Счастливые девочки не умирают - Джессика Кнолл

— Полиция считает, что я в этом замешана?

— Тифани, — срывающимся голосом спросил пораженный Дэн. — А что, по-твоему, ты здесь делаешь?

После нашей с Дэном «конференции», как выразился детектив Диксон, мне разрешили выйти в туалет и увидеться с мамой и папой. Они ждали на скамье под дверью комнаты для допросов. Папа сидел, обхватив руками голову, словно не мог поверить, какой поворот приняла его жизнь, словно хотел уснуть и проснуться где-нибудь в другом месте, подальше отсюда. Мама, скрестив ноги в капроновых колготках, покачивала легкомысленной туфлей на высоченном каблуке. Я просила ее надеть что-нибудь более подходящее, но она не стала меня слушать. В свою очередь, она пыталась меня «подкрасить» («Давай немного подчеркнем тебе ресницы?»), однако я встала и вышла из комнаты, выключив свет и оставив ее одну в темноте.

Папа встал навстречу Дэну и пожал ему руку.

— Знаешь, что полиция считает, будто я замешана в нападениях, — сказала я маме.

— Никто так не считает, Тифани, — неубедительно пробормотала в ответ мама. — Они просто прорабатывают все варианты.

— Дэн говорит, что на ружье нашли отпечатки моих пальцев.

— Могли найти, могли… — поправил меня Дэн.

— Что?! — заверещала мама, и Дэн от неожиданности дернул плечом.

— Дина! — прорычал папа. — Не ори!

— Не смей мне указывать, Бобби! — Мама погрозила ему дрожащим пальцем с длинным искусственным ногтем, сжала руку в кулак и закусила зубами костяшки пальцев. — Это все ты виноват, — завыла она. Из-под закрытых век выползли слезы, прорывая себе дорогу в толстом слое тонального крема. — Я говорила: Тифани нужна эта одежда! Тогда она не привлекала бы к себе внимания. А теперь — полюбуйся!

— Я виноват, потому что отказался покупать ей одежду? — У папы отвисла челюсть. В полураскрытом рту чернели коренные зубы — папа ненавидел стоматологов.

— Пожалуйста! — громким шепотом взмолился Дэн. — Сейчас не время и не место для сцен.

— У меня просто нет слов, — оторопело проговорил папа, на что мама, немного придя в себя, только поправила свою жесткую, закрепленную лаком для волос гриву.

— Я не знаю, удалось ли полиции найти отпечатки пальцев Тифани, — заговорил Дэн, — но Тифани сказала, что Артур показывал ей ружье. Возможно, то самое, с которым он явился в школу. И дал ей его подержать.

Боже, как изменилась в лице мама. Иногда, хочешь не хочешь, а приходится пожалеть родителей. Они думают, будто знают своих детей вдоль и поперек, и выставляют себя на посмешище, когда выясняется, что это не так. Прежде чем рассказать Дэну про ту роковую ночь, я спросила, что из этого узнают родители.

— Ничего, если ты так пожелаешь, — ответил Дэн. — Информация конфиденциальная. Но, Тифани, судя по тому, какой оборот принимает дело, рано или поздно они обо всем узнают. И будет лучше, если ты сама поговоришь с ними.

— Я не смогу, — сказала я, мотнув головой.

— Тогда я поговорю, — предложил Дэн.

По затертому линолеуму глухо защелкали каблуки детектива Диксона. Мы молча обернулись к нему.

— Ну, как дела? — Он бросил взгляд на запястье, хотя наручных часов не носил. — Давайте, что ли, начнем?

Я не знала, который час, но когда мы с Дэном уселись за стол напротив детектива Диксона (детектив Венчино сгорбился в углу комнаты), у меня в желудке настойчиво заурчало.

В центре пустого, замусоленного, как Артуровы очки, стола лежал диктофон. Детектив Диксон нажал на кнопку записи.

— Четырнадцатое ноября две тысячи первого года.

— Вообще-то пятнадцатое. — Детектив Венчино постучал пальцем по наручным часам. — Шесть минут первого.

Детектив Диксон поправился и добавил:

— Присутствуют детектив Диксон, детектив Венчино, Тифани Фанелли и ее адвокат, Дэниэл Розенберг.

Услышав полное имя Дэна, я приободрилась — теперь я была куда больше в нем уверена.

Когда с формальностями покончили, я снова рассказала свою версию событий. Всё до мельчайших вульгарных подробностей. Раскрывать постыдные секреты в присутствии троих мужиков среднего возраста было адски мучительно.

В отличие от Дэна, детективы не перебивали меня вопросами. Поэтому я решила кое-что опустить, но Дэн не дал мне шанса.

— И в тот вечер на автозаправке ты столкнулась с мистером Ларсоном, помнишь?

Когда я закончила, детектив Диксон потянулся и смачно зевнул. Забросив руки за голову и широко расставив ноги, он вытаращился на меня и долго молчал.

— Значит, — наконец сказал он, — ты утверждаешь, что той ночью Дин, Лиам и Пейтон напали на тебя? И потом Дин напал на тебя в доме Оливии?

Я взглянула на Дэна. Он кивнул.

— Да, — ответила я.

— Послушай, Тифани, что-то я не пойму, — подал голос детектив Венчино из своего угла. Он сидел, привалившись к стене, и его брюшко заметно выдавалось вперед. Жесткие черные волосы равномерно покрывали его руки и шею. — Если Дин, как ты утверждаешь, напал на тебя, — он грубо рассмеялся, — зачем ты его спасла? От Артура?

— Я пыталась спастись сама.

— Но Артур — твой друг, — снисходительно напомнил мне детектив Венчино. — Он бы тебя не тронул.

— Был другом. — Я уставилась на пустой стол, расплывавшийся перед глазами. — Я боялась. Он злился на меня. Я забрала фотографию его отца. Вы себе не представляете, как он взбесился! Я же рассказывала, как он бросился за мной.

— Давай-ка вернемся назад, — вмешался детектив Диксон, бросив на напарника предостерегающий взгляд. — Расскажи нам, что ты знаешь про отношения Артура и Дина.

Мне вспомнился школьный альбом Артура. Простые, радостные лица. Ничто не предвещало страшной развязки.

— Они дружили раньше, — ответила я. — Артур так сказал.

— А когда перестали дружить? — спросил Диксон.

— Артур сказал, когда Дин стал «крутым». — Я повела плечами. Старо как мир.

— Артур грозился расправиться с Дином?

— Вроде нет, — ответила я.

— Что значит «вроде», Тифани? — вскинулся Венчино.

— Нет. Ничего такого.

— Ни разу? — деликатно поднажал Диксон. — Подумай хорошенько.

— Ну, он его обзывал по-всякому. Но чтоб сказать «завтра приду в школу с отцовским ружьем и прострелю Дину его бубенчики» — нет, такого не было.

При слове «бубенчики» я захихикала, икнула и зашлась в приступе беззвучного смеха, как бывает на похоронах, когда кто-то громко рыгнет, нарушив скорбную тишину.

— Моя клиентка измотана, — сказал Дэн. — Возможно, следует отправить ее домой и дать выспаться. Не забывайте, ей всего четырнадцать.

— Оливии Каплан тоже было четырнадцать, — проговорил детектив Венчино.

Имя Оливии привело меня в чувство. Я обхватила руками плечи, покрывшиеся гусиной кожей.

— А как Хилари?

— Ей отрезали ногу, — бросил Венчино.

Я осторожно глотнула воды из стоявшего передо мной стакана. Вода оказалась почти ледяной, и я поморщилась, чувствуя, как меня окатило холодом изнутри.

— Она поправится? Она вернется в Брэдли? — спросила я у Диксона, надеясь получить ответ на вопрос, который не давал мне покоя с того дня, как меня выписали из больницы. — Школа, в смысле, школа Брэдли теперь закроется? Или нет?

— А тебе хотелось бы, чтобы школу закрыли? — ответил Венчино вместо напарника.

Я не знала, как втолковать ему, что больше всего на свете я хочу, чтобы школу не закрывали. Как я могла вернуться к прежней жизни всего в нескольких километрах от Мейн-Лайна? Эти несколько километров отделяли Йельский университет от колледжа Вест-Честер, квартиру в Нью-Йорке — от фанерного домишки и огромного живота, в котором брыкается ребенок.

— Я просто хочу, чтобы все стало как раньше, — сказала я, вытянув руки на столе ладонями вверх.

— Ах, вот оно что, — протянул Венчино, вскинув указательный палец. — Ну, теперь-то все будет как раньше, да? Теперь-то тебя некому обижать! — Он язвительно ухмыльнулся и торжественно указал на меня рукой, словно ведущий телеигры — на главный приз, новенькую «Тойоту», которая достанется победителю. — Смотрите все! Сегодня, здесь, среди нас! Девочка, которой повезло выжить! Какое убийственное везение!

— Не перегибайте палку, детектив, — возмутился Дэн, зыркая на Венчино.

— Ну извините, — брякнул детектив Венчино, скрестив руки на груди. — У меня есть дела поважней, чем оскорбленные чувства Тифани Фанелли.

Дэн фыркнул и обратился к Диксону:

— У вас всё? — Он потрепал меня по спине. — Я думаю, моей клиентке необходимо вернуться домой и отдохнуть.

Отдохнуть. Отныне и впредь это будет нелегко.

В коридоре Дэн отозвал меня в сторону и сказал, что заедет утром — поговорить «об этом» с моими родителями, раз уж я сама не могу решиться. Я бы предпочла, чтобы он приехал не в пятницу, а в понедельник, чтобы мне не пришлось все выходные сидеть с родителями, которые, без сомнения, будут в шоке от услышанного. Однако Дэн сказал, что не стоит тянуть до понедельника — история может просочиться в прессу. Или я хочу, чтобы родители узнали обо всем из газет?