Цикл - Джереми Роберт Джонсон

но, черт возьми, холодно, и я немного выпил, занюхнул да в десны втер немного, чтобы взбодриться, и все. Мечта, да? Но потом добрался до города и сразу же пожалел, что закинулся. Я же не на ралли в пустыне приехал или пораспутничать в Лас-Вегасе, так что, возможно, время я правда не рассчитал. Кто ж кислоту принимает, когда репортаж о Сирии делает, так? Но все кажется таким неправильным, как только в город попадаешь. Сраное радио сразу сгорело, как я его включил, и сигнал ни хера поймать не могу, чтобы позвонить на базу и узнать, есть ли какая-нибудь новая информация из этого района. И что еще хуже – вокруг ноль движения, будто даже перекати-поле свалило из города. Я сказал себе: «Чего ты ждал? Это маленький провинциальный туристический городок». Но потом был у этой школы, Маунтин-Крест или как там ее, и в спортзале свет горел. Подъехал ближе и увидел, что дверь открыта и ее тело держит; естественно, я припарковался и выскочил, чтобы помочь, ну и еще, честно говоря, хотел узнать, не эвакуирован ли город. Но потом я подошел ближе и учуял запах из спортзала. Ничего хуже в жизни не нюхал. А я вырос на грибной ферме и три года работал на молочной.

Люси догадывалась, что Эммет собирался им рассказать. Она думала об этом раньше, но выбросила мысли из головы. Маунтин-Крест являлся одним из общественных центров экстренной помощи. Предполагалось, что люди на случай чрезвычайной ситуации, вызванной, например, землетрясением, соберутся на баскетбольных площадках под открытым небом, вдали от строений, и Люси представила воссоединившиеся после обвала связи усталые семьи, которым удалось избежать трансляции про «Хэндсом Вэлли» и уйти из дома из-за бесконечного парада сирен на городских улицах. Они в замешательстве, все еще в пижамах. Малыши плачут, встревоженные громкими звуками, чувствуя страх родителей. Родители задаются вопросом, почему они слышали крики на улице/почему не работают телефоны/почему полицейские едут мимо, даже если махать им рукой. Что за взрыв был вдалеке? Почему в воздухе было так много дыма? Он правда идет из центра? Видимо, двери спортзала открыли, чтобы собравшиеся могли размяться, пока не появится кто-то, кто знает, что, черт возьми, происходит и куда им идти. У кого-то должны быть ответы, верно? Кто-то должен знать, что нам делать, когда реальность рушится.

Вместо ответов пришли дети, поначалу знакомые, и их встречали с улыбками, пока не поняли по подергивающимся телам и ярко-голубым глазам, что с ними что-то не так. Но к тому времени было уже слишком поздно.

Люси сказала:

– Скотобойня.

Эммет согласился:

– Думаю, да. Вокруг школы были припаркованы машины. Опрокинутые коляски на детской площадке. Но я никого не видел. И как только запах ударил в нос, я испугался и не хотел подходить ближе. Думал, меня вырвет. Но долг перед правдой на первом месте, верно? Я ведь ради нее и приехал.

Никто не ответил. Люси задавалась вопросом, казались ли идеи «долга» и «правды» всем осталь-

ным такими же абстрактными. Они казались причудливыми, вычурными идеями, слишком далекими от мира, абсурдными для их реальности. Люси не думала, что система ценностей может быстро разрушиться, стоит одноклассникам посрывать лица людей о стены пещеры.

– Может, и хорошо, что я ничего не увидел, – сказал Эммет, – Я был примерно в десяти футах от входа, когда тело у двери поползло ко мне. Выглядел человек так, будто на него напали. У него текла кровь из колотой раны на задней части шеи. Я крикнул ему, чтобы он перестал двигаться. Сказал, что иду на помощь. Я добрался до него – это был мужчина, и его руки были в крови. Я присел на корточки, а он поднял голову, и тогда я понял, что дела обстоят еще хуже.

– Странные голубые глаза? – спросила Люси.

– Нет. Лучше бы так. Но глаз у него вообще не было. – Эммет на мгновение замолчал. – В смысле, они были, но их вытащили из орбит, а потом, э-э-э… видимо, раздавили. Из них на лицо капало что-то прозрачное. Я был в шоке. Вскочил и осматривался на случай, если тот, кто сделал это с мужчиной, придет за мной, но все было тихо, и я понял, что должен помочь ему. Сказал ему лежать спокойно, а я попробую вызвать скорую, но он перевернулся на спину и начал говорить, и это самое ужасное. Вряд ли я все верно запомнил, так что… послушайте.

Эммет смахнул заставку подкаста «Ночного Стража» на телефоне и включил аудиозапись. Люси услышала взволнованный, бессвязный, как у сумасшедшего, голос пожилого мужчины:

«Мне уже не помочь. Помогите Эмме. Пожалуйста. Она еще здесь? Ею овладели демоны. Они вырвались у нее изо рта. Они пытались проникнуть в мой дух, и я почувствовал, как они смотрят на меня изнутри. Но я воззвал к Господу, и Он направил меня. Он подсказал мне, как вернуться к Его свету. Моя жертва была ничем по сравнению с тем, что даровал мне Он. Но Дьявол успел показать мне свой мир, прежде чем я выколол свои глаза. Я видел слишком много. Вы должны знать!.. Предупредите остальных. Под нами есть матери, подобные Лилит, защищающие своих темных детей в пещерах. Их растет все больше. Они скоро поднимутся. В голове, в душе у меня было видение. Две девушки. Они похожи на подружек моей Эммы, может быть, Эми и Дженнифер, но вряд ли это они. С ними было что-то ужасно неправильно. Нагие, опухшие, дрожащие. Они держались за распухшие животы, словно Божьи Матери – еще одна насмешка Дьявола. Они кричали в страхе. Их кожа порвалась, отвисла и местами отслоилась, а под ней было что-то блестящее и липкое, их утробы превратились в пузырившиеся черные мешочки на мышцах. Они лежали на земле царства Дьявола, отчаянно желая уйти, и они кричали: «Почему, Боже?» – и не находили ответов, а затем рука Дьявола подхватила их, и они заскользили вверх по стене, сочась как слизняки, пока не остались свисать с вершины скалистого Ада. Затем их тела слились, а животы распустились, явив нечто тяжелое, блестящее и черное. Оно свисало сверху, и они кричали, пока Дьявол не содрал кожу с их грудей, словно лоскуты, и не закрыл ею их лица, и я больше не видел ничего, кроме той мерцающей твари, что они произвели на свет. Дьявол хотел мне все показать. Чтобы я знал, что будет дальше. Склонился пред его силой. Но со мной был Бог, и я был силен, и теперь я спасен.