Цикл - Джереми Роберт Джонсон

Но как же моя Эмма? А моя милая Марджори? Я звал их, но долгое время слышал в ответ лишь крики и стоны, а потом все стихло. Пожалуйста, помогите мне их найти! Я верю, именно Его Божественное руководство привело вас ко мне. Так вы поможете мне их спасти? Скажите им, что Дьяволу нужны их глаза, дабы удержать их души! Пожалуйста. Пожалуйста».

Запись подошла к концу. Все на мгновение затихли, ощущая грохот железа под собой, пока Эммет лавировал по улочкам и постоянно проверял зеркало заднего вида, стараясь высмотреть преследователей. Люси и Брюэр обменялись взглядами. Отец Эммы говорил как психически больной уличный проповедник, но Брюэр на самом деле видел яйца на потолке в пещерах.

Эммет продолжил:

– Что скажете? Как вам такое? Хотел бы я сказать, что он просто сошел с ума, но все звучало так искренне. Я сбегал за этим космическим термоодеялом из аптечки в багажнике, накрыл его и сказал, что помогу. Я сказал: «Я найду Эмму. Я расскажу ей про глаза». Было ясно, ему осталось недолго. Помимо ран у него на горле были какие-то синяки и припухлости. Кровь запеклась вокруг какой-то дыры на задней части шеи. Он был бледный как привидение. Я решил, что это меньшее, что я мог сделать.

Он снова сделал паузу, но Люси показалось, что на этот раз не из-за наплыва эмоций, а только чтобы набрать воздуха. Ее поражала его способность продолжать разговор без какого-либо участия окружающих, пока не вспомнила, что он сказал про «занюхнул да в десны втер немного». Она представила себе заголовок: «БЕНЕФИС ЖУРНАЛИСТА-НАРКОШИ, СЛОВЕСНЫЙ ПОНОС БЕЗ ОСТАНОВКИ». Но потом она поняла, что испытывала к нему неприязнь из-за того, что его слова и печальный испуганный голос на его записи уничтожили крошечные остатки надежды, мерцающие в сердце, что не давали ей сдаться.

Бедные девочки. Что Джейсон Уорд сделал с ними?

Эммет продолжил.

– Потом я вернулся в машину, жалея, что не взял с собой старомодную бумажную карту, а решил положиться на этот кусок дерьма. – Он указал на телефон в держателе на приборной панели. – Потому что я понял: плевать на сенсацию, надо убираться к черту из города. Решил найти старую лесовозную дорогу, проехать мимо военных. Я же как раз и искал нормальную карту, когда вас заметил, ребята. Зашел в этот единственный орегонский торговый центр, но нашел только фундук в шоколаде, копченого лосося да кружки, а когда пошел на выход, меня повалили на землю и какой-то дрожащий подросток с исцарапанным лицом и вывернутыми ногами пополз по мне. Несмотря на всю эту херню, напал он быстро и с силой. Я даже среагировать не успел, а он уже на мне был. Я головой о плитку ударился и обалдел, потом почувствовал запах горелых кальмаров, и увидел прямо перед глазом полный рот сломанных зубов, тогда-то и зашевелился, начал отталкивать его, но засранцу таки удалось один раз… – Эммет указал на распухший круглый след от укуса на щеке. – Я едва оторвал парня от себя, и вот тогда я решил, к черту карту, надо просто молиться и бежать отсюда, прежде чем меня вся эта херня, происходящая в городе, затянет глубже. Потому что, честно говоря – я, кстати, далеко не религиозный парень – у меня такое чувство, будто кто-то открыл врата ада, и единственным спасением будет сбросить на Тернер Фоллс атомную бомбу и стереть его с лица земли.

– В каком-то смысле ядерная бомба уже сброшена, – сказал Стив. – Не знаю, случайно это вышло или таков был изначальный замысел, но теперь ясно, что они воспользовались моментом. Они изучают последствия. Ты, я, все в этом городе – мы в эпицентре событий. Мы уже статистика.

Люси удивилась, услышав Стива – она думала, он навсегда утонул в своем горе и потрясении, – но вот смиренный тон ее совсем не озадачил.

Стив тоже все понял. Чем больше нам причиняют боль, чем больше лишают того, что мы любим, тем нам легче понять, что происходит, без всякой этой сумбурной надежды и проецируемой морали. Тогда становится легче сказать правду.

– Остался единственный вопрос, – продолжил Стив. – Сколько у нас времени до того, как они начнут очистку? Даже если они решили продвигать в СМИ легенду о «Хэндсом Вэлли», то долго они это делать не смогут, слишком рискованно. Вдруг кому-то удастся выйти за пределы окруженного периметра? Или обеспокоенный родственник позвонит сенатору, требуя ответов? И самое главное, если кто-то действительно сидит в диспетчерской и смотрит трансляцию со всех Оракулов, когда этот человек поймет, что потерял контроль?

– Подожди… То есть это все было задумано? – спросил Эммет.

– Ходили слухи о функциях Оракула – это та штука, что всех заражает, – предназначенных для людей в высших эшелонах, так сказать. Теоретически должен быть способ инициировать удаленное отключение устройства или даже уменьшить и остановить преступное поведение. А еще стимулировать торговлю. Думаю, что они встроили эти функции, прикрываясь потребительской логистикой.

Иуда сказал:

– Звучит как очень хреновый эвфемизм для «контроля над разумом».

– Конечно. Нам они представляли все в другом свете. Говорили, что это безобидно. Даже полезно. В планах функция блокировки точно была.

– Зачем?

– Чтобы остановить насилие еще до того, как оно случится.

– Да уж… Отлично остановили, – сказал Иуда. – Как вообще эта функция работала?

– Система выявляла бы закономерности и сообщала о них. Если бы мы считали, что сейчас произойдет нечто ужасное, то посылали бы определенный сигнал. Допустим, система идентифицирует ребенка с пониженным уровнем серотонина, который покупает винтовку. Мы смогли бы сообщить об этом, остановить событие до того, как оно начнется. У нас была идея даже посылать визуальный ингибитор.

– Я слышал, как один из них сказал, что в глазах покраснело.

– Да, что-то в этом роде. Но эти функции едва ли в бету вышли, и в созданном нами программном обеспечении для них были только фреймворки.

– А как насчет той штуки, которая вырвалась из Марисоль и просверлила, сука, дыру в ее голове? Это тоже было в бета-версии? – спросил Брюэр.

– Погоди, что? – спросил Эммет.

– Не спрашивай, – сказала Люси. Она вспомнила звук, с которым голова Марисоль лопнула на куски, когда щупальце проникло в ее разум.

– Об этом и речь, – сказал Стив. – Ничего из этого не должно было случиться. Животная часть устройства активировала и захватила управление программным обеспечением, обойдя его защиту. В устройство встроены клеточные ингибиторы. Все побочные эффекты и мутации – гемоцианин в глазах, гиперагрессия, сильные циклические колебания дофамина, тремор – показывают уровень контаминации, которого мы никогда не