Последний шанс - Лиана Мориарти

Она откидывает одеяло и идет во фланелевой пижаме к окну, чтобы полюбоваться мерцающим над рекой утренним туманом. В эти ранние часы пейзаж напоминает картину на религиозный сюжет. Ей так не хочется разочароваться в острове, в своей новой жизни и новой семье.

Но на днях, когда Софи была с девочками в ресторане, она впервые поймала себя на тоскливой мысли о том, что прежде садилась в такси и приезжала домой через двадцать минут, а не тряслась долго в электричке и не плыла потом на катере под луной в холодный зимний вечер.

Ах, но посмотрите только, какой у нее вид из окна! Ради такой красоты стоит иногда потерпеть некоторые неудобства.

Сейчас наступает тот момент в ее романе с островом, когда она начинает потихоньку себя обманывать.

Нынче вечером Софи будет продавать сахарную вату, предварительно облачившись в розовое платье феи, дополненное диадемой и сверкающими крылышками. Очевидно, сахарная вата дает хорошую прибыль.

Софи заваривает чай в керамическом чайнике Конни. Однажды Энигма увидела, как она пьет чай из пакетика, и грустно произнесла: «О, дорогая, пожалуйста, не делай этого».

Ожидая, пока на плите закипит чайник, Софи неосознанно поглаживает себя по животу. Едва проснувшись, она ощутила это чувство тревожного ожидания. Но почему? Сегодня наверняка будет весело. Будет просто здорово!

Неужели она волнуется из-за предстоящей роли Феи Сахарной Ваты? Нет, конечно. Ей это понравится.

Или же она волнуется из-за того, что оба – Очаровательный Поверенный и Великолепный Садовник – сказали, что вечером придут? Вряд ли. С каждым из них Софи встречалась всего лишь по одному разу. Она ведь не обманывает их. Кроме того, Рик будет работать – изображать глотателя огня, а Иен заскочит ненадолго, а потом отправится на какое-то семейное мероприятие. Так что неловких ситуаций быть не должно. И еще, мысленно Софи пытается как бы соединить Иена и Рика в одного мужчину – Очаровательного и Великолепного Поверенного-Садовника. На их счет она совершенно не беспокоится. Оба они замечательные.

Нет, надо как-то прогнать эту навязчиво предстающую перед мысленным взором картинку: Конни и Розу, орудующих ножами. И надо что-то делать с Кэллумом. И Грейс. А как ей хотелось поцеловать Кэллума в ванной в тот вечер. И это выражение на лице Грейс, когда они вернулись в гостиную: та как будто знала, ну до чего же Софи этого хотелось.

* * *

Розе снится, что ее пытается обнять скользкая серебристая рыбина, бьющаяся у нее в руках. Она просыпается, прижимая к себе совершенно остывшую грелку, кричит от отвращения и отталкивает ее. Ужасное, мерзкое существо!

Несколько мгновений Роза лежит, дрожа от отвращения, и наконец заставляет себя улыбнуться. Это всего лишь сон.

Она переворачивается – о, как все болит по утрам. Никто не знает, каких усилий стоит Розе просто встать утром с постели. Ей приходится подбадривать себя: «Давай. Все у тебя получится. Одна нога, затем другая. Вот так!»

Ее должны ежедневно награждать за выдающиеся достижения. Поздравляем вас, мужественная Роза Доути, вы преодолели ужасную боль и поднялись с постели! Ура!

И все же нет необходимости вставать так рано, этим утром она не собирается плавать. Зимой всегда наступает такой момент, когда вода становится просто ледяной и надо переждать до весны. Когда Роза сказала Софи, что они больше не будут купаться по утрам, та молитвенно сложила руки и сказала: «Благодарю Тебя, Господи!»

И вот вновь наступает Годовщина. Невозможно поверить, что между тем днем и сегодняшним прошло семьдесят три года. Она помнит его яснее, чем события, которые произошли намного позже. К примеру, чем она занималась в семидесятые? Ничего такого, о чем можно было бы вспомнить. Казалось, все это десятилетие можно было пережить за неделю. Роза вспоминает, что любила яркие модные наряды. Много радости доставляли дети. Бывало, Томас часами сидел у нее на коленях и сосал большой палец. Вероника семенила за ней следом, беспрерывно задавая вопросы. А вот Грейс была тихая, молча пристроится рядышком и рисует. Иногда Роза брала ее маленькую, перепачканную красками ручонку и целовала костяшки пальцев. Грейс никогда не любила всякие там обнимашки и прочие нежности.

Чувство, которое испытывала Роза к этим трем малышам, сильно отличалось от ее чрезмерной привязанности к их матерям, Марджи и Лауре, этим золотоволосым девчушкам с большими голубыми глазами и сочными, жадными ртами, напоминающими бутоны роз. Надо же, они такие разные, но при этом обе обожали своего папочку. И это чувство отличалось от того, что она испытывала к бабке детей. Любовь Розы к Энигме всегда переплеталась со страхом. Что, если мы сделаем что-то неправильно? А вдруг ее отберут у нас? Что, если люди узнают правду? Но Томаса, Веронику и Грейс она любила подлинной, безоговорочной любовью. Иногда Розу переполняла такая любовь к ним, что она казалась ей почти мистической, почти сексуальной, едва ли не сутью, первоосновой – чего? – да всего на свете.

Роза отодвигает кружевную занавеску на окне. И зажмуривается от неожиданного потока солнечного света. В Годовщину почти всегда бывает прекрасная погода, и Розе это кажется небольшим жульничеством, неточным повторением того дня в далеком 1932 году. Тогда пейзаж, напротив, был какой-то готический: хмурое небо, завывающий ледяной ветер, раскачивающий эвкалипты из стороны в сторону, мутная и покрытая рябью река. Роза представляет себе Конни, стоящую в дверях ее спальни. На руках красные рукавички, связанные еще мамой, вокруг шеи обмотан шарф. По тому, как сестра наклоняла голову набок, Роза догадалась, что у нее опять болит ухо. Она была в сильном волнении. «Это твой последний шанс передумать, Роза. Завтра мы уже ничего не сможем повернуть вспять». Однако Роза была не в состоянии ни говорить, ни двигаться. Она словно оказалась на дне очень глубокого, очень темного колодца и не знала, как выбраться. Ей казалось, она останется там навсегда. Она не произнесла ни слова. Ей было нечего сказать. Конни тяжело вздохнула: «Хорошо. Значит, мы это сделаем». И они это сделали.

Семьдесят три года пролетели как одно мгновение.

А сегодня вечером какой-то человек, некий псих, прочитавший глупое объявление Вероники, собирается приехать на остров и заявить, что он якобы родственник Элис и Джека Манро! Это вызывает у Розы желание смеяться и плакать одновременно. Она начинает трепетать от страха, и в то же время ее бодрит приятное чувство гнева.

Действительно, уже пора вставать.

Зрители, затаив дыхание, ожидают появления этого храброго бойца, Розы Доути, которая вновь преодолевает жуткую боль и поднимается с кровати.

* * *

Энигме не снятся сны. Вероника сказала ей, что все люди видят сны, только не помнят их. Это чепуха, Вероника вечно болтает всякую чушь. Если бы Энигма видела сны, то запомнила бы. У нее превосходная память. Несправедливо, что она спит без сновидений. Ее мужу Натаниэлу обычно снились длинные, запутанные сны, о которых он всегда стремился рассказать за завтраком. Было очень скучно притворяться, что слушаешь его. Она обычно начинала многозначительно вздыхать, однако супруг не обращал на это никакого внимания, продолжая гудеть.

И вот она совсем одна в утро Годовщины, и нет никого, кто принес бы ей в кровать чашку чая. Она одинокая старая вдова, сидящая в кровати, и это грустно, как в фильме с Грейс Келли. Энигма негромко шмыгает носом.

По правде говоря, она не так уж сильно скучает по Натаниэлу. Приятно спать одной на широкой кровати. Хочешь – отопление включишь, а хочешь – окно настежь откроешь. На самом деле она не собиралась за него замуж. Вокруг Энигмы крутилось немало других парней, веселых, которые подошли бы ей гораздо лучше Натаниэла. Но тот с неизменно виноватым выражением лица вечно околачивался где-то поблизости. Он всегда был рядом. И Энигма нечаянно ответила согласием на его предложение. А все из-за того, что подруги постоянно нахваливали Натаниэла – он-де милый, он-де умный, – и Энигма подумала, что если откажет ему, то все сочтут ее дурой. Очень похоже на то, как однажды она пошла за покупками с Конни и Розой, и те сказали, что красный джемпер поло так ей идет, что глупо будет не купить его. И она купила джемпер, вопреки собственному мнению, и, конечно, ни разу потом его не надела! Он так и провисел долгие годы в шкафу. Натаниэл был как раз похож на тот красный джемпер. Ошибочка вышла. Однако невозможно сохранить чек и обменять мужа, верно? Так что Энигма здорово влипла. Ну и разумеется, тогда времена были другие. А сегодня люди, недолго думая, разводятся. Взять хоть Веронику: вышла замуж на пять минут. Энигма подарила внучке на свадьбу очень дорогой утюг. И что – вернула она его бабушке? Конечно нет.

Энигма откидывает одеяло и засовывает ноги в пушистые розовые шлепанцы, о которых Лаура как-то сказала, что они во вкусе героинь романов Барбары Картленд. В устах Лауры это прозвучало как оскорбление. У Энигмы вообще нет взаимопонимания с младшей дочерью. Та считает себя слишком умной. Матери не пристало иметь любимчиков, но что прикажете делать, если один ребенок кажется тебе намного симпатичней другого? Энигма старается не подавать виду, но Марджи всегда была ее любимой дочерью. И вот пожалуйста, она тоже покидает мать в такой важный день, как Годовщина. Очень обидно.