Последний шанс - Лиана Мориарти

Энигма откидывает одеяло и засовывает ноги в пушистые розовые шлепанцы, о которых Лаура как-то сказала, что они во вкусе героинь романов Барбары Картленд. В устах Лауры это прозвучало как оскорбление. У Энигмы вообще нет взаимопонимания с младшей дочерью. Та считает себя слишком умной. Матери не пристало иметь любимчиков, но что прикажете делать, если один ребенок кажется тебе намного симпатичней другого? Энигма старается не подавать виду, но Марджи всегда была ее любимой дочерью. И вот пожалуйста, она тоже покидает мать в такой важный день, как Годовщина. Очень обидно.

Энигма идет на кухню. В доме тепло и уютно, потому что она не выключала на ночь отопления. С Натаниэлом случился бы припадок. Она всегда пыталась втолковать ему, что он женат на знаменитости. Энигма – знаменитость, совсем как Барбара Картленд, и такая же богатая. Ну и зачем же, спрашивается, экономить и дрожать от холода зимним утром?

На завтрак она приготовит себе омлет из копченой семги со сливками – праздничное угощение в честь Годовщины. Приходится самой о себе заботиться, раз уж все ее бросили. В детстве Энигма всегда получала на Годовщину особый подарок и вкусный завтрак. Это было все равно как день рождения, но даже лучше, потому что она была звездой дня. Роза шила девочке новое платье, а волосы ей закручивали на ночь на папильотки, и получались красивые локоны. Энигма была похожа на маленькую принцессу, и все дамы, приезжавшие на остров, стремились обнять и поцеловать ее. «Ах ты, бедняжка, несчастная сиротка!» – рыдали они, заключая ее в объятия. И Энигма плакала вместе с ними, думая: «Да, я бедняжка!» – и от этого гостьи рыдали пуще прежнего, думая, что девочка оплакивает исчезнувших маму и папу. Это было отчасти правдой, но не в том смысле, как они думали. Больше всего на свете Энигма боялась, что однажды вернутся ее настоящие родители и отнимут дочь у Розы, Конни и Джимми. Утром каждой Годовщины Энигма просыпалась в ужасе: а вдруг сегодня появятся Элис с Джеком и скажут: «Большое спасибо, что позаботились о нашей девочке, а теперь мы ее забираем!» И как она будет жить с родителями, которые ничего о ней не знают: ни какое у нее любимое блюдо, ни как ей надо причесывать волосы, ни как мыть спину, ни как подтыкать одеяло – да мало ли всего!

Когда в день ее сорокалетия Конни с Розой рассказали Энигме правду о супругах Манро, она по-настоящему рассердилась. Разве можно так жестоко обращаться с ребенком! Ведь все эти годы бедняжка думала, что Элис с Джеком могут в любой момент появиться и забрать ее, хотя вероятность этого была не больше, чем если бы на остров нанес визит Санта-Клаус!

«Но ты никогда не говорила нам, что это тебя беспокоит!» Роза тогда сильно расстроилась, и неудивительно.

А вот Конни без всякого сочувствия проговорила: «Не вздумай переживать из-за этого, Роза, мы и так безбожно избаловали ребенка!»

* * *

Марджи снится, что она в Венеции и пытается в гондоле поцеловать Пухлого Рона, а необычайно красивый гондольер-итальянец в рубашке в красную и белую полоску нарочно раскачивает лодку, так что их губы никак не могут встретиться. (Гондольер делает это, потому что сам хочет поцеловать Марджи!) Все трое находят это ужасно забавным. Пухлый Рон смеется добродушным смехом толстяка, хотя он, конечно, уже не толстяк, а Марджи хихикает, как школьница. Она опускает глаза и видит, что на ней ее старое вязаное бикини красного цвета, и это так смешно, что она буквально задыхается от хохота. По ее лицу струятся слезы радости. Она указывает на свой купальник, и мужчины взахлеб смеются вместе с ней.

– Тебе пришло сообщение!

Марджи открывает глаза:

– Что ты сказал?

Рон опирается на локоть, на заспанном лице подозрительное выражение.

– Только что пропикал твой мобильник. Кто-то прислал тебе эсэмэску. Хочешь, покажу тебе, как ее открыть? Ты что, смеешься? Над чем?

– Мне приснился смешной сон.

– Хочешь, прочитаю эсэмэску?

– Не надо. Я умею открывать сообщения. – Марджи хочется вернуться в сон про Венецию. – Позже посмотрю.

– Ну и кто, интересно, мог послать тебе эсэмэску? Я не знал даже, что ты освоила эту функцию в мобильнике.

У него обиженный, неуверенный тон. Наверняка думает, что она завела любовника. Очевидно, жена Пухлого Рона тоже что-то подозревает. Вот здорово: им обоим – Марджи и Пухлому Рону – это нравится. Ну до чего же забавно! Марджи сжимает губы, чтобы не рассмеяться. Очень странно, она чувствует легкое опьянение, как от бокала шампанского. Может, волнуется в предвкушении сегодняшнего вечера? Или это сон так на нее повлиял?

– Наверное, это кто-нибудь из детей, – говорит она. – Они все время шлют мне эсэмэски.

Вот уж полное вранье. Единственный человек, который шлет Маргарет сообщения, – это Пухлый Рон. Веронике или Томасу никогда не придет в голову послать матери эсэмэску. Они думают, как и их отец, что она не умеет открывать сообщения. Марджи впервые в жизни обманывает мужа, но вместо угрызений совести ощущает прилив веселья.

– Правда? – Рон откидывается назад, почесывая макушку. – И о чем же они тебе пишут?

– Да так, о всяком разном, – беззаботно отвечает Марджи. – Вероника любит отправлять мне приколы.

– Да неужели?

Марджи кривит губы:

– Представь себе! Иногда они очень смешные.

Наступает тишина: Рон переваривает сказанное. Марджи отворачивается от него и тайком притрагивается под ночной рубашкой к своему животу. Теперь у нее есть брюшной пресс. Окружающие заметили, что она похудела, но никто не знает про ее брюшной пресс. Маргарет сгибает ноги и гладит четырехглавую мышцу. Теперь ее тело снова принадлежит ей, как в те времена, когда она была девочкой и не обзавелась еще этими изгибами, бедрами и мешающим бюстом. Она, бывало, надевала на ночь бюстгальтер и туго его застегивала, поскольку Лаура сказала младшей сестренке, что если этого не делать, то в конце концов груди у тебя будут волочиться по земле. Марджи не нравились ее груди. Они были придуманы кем-то, чтобы ублажать парней вроде Рона Гордона, а потом выкармливать детей; они не имели никакого отношения к худой, энергичной Марджи Макнаб, умеющей делать «колесо» и лазить по деревьям вместе с папой.

А потом, когда она растолстела, собственное тело, казалось, совсем перестало ей принадлежать – Марджи потерялась в груде плоти с куриной кожей. Она содрогается при одном лишь воспоминании об этом.

По какой-то причине Маргарет, хотя и не выходила еще в свет, накупила себе целый новый гардероб – просто чтобы показать, как изменилось ее тело. Но она предпочитает надевать старую одежду, которая висит на ней и сваливается с талии. Ей пока не хочется делиться подробностями похудения с окружающими, слушать, как Вероника ставит себе в заслугу, что подарила матери абонемент, слушать, как все это обсуждают, как окружающие спорят и шутят на эту тему.

Звонит телефон, и Рон быстро вскакивает, словно защищаясь от удара. «Ну конечно, мне же день и ночь названивают любовники», – с ликованием думает Марджи.

– Рон Гордон! – рявкает муж, и она подавляет смех. – А-а, с добрым утром, Энигма. – Рон прислоняется к спинке кровати, и на лице его появляется прежняя ухмылка. – Счастливой вам Годовщины!

Марджи слышит доносящийся из трубки жалобный голос матери:

– Господи ты боже мой! Рон, ты прекрасно знаешь, что эта Годовщина несчастливая! Я хочу поговорить с Марджи!

Рон собирается передать трубку жене, но та молча, с озорным видом качает головой.

– Она в душе, Энигма. Перезвонит попозже, хорошо?

– Не хочу я с ней общаться! Мама наверняка опять начнет талдычить про вечер. Спасибо, что прикрыл, – говорит Марджи, когда Рон вешает трубку.

– Не за что.

Странный обмен любезностями. «Ну и дела, – думает Марджи. – Удивительные вещи творятся теперь в доме Гордонов. Мы с мужем молча лежим рядом, вежливые, как попутчики в поезде. Я сплю в одной постели с этим человеком больше тридцати лет. И казалось бы, с ним мне должно быть легко, как ни с кем на свете. Но почему же, скажите, я чувствую себя более свободно с Пухлым Роном, которого знаю совсем недавно? Так свободно, что безумно хохочу и фыркаю от смеха. Так свободно, что могу сказать ему все, что приходит на ум, не задумываясь, вызовет ли у него это насмешку или вздох. Например, про божьих коровок. Я никому не говорила прежде про божьих коровок».

Вчера она рассказала Пухлому Рону о том, что, когда к ней на руку садится божья коровка, ей нравится думать, что это послание от папы, который хочет сказать, что любит ее. Удивительно, что, пребывая в плохом настроении, она часто видит прилетевшего неизвестно откуда крохотного жучка с черными крапинками. Марджи никогда даже в голову не приходило поделиться этим с мужем, несмотря на то что он очень любил покойного тестя и они подолгу беседовали о машинах, пробеге и тому подобном.

– Слушай, ты… расстроена тем, что не попадешь на празднование Годовщины? – спрашивает Рон.