Девочка из прошлого - Аля Драгам

в холодильнике. — Жрать хочу. Сашкиных пирогов не осталось, не знаешь?

— На стойке посмотри, — киваю в нужном направлении.

Друг благодарит, берет блюдо и ставит на стол.

— Так что с рожей? Ребята из охраны говорят, девчонка кричала на весь двор. Так испугалась?

Тимыч задумчиво крутит в руках бокал, словно что—то решая в уме.

— Рассказала? — Мы всегда понимали друг друга с полуслова.

— Да.

Артур не в курсе всего, поэтому молча ждет пояснений.

— Всё или … ?

— Всё.

От продолжения разговора отвлекает ввалившийся Андрей.

— Как девочка твоя? Норм? Может, уколоть на ночь?

Андрюха отучился в меде несколько курсов, горел профессией, но резко бросил, улетел из страны, кардинально поменяв занятие и вообще всю жизнь.

— Пока не надо, спит.

— Зачетная. Даже без вопросов видно, что влип. Женишься?

Вижу, как напрягается Тимур. Все, что касается Саши, он воспринимает особенно остро. И это еще Влада рядом нет. Тот бы давно глаз на яйца натянул.

— Женюсь.

Не отпущу. Просто не смогу.

Вопрос не прозвучал откровением. Ни с кем другим я просто не вижу своего будущего, только с ней.

— Мужики, может, в зал? Не могу, разрывает. — Андрюха хоть и старается говорить спокойно, но жесты выдают. Я и сам не прочь помолотить грушу. Артур качает головой, запихивая очередную сдобу в рот. Тим ушел в себя, в таком состоянии его лучше не трогать.

В итоге идем вдвоем. Выбиваю из себя всё, весь негатив. Костяшки рук сбиты в мясо, перед глазами уже пляшут точки, но внутри начинает отпускать. Не знаю, надолго ли.

Утро не приносит долгожданного облегчения. На место ушедшей агрессии пришло желание, чему немало способствовала обнаженная Саша, прижимающаяся во сне ко мне. Стоически терпел ее шевеления, но к утру пришлось сдаваться на милость природы и тащиться в душ. Ледяная вода уже не помогала. Старый дедовский способ помог сбросить напряжение ровно до того момента, как моя искусительница решила повернуться и устроить на груди, закинув сверху ногу. Осталось только стиснуть зубы и ждать пробуждения своей принцессы.

Чтобы отвлечься, листаю почту в телефоне, делая пометки и отвечая на срочные письма.

Сразу по приезду будет завал. На носу открытие, последние штрихи. Да и помимо новой локации дел по горло. Люблю все контролировать лично, это у меня от отца. Тот тоже все держит под своим контролем, начиная от закупки продуктов домой. Сколько помню, мама постоянно над этим подтрунивает. Воспоминание о родителях вызывает теплую улыбку на губах.

— А чему ты улыбаешься? — Хриплый ото сна голосок раздается в районе шеи.

Малышка сонно хлопает глазами, поднимает руку и ахает. В глазах непонимание сменяется на смущением, она немедленно кутается в одеяло до носа. Торчит только кончик и покрасневшие ушки.

— И кто тут прячется? Выбирайся, я уже все видел. — Стараюсь расслабить шутливым тоном. Вчерашнее напряжение пусть остается во вчерашнем дне. Хватит с нее всех переживаний.

Мычит что—то непонятное, забираясь в свой кокон с головой. Стучу сверху:

— Есть кто дома?

— Все гномики ушли на работу. — Смеется. Уже хорошо.

— Выбирайся, принцесса. Я отвернусь.

Вот совсем не хочу это говорить. Во мне борется благоразумие с … неблагоразумием. «Не напугать» — главный девиз. Поэтому понятно, какая часть меня победит.

— Подожди. — Раздается из—под одеяла. — Я хочу… — Молчит. Жду. — Я хочу утренний поцелуй.

А вот это что—то новенькое. Кто—то встретил Гудвина и тот раздавал храбрость? Улыбаюсь во все тридцать два, вспоминая, как маленькая Саша читала про Элли с Тотошкой — кажется так звали собачонку — и постоянно рисовала героев.

— Поцелуй обязательно. Но я официально отказываюсь целоваться с одеялом. Вылезай.

Показывается довольная раскрасневшаяся моська. Любуюсь своей девочкой. Какая же она… красивая? Красивая. Но это не то слово, что рвется из глубины сердца.

— Любимая, — шепчу в ее губы и припадаю к ним.

Таким мягким, податливым, манящим, сладким.

Установка держать себя в руках может дать сбой в любой момент. И по—хорошему сейчас продолжать все это чревато последствиями. Только эта мысль дает силы остановиться. Это правильно. Потому что руки уже поползли под одеяло.

— Саш, иди в душ, — хриплю, сжимая руки в кулаки. Только чтобы не дотронуться.

Она недовольно кривит губки, выравнивая дыхание; сползает с кровати в одеяле и идет в ванную.

Грудная клетка ходит ходуном. Зажмуриваюсь, считаю до десяти туда и обратно. Кровь в венах кипит так, что в ушах нарастает гул.

Да пошло оно все к черту! Решительно встаю. Беру сумку и запихиваю наши вещи.

Чтобы двигаться вперед нам нужно домой. Я чувствую Сашино желание. Но зайти дальше здесь? Нет… Ей должно быть полностью комфортно.

— Принцесса, — стучу в дверь. — Я буду внизу. Собирайся, мы уезжаем.

Глава 45.

Саша.

Просыпаюсь обновленная. Камень, который давил все время, раскололся. Со слезами, словами, криком вчера выходила боль. Я физически ощущала, как она рвет горло и грудь. Пусть. Эта боль не так страшна, я знаю, что она пройдет.

Руки Давида крепко держали, передавая силу и поддержку. Не помню, кто кого первый поцеловал. Отрывками вообще помню, что было. Но мужские слезы на своих губах не забуду никогда... Как ни странно, именно они дали толчок к освобождению, словно потушили огонь отчаяния в душе.

Помню, как яростно сжимала плечи мужчины. Как сама целовала. Это был какой-то неконтролируемый взрыв. Как и то, что я разрешила себя раздеть, стояла с ним в душе... Боже, да у меня настолько снесло крышу, что я просила его... меня...

Как же стыдно...

Только все эти мысли приходят в голову много позже. Когда я красная стою под прохладной водой и кусаю губы. Мало того, что вчера чуть не натворила, так сегодня сама — сама! — просила поцеловать... лежа под одеялом без всего.

И, честно признаться, ведь не это же самое страшное. Страшнее признаться себе, что я хотела долгого поцелуя, хотела прикосновений, признаний хриплым шепотом... Не знаю, как далеко готова была бы зайти. Не знаю. Тяжело бороться с самой собой.

Давид стучит в дверь, что будет