Девочка из прошлого - Аля Драгам

Сказали, что брат попросил встретить. Иногда его друзья приходили. Этих я не знала, но они смеялись и шутили. До машины. Серая такая, блестящая. Ненавижу серые машины…

Саша говорит ровным голосом. Вообще без эмоций. Как читает. По мере ее рассказа внутри рвутся снаряды. Она давно уже на моих коленях и я судорожно прижимаю к себе дрожащее тело. Именно тело. Потому что сознанием она далеко. Там. Я вижу все её глазами. Ужас бывает не только животным. Он бывает таким, что сердце перестает биться, а вместо крови по венам течет кислота. В горле собирается горечь. Бьет крупной дрожью от желания крушить всё вокруг, орать во всё горло… только все это ничто по сравнению с тем, что происходило.

Голос девочки начинает дрожать только во время рассказа о насилии. О том, как ублюдки над ней измывались. Смахиваю капли дождя с лица, они мешают видеть. Спустя долгие секунды приходит понимание, что дождя нет, это слезы. Нет, это не я, это плачет моя душа.

Наши мокрые губы встречаются, и я впиваюсь в Сашин рот. Это даже не поцелуй, не утешение. Это попытка забрать себе ее боль, прожить ее вместо нее. Она толкает меня в грудь и кричит. В нем столько отчаяния, столько страха, столько му́ки. Крик переходит в вой, а руки до крови царапают мою шею. Я готов сейчас сделать все, лишь бы девочке стало легче. Она замолкает неожиданно, смотрит в мои глаза, а потом сама прижимается к губам. Подхватываю ее поцелуй, встаю с Сашей на руках и несу ее в комнату. Ее трясет, руки, обнимающие шею, холодные. Она еще не пришла в себя полностью, потому что начинает лихорадочно целовать на лестнице, от чего я несколько раз спотыкаюсь.

Как справляться с шоком и такой истерикой опыта нет. В очередной раз думаю о вызове врача. Но Саша вцепилась и не выпускает. Включается шестое чувство и действую исключительно на автомате. Заношу девочку в ванную, начинаю раздевать. Она вообще не сопротивляется, только ловит взгляд, который я сам уже не отпускаю. Немного мешкаю, стягивая с нее белье, оставляя только крошечные трусики. Заношу под душ, настраивая горячую воду, и встаю, прижимая к себе.

Почему в голове бьется мысль, что вода поможет смыть общий ужас? Однако через некоторое время Саша расслабляется, ее сжатые кулаки разжимаются и она — снова сама — подставляет губы для поцелуя.

Стресс и инстинкты берут верх, причем у обоих. Вжимаю любимую в себя, фиксируя ее затылок рукой. Поцелуи становятся настойчивее, возбуждение нарастает. Сбитое дыхание, хлещущая вода, желанная девочка…

—Давид, Давид… — шепот обжигает сильнее кипятка… — Давид, пожалуйста…

— Что, моя хорошая? Скажи мне, что мне сделать?

— Сейчас, пожалуйста, хочу сейчас.

Черт! Это мог бы быть идеальный вариант. Правильный, чтобы выпустить гнев. Если бы Саша не была девственницей.

Молча выключаю воду. Мне нужна минута, чтобы правильно подобрать слова. Или убедить себя. Или послать разум на хрен.

Заворачиваю Сашу в полотенце. С самого вода льет ручьем. Кладу малышку на кровать и стягиваю с себя мокрое барахло.

Ложусь рядом, провожу по щеке пальцем. Она тянется за рукой, целует запястье, где бьется вена.

— Пожалуйста… — ее шепот сводит с ума.

Но крохи здравого смысла еще есть, они помогают собрать в кулак самого себя и сформулировать правильный посыл.

— Безумно тебя хочу. Безумно. И не будь ты девочкой… — Поворачиваю ее лицо к себе. — Сейчас тебе больно, ты хочешь эту боль выплеснуть. За тебя говорит желание. Но сейчас нельзя заменить одну боль на другую. Потом сознание может подменять ее, и вместо удовольствия начнется паника.

— Но… — она выпутывается из полотенца, обнимает торс.

— Моя хорошая, моя родная, у нас все будет. Обязательно будет. Мы со всем справимся вместе. А сейчас так надо.

Ложусь на бок, прижимая к себе, глажу спинку и шепчу:

— Сейчас тебе надо поспать.

— А ты?

— Я рядом. Всегда рядом.

— Всегда?

— Всегда.

Всегда рядом с тобой, моя малышка. Моя любимая сильная девочка.

Глава 44.

Не знаю, сколько проходит времени, пока Саша не засыпает. Боюсь повернуться, чтобы ее не потревожить, пока не слышу ровное дыхание. Только тогда ложусь на спину и смотрю в потолок. Прокручиваю рассказ в голове раз за разом. Как мазохист. Мне это нужно. Мне нужно это пережить и принять.

Есть мудаки, которых возбуждает сопротивление. Ладно, да, по взаимному согласию никому дела нет, кто и как. Но, бля, ребенок. Ребенок!!!

Снова и снова накрывает волнами бессилия. В горле ком. Как она смогла всё пережить. Как смогла найти в себе силы? Откуда это в хрупкой девочке?!

Глажу взъерошенную макушку, смаргивая влажную пелену. Хватит, свою слабость я уже показал. Пора показать выдержку. И сделать всё возможное и невозможное, чтобы моя девочка забыла о своем кошмаре.

Это прошлое. Прошлое, которое было в жизни моей девочки. Прошлое, которое причиняет адскую боль… тем, что не изменить и не исправить… Тем, что я не был с ней рядом все это время.

И хотя сознание подкидывает логичные доводы, что она была маленькой, что я не мог тогда и подумать или посмотреть в ее сторону… где та логика, когда внутри бушует ураган?

Мне срочно нужно выплеснуть свою ярость, возбуждение, злость… снизить градус напряжения… потому что с каждой минутой мыслить становится все тяжелее. Адекватно мыслить.

Встаю и иду вниз. Вода со льдом для начала, а там посмотрим. Алкоголь не рассматриваю не при каких раскладах — если девочка проснется или случится что—то непредвиденное, голова должна быть трезвой.

Шум в голове не смолкает, поэтому на автомате достаю воду из холодильника, переливаю в стакан, отправляю в него же лед. Делаю большой глоток, горло схватываем мгновенно. То, что нужно.

— Давид?

Оборачиваюсь. Не видел, что за столом сидят друзья. Видимо, видок у меня еще тот. Хорошо, не забыл одеться. Штормит капитально.

— Сашка как?

— Спит.

— Без скорой?

— Без. С Игорем что?

— Херово все. Было. Стало еще хуже?

Тим выглядит потерянным. Вопросительно смотрю на него.

— Олеся приехала.

— Твою…

Та самая больная любовь нашего друга. Хотя… может, сейчас ему и нужна эта встряска, чтобы немного прийти в себя.

— И он сейчас…?

— И он сейчас здесь.

— А ты чего на нерве? — Артур уже встал и шарит по полкам