Бассейн с крокодилами - Дарья Донцова

В шкатулке оказалось всего несколько колец, серег и пара браслетов. Остальное исчезло. Старик припомнил череду уволенных домработниц, обвиненных в воровстве, и пошел в комнату Люки. Открыл шкаф, вытащил вещи, методично упаковал их в большие чемоданы. Актер не забыл ничего, уложил даже косметику и зубную щетку…

Пришедшая домой Люка протянула ему с улыбкой коробочку конфет и сказала:

– Вот купила к чаю.

Старик молча подал ей милицейский отчет и указал на чемоданы:

– Убирайся!

Очевидно, у Иветты была железная нервная система, потому что она разрыдалась и стала лепетать про происки врагов, желавших разлучить ее с любимым «отцом». Но Греков был неумолим.

– Куда же я пойду? – вопрошала Люка. – На улицу?

– Зачем? – хмыкнул старик. – Ты имеешь квартиру, убирайся.

Поняв, что больше изображать из себя бедную сироту не получится, Люка ушла. Иван Александрович сменил на следующий день замки и зажил бобылем. Но на старика навалились болячки, началась бессонница. Однажды, промучившись полночи на горячей подушке, он взял невесть как оказавшийся в доме детектив «Коварный убийца». Скорее всего книга принадлежала Люке, большой охотнице до криминальных историй. От тоски старик принялся перелистывать сероватые странички и скоро почувствовал, как по спине текут крупные капли пота. Главный герой убивал свою жену весьма хитрым способом. Дождавшись, пока ничего не подозревающая женщина начнет мыться, он бросил ей в ванну включенный фен…

Иван Александрович замолчал. Я боялась разозлить его и тоже не проронила ни слова. Наконец старик выдавил:

– Все.

– А где Люка сейчас?

Греков отвернулся к окну и уставился на падающий сплошной пеленой снег.

– Наверное, дома, в украденной квартире, проезд Сомова, дом 9.

– Она работает?

Иван Александрович грустно улыбнулся.

– Насколько мне известно, ее отовсюду выгнали, вроде у Пашина подвизается. Знаете, что это за театр?

Я кивнула. Не уверена, что подобное действо можно назвать спектаклем. Эротическое, даже порнографическое шоу, но никак не театральная постановка. Сама я не ходила к Пашину, но Аркашка и Зайка один раз рискнули и потом долго плевались.

Я ушла от старика Грекова довольно поздно. Абитуриентка почему-то не явилась на встречу, и мы мирно пили чай, обсуждая постановки Штайна и гастроли Бежара. Наконец распрощались, и я вышла на улицу.

Мороз к вечеру усилился, снег перестал сыпать. Дорога блестела как стекло. Удвоив осторожность, я покатила в Ложкино. В голове роились мысли. Одна радость: наконец-то я нашла таинственную даму. Завтра же отправлюсь в проезд Сомова и попробую поговорить с негодяйкой. А может, рассказать все Александру Михайловичу? Дело почти сделано, осталось лишь допросить Люку.

Дом встретил меня раскрытыми дверьми. Во дворе возле двух берез сидели привязанные Банди, Снап, Черри, Хучик и Жюли. Рядом стояла кошачья перевозка, откуда поблескивали глазами Фифина и Клеопатра. Что такое? Отчего животных выставили на мороз? Нельзя ни на минуту отъехать по делам…

Я ринулась в холл и обомлела. По полу текли потоки воды, ноги погрузились в нее почти по щиколотку. Глядя, как мимо проплывают уютные домашние тапочки с помпонами, я выхватила из воды шлепанцы и побежала в столовую. Никого. Зато в гостиной слышались возбужденные голоса. Я распахнула дверь. Комната также была полна воды, одной батареи нет, из трубы хлыщет фонтан. Семен Андреевич и Жора изо всех сил пытаются запихнуть в дыру довольно большой кусок деревяшки. Рядом с разинутыми ртами стоят домашние. Наконец усилия трудяг увенчались успехом – пробка заняла предназначенное ей место. Все с облегчением вздохнули.

– Что происходит? – вырвалось из моей груди.

– Семен Андреевич решил перенести батарею на другую стену, – принялся объяснять Кешка, – отключил на чердаке вентиль…

– У вас дураки отопление прокладывали! – в сердцах воскликнул мужик. – Всегда отопление нужно отключать слева от котла, ну по всей стране – слева.

Ага, а у нас оказалось справа. Не спросил ни у кого, не предупредил и срезал батарею.

Вода снова фонтаном рванулась на волю. Семен Андреевич перепугался и понесся вновь на чердак. То ли от страха, то ли от излишнего рвения он вообще сорвал вентиль, и теперь вода начала хлестать на чердаке.

Аркашка вызвал аварийку, но она никак не едет. Животные эвакуированы во двор, близнецы вместе с Серафимой Ивановной отправлены к ближайшему соседу – банкиру Соломатину, а Жора и Семен Андреевич пытаются остановить потоп в гостиной.

– Вот не пойму, отчего она из батареи хлещет, – задумчиво пробормотал Семен Андреевич, – вроде должна бы перестать, раз на чердаке прорвало.

– Уже не хлещет, – радостно сообщила Маня.

– Так пробку забили, – пояснил Жора.

– А не начнет опять? – поинтересовалась Нюся, стараясь прижаться к Кешке бедром.

– Не должно, – с сомнением протянул Жора.

– Щас я ее поглубже засуну, – пообещал Семен Андреевич и со всего размаху стукнул по деревяшке молотком. Раздался треск, затем такой звук, будто откупорили гигантскую бутылку с шампанским. Труба выплюнула расколотую «плотину», поток воды вырвался с шумом и мощностью Ниагарского водопада.

– Во, блин, – изумился Семен Андреевич, – как получилось!

И тут, мигнув, погас свет. Минут пять мы шлепали по воде. Слава богу, она оказалась приятно теплой. Кто-то из домашних догадался сразу отключить котел.

– Мать, принеси свечи, – распорядился Кеша.

Я медленно, держась за стену, двинулась в сторону кладовой, но тут мощный луч света ударил мне прямо в лицо, и молодой веселый голос произнес:

– Вас, что ли, затопило?

– Не видите разве? – огрызнулась я.

– Вижу, вижу, – мирно подтвердил мужик и крикнул: – Эй, ребята, сюда!

Часа через два мы оглядели поле битвы. Свет, слава богу, зажегся, вентиль был благополучно водворен на место. Катерина, Ира, Кеша и Зайка вычерпывали воду и выносили ведрами во двор. Мы с Машей скатывали ставшие ужасно тяжелыми ковры. Семен Андреевич и Жора таскали мебель. В доме стоял пронизывающий холод и сырость. Замерзшие на улице собаки тихонько подвывали, не понимая, отчего их вытащили из уютного жилища на декабрьский мороз.

– Как бы Хучик не простудился, – кряхтя под тяжестью дорожки, сказала Маня.

– На него пальто надели, – успокоила я дочь, держа дорожку за другой конец.

В этот момент зазвонил телефон.

– Так, – прогремел в трубку Александр Михайлович, – просил никуда не уезжать, а ты в Киев каталась!

– Извините, – пробормотала я, придерживая рулон ногой, – всего на пару дней.

– Безответственная особа! – злился приятель. – Где целыми днями шляешься? Звоню сегодня весь вечер – никто трубку не снимает.

– Нас затопило, – пояснила я.

– Да ну? – воскликнул полковник. – Небось въехала в гараж и врезалась в трубу.

Совсем даже не смешно, к тому же в гараже нет труб, но я не успела сообщить данный факт приятелю. Семен Андреевич со словами: «Дарья Ивановна, давайте подержу дорожку» – шагнул вниз по лестнице. Его правая нога слегка подвернулась, и мастер рухнул вниз. В ужасе мы смотрели, как он катится, переворачиваясь через голову, по ступенькам. Все произошло в мгновение ока. Левой рукой недотепа попытался зацепиться за перила, но промахнулся. Тяжелое тело пролетело до первого этажа со скоростью камня, выпущенного из пращи. Голова стукалась о ступеньки. Наконец падение завершилось. Семен Андреевич лежал ничком, не шевелясь. Мы в ужасе тоже застыли.

– Да слушаешь ты меня или нет? – злился полковник.

– Извини, очень внимательно, – промямлила я, и тут раздался жуткий грохот. Огромная металлическая напольная ваза, идиотский подарок Костика, моего первого мужа, к дню рождения, неумолимо, как шар в боулинге, катилась со второго этажа прямо на распростертого Семена Андреевича.

– Блин, – завопила я, – блин, держите ее!!!

Куда там! Милая безделушка всеми своими килограммами упала на несчастного мастера, потом принялась, гремя боками, вертеться по холлу, сшибая все на своем пути. В конце концов Маня с Кешей ухитрились поймать «снаряд». Где-то вдалеке раздался вой сирены. Это подъезжала «Скорая помощь», вызванная Зайкой.

– Что происходит? – без конца взывал из трубки полковник. – Чего ты молчишь?

– Отстань, бога ради! – заорала я, трясясь от холода, сырости и ужаса. – Позвони позднее.

– И не подумаю, – злился приятель, – а ты, ненормальная, безголовая идиотка, изволь сидеть дома, а то изменю меру пресечения, будешь знать, как по заграницам кататься, дура безмозглая!

Из трубки стали доноситься противные гудки. Я, онемев, глядела на «Эрикссон». Безголовая идиотка? Безмозглая дура? Ненормальная? А я еще хотела ехать завтра к этому солдафону и подарить ему имя убийцы! Нет уж, пусть сам ищет. Пусть даже арестует меня, теперь ничего не боюсь, потому что знаю, кто преступник, и сразу расскажу следователю правду, а пока подожду, погляжу, как Александр Михайлович завязнет в топком болоте расследования, то-то я над ним тогда посмеюсь…