Бассейн с крокодилами - Дарья Донцова

– Пойдемте кофейку глотнем, раз встретились.

Григорий Ефимович тут же согласился, и они сели в самом дальнем углу ресторана. После фирменной вырезки с грибами и хорошего вина Кабанова чуть-чуть развезло, и он вздохнул:

– Жаль Вадима, нелепая смерть…

Греков возмущенно заметил:

– Это вы его в тюрьму посадили.

– Верно, – согласился Кабанов, – только потом у меня возникли сильные сомнения в виновности вашего сына, я даже хотел подать рапорт начальству…

Иван Александрович от неожиданности опрокинул бокал с красным вином. Темная лужа потекла между тарелками. Подбежавший официант ловко сменил запачканную скатерть.

– Я, может быть, и отпустил бы его с самого начала под подписку о невыезде, да одна свидетельница дала совершенно убийственные показания. Извините за невольный каламбур.

Женщина рассказала, будто у них с Вадимом были интимные отношения. Художник хотел развестись с женой и связать себя браком с любовницей. Но Зинаида отказывалась дать развод и пригрозила Ваде, что выгонит его из квартиры. Да еще Зинка оказалась беременной невесть от кого, нагло заявив законному супругу: ничего не докажешь, на тебя запишу. Тогда Вадим, по словам свидетельницы, обезумев, убил жену…

Свидетельница говорила уверенно, не путаясь, не таясь, демонстрируя полное желание сотрудничать с органами.

– Не хочу, чтобы меня, не дай бог, заподозрили в соучастии, – сообщила дама, – только поэтому и откровенничаю.

Свидетельница утверждала, будто просила Вадима просто уйти от Зинаиды к родителям. Но тот как с цепи сорвался:

– Оставить этой хабалке все? Превратиться в нищего? Никогда!

В день убийства он позвонил любовнице и попросил:

– Если кто станет спрашивать, говори: все время провели вместе.

– Зачем? – удивилась женщина.

– Сегодня наконец избавимся от Зинки, – ответил любимый.

Естественно, после таких показаний Кабанов моментально затребовал ордер на арест. Потом следователь пытался расколоть Вадима, но тот упорно открещивался от всего. Тогда Григорий Ефимович вынул козырную карту – устроил очную ставку своего подследственного и говорливой любовницы. Вадим пришел в ярость и с кулаками кинулся на свидетельницу. Конвой с трудом скрутил мужика.

– Убью тебя, стерва, врунья, негодяйка! – вопил потерявший разум Вадя.

Женщина только усмехнулась:

– Правда-то глаза колет, убийца!

Вадим плюнул ей в лицо. Конвойные поволокли его по коридору. Было девять утра.

Но почему-то именно после этой сцены в душе следователя зашевелились подозрения. Каждому опытному сотруднику МВД знакомо подобное чувство – вроде все доказательства в пользу только одной версии, а душа протестует.

Григорий Ефимович принялся листать дело и наткнулся на странные обстоятельства. Зина погибла из-за фена, который оказался в воде, когда она принимала ванну. Но при обыске в шкафчике нашли еще один прибор для сушки волос, довольно старый. В гребенке застряло несколько волосков с головы погибшей – значит, она пользовалась им не так давно. Волосы были рыжие, а Зина, желая привлечь внимание мужа, покрасилась незадолго до смерти в цвет «бешеной морковки». Фен-убийца был совершенно новым. Зачем было покупать второй? Хотя многие женщины обожают бегать по магазинам и приобретать ненужные вещи…

Григорий Ефимович узнал через завод-изготовитель, в каком универмаге продавался фен, поговорил с продавцами и с изумлением выяснил, что вещицу купила женщина, похожая на ту самую любовницу, давшую жуткие показания.

Кабанов решил изменить Ваде меру пресечения, но не успел. Мужчина покончил с собой. В вещах самоубийцы нашли записку: «Я не виновен, Зину не убивал. Ищите убийцу. Я-то знаю, кто та дрянь, которая засадила меня в тюрьму. Не хочу жить. Прощайте».

Григорий Ефимович кинулся к начальству. Но в просторных личных кабинетах бытовало иное мнение. Молодой полковник похлопал Кабанова по плечу:

– Ну к чему такая прыть? Покупка фена ничего не доказывает. Ты уверен, что она приобрела именно этот прибор?

Кабанов покачал головой.

– Нет, но покупала она такой точно фен в день убийства Зины. И потом предсмертная записка… По моему опыту, в таких случаях редко лгут…

– А по-моему, – ухмыльнулся полковник, – сколько угодно, лишь бы отмыться, а фен… Доказательств маловато, честно говоря, вообще никаких… У тебя сколько сейчас дел в производстве?

– Двенадцать, – уточнил Кабанов.

– Вот и работай, – напутствовал начальник, – а этому делу, слава богу, конец пришел. Главный подозреваемый мертв, сдавай папки в архив. Баба с возу – кобыле легче. Да, тебе сколько до пенсии осталось?

С тяжелым сердцем Григорий Ефимович оттащил дело в хранилище.

Иван Александрович молча выслушал следователя и поинтересовался:

– Как зовут женщину?

Кабанов покачал головой.

– Не хочу говорить, вполне мог ошибаться, а вы еще что-нибудь предпримете.

Греков не настаивал. Заказал еще коньяк и кофе, потом ликер и пирожные, потом коньяк, следом выпили шампанское за встречу… В общем, когда Иван Александрович вновь поинтересовался личностью предполагаемой убийцы, Григорий Ефимович слегка заплетающимся языком произнес:

– Иветта Воротникова.

Иван Александрович еле удержал рвавшийся из груди крик. Дома он первым делом бросился в ванную умыть разгоряченное лицо. Кинул взгляд в зеркало и издал душераздирающий вопль. На белоснежной рубашке застыли отвратительные бордовые капли. На секунду обезумевшему от горя старику показалось, что на него брызнула кровь сына, безвинно погибшего Вадима… Дрожащими руками он стянул испорченную рубашку и понюхал… вино. На ткани были всего лишь пятна «Хванчкары». Очевидно, когда опрокинулась рюмка, брызги попали на актера.

Глава 23

Греков замолчал и вновь вытащил пачку «Мальборо». Понюхал сигаретку, потом махнул рукой и закурил. Глядя, как дым медленно поднимается к потолку, я робко спросила:

– Что же дальше?

Старик вскинул брови.

– Ну, женщины! Просил не перебивать! Отвратительная привычка! Сам не знаю, почему тут каюсь перед вами. Никому до сих пор не рассказывал, но вы так похожи на Люку!

– Извините, – пробормотала я, – извините…

– Ладно, – помягчел старик, – потерпите еще чуть-чуть, скоро конец истории.

У Грекова был хороший приятель в МВД. К нему-то и отправился актер рассказать о полученных от Кабанова сведениях. Но друг безнадежно вздохнул:

– По свежим следам трудно раскрыть преступление, а ты хочешь старое дело подсунуть! Никто не возьмется, и не надейся. Официальным путем шиш получишь!

– Что ты имеешь в виду? – поинтересовался Греков.

Знакомый пояснил:

– Есть у меня сотрудник, бойкий парнишка, молодой да быстрый, земля под ногами горит. Недавно жена ему двойню родила. Сам понимаешь, пеленки, ползунки, кроватки. Нанял бы его приватно поразузнать о твоей «дочурке» правду. Он сейчас как раз в отпуске, на безденежье жалуется. Дело, естественно, никто заводить не станет, но хоть будешь знать, с кем в одной квартире живешь. Лопух ты, братец. Пустил к себе в дом человека, а ничегошеньки о ней не знаешь!

Недели хватило трудолюбивому оперативнику, чтобы собрать массу нелицеприятных сведений. Иван Александрович, пока читал отчет, безостановочно сосал валидол. Было отчего тронуться умом.

Милая, прелестная, воспитанная Люка не сказала о себе ни слова правды. Мама у нее действительно имелась, но отнюдь не была несчастной, умирающей онкологической больной. Дочь к родительнице не ездила, а приятно проводила время со своими любовниками. Настырный опер раскопал имена шести мужчин, пользующихся благосклонностью дамы. Все они расстались с ней из-за ее патологической страсти к карточным играм. Люка резалась по-крупному, в основном в покер – игру, требующую не только хорошего расклада на руках, но и умения блефовать, актерских способностей и наглости. Всеми этими качествами дама обладала в избытке, но ей фатально не везло. Блефуй, не блефуй, но когда у тебя только пара шестерок, а соперник, ухмыляясь, открывает каре на тузах, никакая наглость не поможет. Люку прекрасно знали на конспиративных московских квартирах, где шла серьезная игра. Пару раз она проигрывала такие суммы, что хозяева подпольных казино разрешали ей выплачивать долги частями…

Грекова неприятно поразил тот факт, что один из любовников Люки служил заведующим нотариальной конторой. Мужик носил неблагозвучную фамилию Сруль, и именно его подпись стояла под завещанием Вадима. Иван Александрович запомнил эту фамилию великолепно. Да и с самой квартирой произошла какая-то странная история. Оставшись жить с Грековым, Иветта через некоторое время объявила, что пустила в пустующие хоромы подругу с мужем. Дескать, та не ладит со свекровью, а денег снять жилплощадь нет. Иван Александрович еще умилился тогда доброте «дочурки». Теперь же выяснилось, что квартирка сдается, причем за приличную сумму. Дочитав до фразы: «расплачивалась с должниками золотым браслетом с мелкими рубинами», Греков побежал в спальню умершей жены, где на трюмо совершенно открыто стояла шкатулка с драгоценностями. Покойная Александра Ивановна обожала украшения, и муж дарил ей их по каждому поводу.