Намбандзин - Александр Васильевич Чернобровкин

которых уничтожать — творить добро. Хотя не исключаю, что к Кэннё, действительно, трудно было подобраться, ведь его охраняло много бывших синоби, которые легко распознавали своих коллег. А нам помогали другие сохэи, из Нэгоро-дзи. Эти, как я понял, представляли синтоистский вариант буддизма. В Нихоне сейчас сект, как у дурачка фантиков.

Пока мы занимались изготовлением наплавного моста и собирали лодки по всему побережью, пришло известие, что Адзаи и Асакура решили еще раз попытать счастья, двинулись к Киото. Там им обещали помочь сохэи из монастыря Энряку-дзи, расположенного на горе Хиэй, которая защищала столицу с северо-востока. Видимо, решили помочь своим единоверцам из Хонган-дзи. Оде Нобунаге ничего не оставалось делать, как снять осаду и быстрым маршем проследовать в Киото.

Наша армия расположилась возле юго-западного склона горы Хиэй, вражеская — на противоположном. Между нами, почти на вершине, был монастырь. Атаковать никто не решался. Как догадываюсь, Ода Нобунага ждал, когда враги расслабятся, чтобы ударить внезапно по ставке и малыми силами решить исход войны. Там тоже были не лохи и делали все, чтобы такое не случилось. За нашей спиной была столица, в которой разместилась бо́льшая часть воинов, поэтому мы могли ждать очень долго. По докладам синоби, противнику, за исключением старших командиров, приходилось жить в шатрах и шалашах. Наступившая зима добавила им неприятных моментов, но не сломила.

Наверное, противостояние продлилось бы до лета или даже осени, но вмешался тэнно Огимати. Скорее всего, подтолкнул его к этому Ода Нобунага, которому невтерпёж было сидеть в столице без дела. Послы тэнно побывали в лагере Адзаи-Асакура, предложили заключить мир. Там повыпендривались немного и согласились, потому что, как не трудно догадаться, и самим надоело торчать на горе. Им пообещали, что Ода Нобунага не будет нападать на их владения, если не будут нападать на его. На этом и разошлись по домам.

Ода Нобунага подождал до начал июня, убедился, что враги добрались до своих провинций и занялись мирными делами, после чего приказал своей армии, не привлекая внимание, окружить гору Хиэй. Однажды утром воины со всех сторон, где была возможность, двинулись к вершине, уничтожая всё и всех на своем пути. Тех, кто пытался убежать по труднодоступным местам, поджидали внизу особые отряды. Я тоже принимал участие в карательной экспедиции, командовал шестьюстами асигару-тэппо. Так понимаю, нас позвали на всякий случай, если вдруг где-то будет организованное сопротивление. Мы шли позади асигару-яри и асигару-сясю, которые в свою очередь — за спешившимися самураями и сохэями из Нэгоро-дзи. Предпоследние прямо таки горели желанием расправиться с классовыми врагами, а последние — с конкурентами. Затрудняюсь сказать, кто был более жестоким: политологи утверждают, что борьба классов самая яростная, а биологи — что внутривидовая.

Я видел только результат их работы: трупы мужчин, женщин и детей, порой посеченные на куски. У монахов отрубали бритые головы и насаживали на колья, воткнутые в землю. Типа указателей, чтобы идущие следом не сбились с пути. Все строения, в том числе культовые, сжигались, и горький запах дыма и паленого мяса смешивался с острым запахом свежей крови. Убито было более трех тысяч человек, которые не смогли убежать или оказать организованное сопротивление. Сражались только небольшие отряды, с которыми расправлялись быстро и жестоко. Особую ноту этому изуверству придавало то, что раньше самураи уничтожали только сохэев, продавая в рабство женщин и детей, и не трогали храмы, кумирни, боясь прогневать богов, а в этот раз как бы доказывали, что выполняют приказ врага Будды, каковым Икко-икки назначили Оду Нобунагу. Мол, вы этого хотели — получайте.

51

Я был уверен, что после резни в Эдзяку-дзи Ода Нобунага станет изгоем, что от него отрекутся не только монахи других сект, но и обычные люди. Оказалось, я плохо знал нихонский менталитет. В это суровое время зверствами никого не удивишь. Наоборот, все поняли, что появилась грозная и, что важнее, побеждающая сила, которая не остановится ни перед чем для достижения своей цели. Многих это испугало, а ничто так, как страх, не делает человека благоразумным. Ода Нобунага не нравился многим, но воевать с ним решались только единицы.

Среди последних оказался и недалекий сёгун Асикагу Ёсиаки. Он все еще думал, что имеет вес в политике, что способен победить того, кто дал ему возможность жрать от пуза и иметь кучу любовниц, ничего не делая и ни за что не отвечая. Синоби даймё перехватили очередного гонца сёгуна, который должен был доставить послание Такэде Харунобу, владевшему тремя провинциями и считавшемуся самым лучшим полководцем Нихона. В письме Асикагу Ёсиаки убеждал присоединиться к коалиции родов Асакура, Адзаи и Миёси, чтобы совместными усилиями расправиться с общим врагом, и обещал за это сделать своим заместителем, типа премьер-министром. У Такэды Харунобу были союзнические отношения с Одой Нобунагой через Токугаву Иэясу, совместно с которым несколько лет назад раздербанили наследство рода Имагава. Союзник твоего союзника — твой союзник, но стать сёгуном, а я был уверен, что на меньшее Такэда Харунобу не согласится — это, наверное, круче, если всё остальное — большие владения, сильная армия, репутация непобедимого полководца — у тебя уже есть. По слухам, он очень умен, так что попытаться использовать его в роли полезного идиота может только бесполезный идиот.

На границах провинций постоянно происходят стычки между самураями, живущими там. Точнее, даже внутри провинций соседи не умеют или не хотят жить мирно, а уж с чужаками сами боги велели драться. Обычно на эти происшествия не обращают внимание. Разве что нужен повод для войны. Именно его использовал Такэда Харунобу для нападения на провинции Тотоми и Микава, которые принадлежали теперь уже бывшему союзнику Токугаве Иэясу. Его армия, насчитывавшая около двадцати пяти тысяч воинов, вошла тремя колоннами: первой командовал сам даймё, второй — Ямагата Ясакагэ, третий — Акияма Нобутомо. У Токугавы Иэязы было всего около восьми тысяч, то есть, как в каждом из этих отрядов, поэтому дать генеральное сражение опасался, отступал, дожидаясь подмоги от Оды Нобунаги.

Как здесь заведено, самые настоящие самураи, блюдя клятву верности сеньору, шустро перебегали на сторону сильного. Это в мирное время, которое, как я знал, скоро наступит здесь, легко быть верным, следовать кодексу самурая, а когда на кону стоит жизнь всего твоего рода, включая малолетних, как-то не до выпендрежа, не до придуманных правителями правил. Надо выжить любой ценой. Главное не ошибиться, кто победит.

В это время Ода Нобунага в очередной раз осаждал Хонган-дзи, чтобы разобраться с сохэями раз и навсегда, как с Эдзяку-дзи, и обезопасить