Мои убийственные каникулы - Тесса Бейли

Даже нужно.

Вот только я не уверена, что готова к прощанию. Вопреки моим лучшим намерениям сказанное им вчера с такой страстью заронило в меня зернышко надежды. Опасной, глупой надежды. В игнор ее!

– Нет, поехали, а то застрянем в пробке!

Я беру свой чемодан, немного медлю перед дверью и распахиваю ее. Джуд выходит, я закрываю за ним дверь и сую ключ под большую керамическую морскую звезду на пороге. Подойдя к машине, я хмуро смотрю на байкера на другой стороне улицы.

– Доброе утро! – Я отдаю чемодан Джуду, чтобы он положил его в багажник. – Мы торопимся, чтобы не застрять в пробке. Впереди Коннектикут!

Он кивает мне – всего лишь кивает – и ничего не отвечает. Надевает на голову шлем, извлекает из своего мотоцикла предупредительный рев.

Неужели даже не попрощается? Ну так даже проще: обойдется без тяжелых извинений и без вранья. Что ж, я согласна. И не важно, что мое сердечко сморщивается, как забытая на лозе виноградина.

Я громко включаю дорожную радиостанцию и задним ходом отъезжаю от дома. Один, второй, третий поворот… Майлз не отстает. Я хмурю брови. Наверное, это просто совпадение. Наверное, он, как и мы, собирается выехать на федеральную автостраду.

Но и на выезде он едет по одной эстакаде со мной, в ту же сторону. Намеренно не позволяя вклиниваться между нами другим машинам.

Я перестраиваюсь, он тоже.

– Он что, следит за мной?

Мой брат смеется.

– Долго же ты соображала!

– Увязался до самого Хартфорда? Ну уж нет!

– До самого твоего порога, Тейлор. Ты сама знаешь, что это так. – Джуд оглядывается на Майлза и широко улыбается. – Согласись, это романтично.

– Не соглашусь, – отрезаю я.

– Вчера вечером на пляже он был готов пожертвовать собой ради тебя и вот теперь конвоирует до дому. – Джуд переходит на австралийский акцент, подражая ведущему канала «Дискавери». – Это похоже на своеобразный ритуал охотников за головами, Тейлор. Быть суровым со своей потенциальной парой как можно дольше, а потом сделать ей предложение, когда она меньше всего это ждет.

Господи! У меня дрожит нижняя губа. Зернышко надежды, зароненное Майлзом накануне, набухает, и это опасно. Сама эта мысль опасна и глупа.

– Ничего подобного! Он просто хочет убедиться, что по пути домой со мной ничего не случится, что меня не перехватит серийный убийца или еще кто-нибудь.

– Никто тебя не тронет. Разве что в жены позовут.

Я крепче хватаюсь за руль.

– Слишком быстро передумал. Если бы остался со мной, то потом пожалел бы.

– Ты знаешь его лучше, чем я, но я бы не назвал его легкомысленным.

– Нет, он далеко не легкомысленный. – Я кусаю губы, то и дело поглядывая на гиганта в шлеме, не отстающего на своем байке от нашей машины. – Просто у него застарелые проблемы с родственниками.

– У всех на этой дороге застарелые проблемы с родственниками, – без колебания парирует Джуд. – Он сказал тебе, что звонил брату?

– Да. Потому что я ему напомнила, напомнила, что…

– …что такое любовь.

– Это все ядовитый адреналин.

Джуд явно настроен на спор, но следующие несколько минут мы с ним молчим, слушая рев мотоцикла позади нас.

– Пойми, Ти, я на твоей стороне, – говорит мне, наконец, брат. – Я поддержу любое твое решение. Если ты захочешь остановиться и приказать ему исчезнуть из нашего зеркала заднего вида, значит, так тому и быть.

Я натужно сглатываю.

– Именно этого я и хочу. Для его же блага. Он почему-то считает, что несет за меня ответственность. Лучше я отпущу его на свободу.

– Ну так отпусти. – Джуд щурится, читая дорожный указатель. – Остановись где-нибудь, я хочу кофе.

Через три выезда я вижу знакомую рекламу и забираю влево. Жду, страдая от ускоренного сердцебиения и сухости в горле, сделает ли то же самое Майлз. Когда он тоже сворачивает с автострады, я испытываю безошибочное облегчение.

Что ж, мне это под силу. Я могу сорвать с раны пластырь и поступить так, как будет лучше и для меня самой, и для Майлза. Не собираюсь еще сильнее привязываться к этому мужчине, который все равно умчится в закат спустя месяц-другой, устав от моей плаксивости и хозяйственности. Такое меня уничтожило бы. Я знакома с ним всего пять дней, но сама мысль о том, что мы больше не увидимся, уже была для меня невыносима. Боюсь представить, что было бы после нескольких недель. Не говоря о месяцах.

Даже не собираюсь гадать.

На стоянке «Макдоналдса» Джуд спрашивает меня:

– Мне присутствовать при твоем выступлении?

– Не стоит. – Я делаю глубокий вдох. – Лучше принеси мне кофе со льдом, это то, что мне потребуется.

– Вряд ли обойдется одним кофе, – бросает Джуд.

Спросить брата, что он имеет в виду, я не успеваю: Майлз тормозит сзади и глушит двигатель мотоцикла.

А потом он стягивает с головы шлем, отбрасывает назад потные волосы, свешивается через руль, напрягая бицепсы. Стирает краем рубахи пот с лица, на мгновение обнажив свой каменный живот и блестящую от пота грудную клетку. Как это жестоко с его стороны!

У меня темнеет в глазах. От моего дыхания запотевают стекла машины. Встряхнувшись, я вылезаю из машины и чувствую, что ноги у меня ватные. Я подбочениваюсь и выпрямляю спину, как будто готовлюсь обратиться к родителям на встрече выпускников.

– Майлз, это совершенно излишне…

Он трогает своей лапищей мое бедро, я затыкаюсь и кривлюсь, как от ожога.

– Иди ко мне, – воркует он и тянет меня к себе. – Мне нравится, как ты оделась.

Я ударяюсь бедром о его бедро, и этого достаточно, чтобы заряд тока прошил мой живот и устремился к пальцам ног.

– Ну я… Спасибо, конечно, но…

– Это же не отпускной наряд, а самый обычный?

– Так и есть.

Он нагибается и пялится мне за корсаж. Он так близко, что я чувствую во рту его соленый пот. Реакция моих сосков мгновенная: они каменеют.

– Эти жемчужинки вшиты в воротник? – басит он, и я уже готова запрыгнуть на его широкое мускулистое бедро, приведя в ужас всю парковку перед «Макдоналдсом».

– Думаю, да…

– М-м-м… – Он сгребает в кулак ткань моего платья и тянет меня к себе, так что между моей и его грудью остается не больше дюйма. – Ты будешь весь год щеголять в таком чопорном наряде?

Не понимаю его вопрос, потому что очень занята: считаю щетинки на его подбородке. Даже уши у него притягательные. Почему я не замечала этого раньше? От его широких плеч пышет жаром, и я вынуждена впиться ногтями себе в ладони, чтобы воздержаться от неблагоразумного поступка: погладить его по мускулистому животу или поправить его буйную шевелюру.

– Все твои мысли понятны по выражению лица, Тейлор, – угрюмо сообщает он.

– Тем лучше, – торопливо отзываюсь я и только потом спохватываюсь. – То есть как это?

Он продолжает тянуть меня к себе.

– Ты настоящая красавица, любимая, – говорит он мне в ухо. – Обалдеть, какая ты красавица.

– И что с того? – Я уже вся трясусь, еще немного – и из глаз хлынут слезы. – Это не значит, что ты должен меня преследовать, Майлз.

– Я вот что тебе скажу, Тейлор… – Следует долгий чувственный поцелуй. – Где ты, там и я.

– О… – Я смотрю на его уникальный, потрясающий рот, борясь с желанием снова в него впиться. Разумеется, без малейших обязательств. Вся эта ситуация – полный абсурд. – Предлагаю обсудить это в Коннектикуте. А оттуда ты отчалишь подобру-поздорову.

– Мы обсудим все, что ты пожелаешь. Только учти, никуда я не отчалю.

Что за унизительное желание – очутиться на коленях у этого невозможного упрямца?

– Ты всегда такой упорный?

– Всегда. Даже когда не надо.

– Как это понимать? – бормочу я с трепещущим сердцем. Прекрати трепетать!

– А так, что стоило бы меньше упрямствовать, когда мне подворачивается самое прекрасное, что только бывает в жизни. – Сейчас в его голосе слышно искреннее сожаление. – И проявлять больше упорства, принимая главное в жизни решение – о том, чтобы повернуть ключ в замке.

– Я не неодушевленная собственность, чтобы держать меня взаперти.

– Зато я – собственность. Твоя. – Он касается губами моей скулы. – Со всеми потрохами.

Я, конечно, смущена, но вопреки самым благонравным намерениям меня сильно к нему влечет, и я прикусываю губу, чтобы не выдать свои чувства верещанием, когда моя грудь расплющивается об его железную грудь.

– Я очень ценю эти