Мои убийственные каникулы - Тесса Бейли

Что ты вытворяешь?

Я отвечаю не слишком внятно, прижавшись лицом к его плечу:

– Хорош на меня орать!

– Хочу – и буду орать. Ты мне соврала. Тебе было сказано отъехать и не появляться.

– Нет, ты просил меня уехать на край квартала. Я так и сделала.

Нет, сейчас явно не лучший момент для смысловых нюансов.

Он с невеселым хмыканьем тянет меня в сторону, и я понимаю, что его дурной нрав здесь ни при чем. Я заставила его здорово понервничать. Он бледный как привидение, рубашка мокрая от пота.

– У нее могло быть другое оружие в машине или при себе. Мы бы все равно рано или поздно ее задержали. Лайза осталась цела. Тебе не обязательно было собой рисковать.

С его словами не поспоришь. Он прав. Но я все равно сопротивляюсь – наверное, от всплеска адреналина или от унижения, что на меня накричали за попытку помочь. Хотя помочь я помогла. Так или иначе, я никак не уймусь. Наверное, я не просто отстаиваю свою правоту. Такое ощущение, что я борюсь за нас, за возможность быть вместе.

– Я не хотела прохлаждаться в стороне, пока все остальные трудятся. Я всю жизнь так поступаю.

– Опять твои родители… – Он морщит нос. – Боже!

Теперь дает о себе знать мой нрав. Мне больно от того, что он упомянул моих родителей и их влияние на мой выбор, когда я как раз научилась это влияние преодолевать. Когда я так доверчиво поделилась с ним этими важными для меня вещами.

– Нет, они ни при чем. Дело во мне самой. Дело в желании проживать свою жизнь, а не прятаться…

– Иногда, Тейлор… – Он подбоченивается, кривит верхнюю губу. – Возможно, иногда лучше спрятаться.

– Этим ты и занимаешься, – шепчу я ему. – Прячешься. Скрываешься от случившегося в Бостоне, от того похищения.

– И что из того? – Он закрывается, тушит огни, заваривает выходы. Похоже на ускоренное возведение стены из кирпича и раствора. – Мне так нравится. Так было до того, как я согласился на эту работу. Мне нравится, когда я не связан с делом. Когда углубляешься, то слишком переживаешь из-за каждой неудачи. Лучше не переживать о том, что небезразличный тебе человек так или иначе пострадал. Или что ему отстрелили башку. По его собственной вине.

– Не подверстывай к случившемуся в Бостоне меня.

Он ударяет себя кулаком с побелевшими костяшками по ладони, вокруг рта углубляются борозды.

– Буду подверстывать, Тейлор. Без этого никак. Ты накликаешь на себя беду, и я не намерен безучастно ждать, когда она грянет. Это не в моих правилах.

– Майлз…

– Как ты вообще представляешь себе наши отношения? – У него жесткое, замкнутое выражение лица. Интуиция подсказывает мне, что он намерен загнать в гроб последний гвоздь, и я никак не могу ему помешать. Я подвергла себя опасности, для него это недопустимая травма. Недопустимая утрата контроля за событиями. Я преподнесла ему на блюдечке с голубой каемочкой его худший страх, и он вышел из себя. С этим я тоже ничего не могу поделать.

– Возможно, ты станешь колесить со мной, Дюймовочка, мы будем вместе отлавливать плохих парней. Или ты явишься с учениками на детективный практикум, и мы с тобой обменяемся холодным рукопожатием.

У меня уже саднит в горле, к глазам подступают слезы.

– Знаю, ты хочешь меня оттолкнуть. Вижу, куда ты клонишь.

– Жаль, что ты не подождала в конце квартала. – Он вытирает пот со лба, прохаживается по тротуару взад-вперед, открывает и закрывает рот.

Молчание. Слишком много молчания.

– Наверное, я совершила ошибку, не надо было блокировать машину мэра, не зная, насколько серьезна опасность. Согласна, это было ошибкой. Но даже если бы я уехала и ждала в конце квартала, как дисциплинированный солдат, то потом настал бы следующий раз. Ты обязательно почувствовал бы уязвимость, если бы мы попытались построить что-то. В твое отсутствие у меня пробило бы на обочине колесо. Или я бы набралась храбрости и прыгнула бы на пару с Джудом с парашютом…

Ужас на его лице был бы даже забавным, если бы разговор не был настолько мучительным.

– Ты бы вспомнил, что я – балласт. Угроза для той неэмоциональной жизни, которую ты намерен вести. И ты бы меня оттолкнул. Лучше сделать это сейчас, до излишних осложнений. Перешагнуть и идти дальше.

Я делаю шаг к нему, и он стискивает челюсти, пальцы повисших рук сжимаются в кулаки. Можно подумать, что он боится рухнуть от одного моего прикосновения. Вдруг так и будет? А может, он попросит прощения за свои резкие слова, мы поцелуемся и поедем домой вместе. Правда, наши главные проблемы от этого никуда не денутся.

– В чувстве вины нет никакого отрицания эмоций, – продолжаю я нарочито спокойным голосом. – Ты себя казнишь, вот и все. Иногда происходят ужасные вещи, но нельзя избегать счастья, избегать радости просто из-за своей боязни упасть с большой высоты. Наверное, я сама усвоила этот урок после нашей встречи. Я… – Мне трудно продолжать. Трудно стоять так близко к нему, но не кидаться ему в объятия, не чувствовать его тепло в тот самый момент, когда оно так мне нужно. – Ты ничего мне не обещал, Майлз. Даже если хотел. Поэтому я снимаю с тебя всякую вину в отношении меня. Договорились? А теперь… – Я задираю подбородок и смотрю ему в глаза. – Ты многое теряешь, охотник за головами.

– Тейлор… – хрипит он.

Я разворачиваюсь и шагаю прочь. Оставляю его позади в прямом и в переносном смысле, потому что у меня нет выбора. Не хочу сильнее к нему привязываться, раз он дал понять, что он – остров посреди океана. До него не добраться. Он – одиночка, которому никто не нужен. А я мечтаю о противоположном. О близких, теплых отношениях, когда мы вместе в любом приключении, в любой беде. Вопросы излишни. Майлз хочет скитаться, это его безоговорочное желание, а значит, мне ничего не остается, кроме как дать показания полицейским, вернуться домой и заняться врачеванием своего разбитого сердца.

Глава 21

Майлз

Не знаю, давно ли сижу на краю своей кровати в номере мотеля, глядя в пустоту. На полу собранная сумка. Не припомню, распаковывал ли я ее.

Нет. Как всегда.

Сейчас мне следовало бы находиться в сотне миль от Кейп-Код. Моя почта ломится от предложений работы. Пропавший условно-освобожденный в Северной Каролине. Сбежавший после аварии в Мичигане водитель, попавший на камеру: награда за его голову – десять тысяч долларов. То и другое – нетрудные задачи, после выполнения которых уходишь, не оглядываясь. При одном условии: если я смогу уехать отсюда. Если смогу встать, выйти в дверь, оставить позади зеленый, как море, кошмар номера. Сесть на мотоцикл и умчаться.

Для меня очевидно, почему я здесь застрял. Причина – она. Как же мне больно о ней думать! Ты многое теряешь, охотник за головами. В жизни не слышал более справедливых слов. Пока она не тряхнула волосами и не ушла от меня по тротуару, я не признавался себе в посттравматическом расстройстве. Ни один мужчина без серьезной ментальной травмы не отпустит такую женщину. У меня посттравматический стресс. От дела Кристофера Бантона я повредился головой.

Она права: из-за этого я наказываю себя. Минуло уже три года, а прошлое все еще принуждает меня кричать на эту невероятную женщину вместо того, чтобы ее целовать, радостно заботиться об ее безопасности, восхвалять ее отвагу. Вместо всего этого я ломанулся в чащу, как раненый медведь. Я знал, что так будет, но не смог справиться со своим остаточным страхом. Она направила машину прямо на убийцу, могла разбиться, схлопотать пулю, нарваться на нож. Погибнуть от перекрестного огня с полицией. От таких мыслей у меня холодеет кровь.

И все же то, что она натворила, вызывает у меня злость. Жаль, но это так. Наверное, я буду злиться на нее за это до самой смерти.

Но от того, что сейчас она не сидит у меня на коленях, мне становится гораздо хуже.

Гораздо. Хоть ложись и помирай.

В горле у меня ком, сглотнуть, и то не могу, издаю сдавленный звук – и только.

Тейлор наверняка дала показания и ушла, больше ни разу не глянув в мою сторону. Раз и навсегда со мной покончила. А мне она всюду чудится. Прямо сейчас вижу