Час волка. Введение в хронополитику - Владимир Семенович Овчинский

технологическая инфраструктура и в головах предпринимателей и потребителей начинает формироваться новая парадигма экономического развития. Этот период также характеризуется быстрым подъемом новых отраслей и регионов. Параллельно происходит и обратный процесс быстрого упадка и деградации многих отраслей и территорий. На первом этапе происходит постепенное надувание финансового пузыря ценных бумаг, связанных с новыми технологиями.

В итоге, пузырь лопается, ввергая мировую экономику в рецессию. Временной интервал таких рецессий может быть очень коротким – два-три года, – или напротив, они затягиваются на 10 и более лет. Я называю смутный период точкой перелома, поскольку его главным результатом оказывается переход общего контроля от финансового спекулятивного капитала к производственному. Именно этот переломный момент мы в настоящее время и переживаем. Приход к власти Д. Трампа – этот как раз попытка производственного и традиционного финансового капитала установить свое господство.

Второй этап, который обычно длится два-три десятилетия, я называю периодом развертывания, поскольку именно он приводит к массовому распространению и полномасштабному внедрению новых технологий в мировую экономику. Обычно этот период очень благоприятен для населения и человечества в целом. Однако для этого нужна продуманная правительственная политика, стимулирующая повсеместное применение инноваций, ранее сосредоточенных только в лидирующих отраслях».

Теория К. Перес достаточно точно описывает законы воспроизводства в эпоху зрелого социализма. Однако, поскольку с 70-х годов прошлого века произошла мутация, и денежно-кредитная сфера развивается по своим автономным законам, модель К. Перес все чаще стала использоваться вместе с моделью Х. Мински.

Главное в его модели – это ключевая регулирующая роль для инвестиционной политики господствующего типа инвестора. Согласно Мински, инвесторы бывают трех типов: инвесторы, спекулянты и понци-спекулянты. Инвесторы в ценные бумаги вкладывают собственные деньги и поэтому при любой ситуации на рынке остаются на плаву, даже потеряв в случае неблагоприятного развития событий часть своих сбережений. Спекулянты инвестируют частично в долг. При этом в случае неблагоприятного развития событий, они в состоянии за счет собственных средств обслуживать долг, а соответственно его пролонгировать. Наконец, понци-спекулянты берут кредиты в надежде, что рост акций будет бесконечным. В случае кризиса на фондовом рынке они теряют все свои средства и не в силах не только вернуть взятые кредиты, но и даже их обслуживать.

Еще в 70-е годы прошлого века Мински на основе статистического анализа установил, что в различных фазах цикла соотношение между тремя группами инвесторов значительно меняется. В общем виде действует закон: чем дольше длится цикл и чем больше цена активов, тем более значительную долю в общем числе инвесторов составляют понци-инвесторы. Понци-инвестирование становится господствующим. Соответственно, когда пузыри лопаются или даже рынок просто меняет цикл с бычьего на медвежий, понци-инвесторы обрушают лавины и вслед за падением фондового рынка возникают проблемы у банков, которым понци-инвесторы не могут вернуть кредиты, взятые на покупку ценных бумаг. Проблемы банков стремительно отражаются на вкладчиках. Они лишаются депозитов, и начинается крупномасштабный и полноценный финансово-экономический кризис.

В рамках модели Перес-Мински установлено, что нынешняя производственная революция, по сути, началась с изобретения микропроцессоров и децентрализованных систем связи. Это произошло в 1981 году. В этом смысле кризис 1999–2000 годов, связанный с крахом технологического пузыря, хрестоматийно описывался именно моделью Перес. Однако затем регуляторы в виде центральных банков и правительств решили смягчить последствия кризиса и ускорить выход на позитивную траекторию. В итоге, впервые в истории было ликвидировано разделение на коммерческие и инвестиционные банки, а центральные эмиссионные банки стали последовательно снижать учетную ставку. Соответственно, за первой стадией производственной революции не последовала вторая. Инновации и нововведения вместо диффузии в экономику как вширь, так и вглубь по-прежнему остаются в основном в рамках нескольких секторов экономики, которые все более обосабливаются от других воспроизводственных паттернов.

Поскольку естественное течение кризиса было целенаправленно нарушено банками и правительствами, то вместо технологического развития с опорой на производственный капитал имело место финансовое стимулирование выхода из кризиса 1999–2000 годов. Главный смысл любого кризиса – в обновлении основных производственных фондов и внедрении инноваций. Этого на пороге тысячелетия ни в Америке, ни в Европе, ни в Японии, ни в Китае не произошло. Выход из кризиса за счет технологического развития был подменен выходом из кризиса за счет дешевого кредита. Банки и правительства сделали выбор в пользу спекулянтов и понци-инвесторов в ущерб долгосрочным инвесторам. В результате, во всем мире начали надуваться пузыри недвижимости, углеводородов и других видов сырья. Именно они лопнули в 2008–2009 годах, отправив мир в рецессию и сломав производственно-технологический цикл Карлоты Перес.

В рамках традиционной антикризисной циклической политики в фазе спада и рецессии центральные банки и правительства снижают процентные ставки и обеспечивают поступление в экономику дополнительной денежной массы. Казалось бы, в точном соответствии с этим рецептом действовали центральные банки основных стран и в период кризиса 2008–2009 годов. Однако при формальном сходстве достаточно быстро обнаружилось принципиальное различие в антикризисной политике, господствующей с 30-х годов прошлого века до начала нынешнего, и политикой центральных банков в период 2010–2014 годов.

На этот раз банки также стали интенсивно снижать процентные ставки и направили в экономику значительные объемы ликвидности. Однако ликвидность поступила не домохозяйствам и не бизнесу, как это было во все кризисы, начиная с Великой депрессии 1930-х годов, а в финансово-инвестиционную сферу. Это вызвало беспрецедентный рост стоимости всех активов, и в первую очередь, акций и других ценных бумаг.

Обычно в фазе спада происходят массовые банкротства. Однако на этот раз ни в Соединенных Штатах, ни в странах ЕС, ни в Японии, и тем более ни в Китае и Великобритании значительного увеличения банкротств и роста безработицы в производственном секторе не наблюдалось. В результате, в 10-е годы нынешнего века впервые в экономической истории параллельно развивались два, казалось бы, противоречивых в соответствии с моделью К. Перес процесса. С одной стороны происходила диффузия инноваций, как это предусматривается вторым этапом цикла производственной революции, а с другой – инвестиционная система стремительно приближалась к моменту Мински. Этот момент характеризует рынок, на котором основная часть инвесторов понесет недопустимые потери в случае сколько-нибудь значительного снижения цен на фондовые активы. Он разделяет нормальный фондовый ранок от рынка, на котором господствуют понци-спекулянты.

Данные ЮНКТАД свидетельствуют, что никогда за последние 100 лет послекризисное восстановление по параметрам роста производительности труда и повышения эффективности производства не было столь слабым, как в период после кризиса 2008–2009 годов. Фактически избыточная денежная масса ушла на финансовые и инвестиционные рынки и не досталась производительному капиталу. В итоге, несмотря на журналистскую шумиху о четвертой производственной революции, динамика производительности труда и эффективности производства в послекризисный период в Соединенных Штатах,