Битва за Ленинград - Дмитрий Сергеевич Филиппов

нем щенка, которого оставил, уходя к партизанам. И он, услышав мой голос, вдруг завилял лохматым хвостом. Из дома выбежала мать. Бросилась мне на шею, заплакала.

Тогда я узнал о тяжелой утрате. Отца замучили казаки-белогвардейцы.

Когда в Темижбекской хозяйничали белые, отец жил в другом месте, но от знакомых он узнал, что дома плохо — детишки голодают, а мать тяжело заболела. Не выдержало его сердце — тайком пробрался домой. Кто-то из станичников его предал. Отца схватил казацкий патруль и привел к атаману. Здесь начался допрос. Били кулаками, железным костылем, сдирали кожу с головы, били и приговаривали: Молчишь, гад? Нет, заговоришь, красный бунтовщик.

Ночью обессилевшего отца привели на Кубань, дали лом: Долби прорубь, свою могилу. Отец не мог шевельнуть перебитыми руками. Свалили его на лед, начали топтать…

Думали истязатели, что скончался отец, бросили на льду. Односельчане подобрали его, привезли домой. Жизнь едва теплилась в изувеченном теле. Живот вздулся, пальцы почернели. Отец попросил положить его на пол: Так легче умирать. Мать собрала детей. Взглянув на них, отец только и успел сказать:

— Береги их. Они должны дожить до лучших дней…»[184]

На этом воспоминания Симоняка обрываются. Конечно, взыскательный читатель может экспертно свысока заявить: нет метафор, примитивные речевые обороты, штампы, простенький конфликт. Ни тебе метафизики, ни философской глубины… Соцреализм, одним словом. К счастью, Симоняк писал не для такого читателя. Писал внятно, уверенно и честно. И сказать об убийственном походе Таманской армии, что, мол, нечего тут говорить, читайте Серафимовича, там все написано, — это дорогого стоит. Право на такую сухость необходимо выстрадать.

После Гражданской войны Николай Симоняк принял решение связать свою жизнь с армией. В 1922 году он закончил командные курсы и стал именоваться краскомом — красным командиром. В начале 20-х годов он познакомится с девятнадцатилетней Шурой, впоследствии Александрой Емельяновной Симоняк. Девушка работала на сельскохозяйственной станции в станице Персиановка, Николай служил тогда в 83-м кавалерийском полку. На момент знакомства ему шел 22-й год. Молодые поженились. Жена следила за домом и вела нехитрое хозяйство, а молодой красноармеец, разведчик-кавалерист гонял белые банды по всей Кубани, рубил врагов. Приезжал угрюмый, усталый, с глубоко впавшими глазами. Но вскоре взгляд его вновь разгорался, руки наливались силой. Дочь Рая появится на свет, когда отец будет заканчивать командирские курсы.

В 1929 году Симоняк закончил кавалерийские курсы усовершенствования комсостава, стал командиром эскадрона. В 1931 году его перевели в Москву, где он был назначен инструктором верховой езды в Военной академии им. М. В. Фрунзе. Страсть к лошадям, к верховой езде, к джигитовке он сохранил на всю жизнь. Горячая казацкая кровь словно бы разгоняла внешнюю напускную угрюмость. Не такую, как у Говорова, конечно, но Симоняк точно никогда не был рубахой-парнем. Казацкая порода, но не мелеховская. Степенно-крестьянская, когда сто раз подумаешь, прежде чем ответить, ценишь слово, взвешиваешь поступок, бьешь один раз, но уж если ударил, то от всей широкой души.

В эти годы семья жила в ведомственном доме при академии, у Симоняков было уже две детей, обе девочки; в 1931-м родилась младшая — Зоя. Во время учебы в академии Симоняк познакомился и сдружился с другими слушателями: Маркианом Михайловичем Поповым, Анатолием Иосифовичем Андреевым — тоже будущими генералами Красной армии.

«Весной 1936 года Симоняк окончил академию по первому разряду. Вскоре после этого они распрощались с Москвой. Переехали в тихий зеленый городок Ленинградской области — Остров. Майор Симоняк был здесь начальником разведки штаба 30-й кавалерийской дивизии. Но и в Острове они жили недолго. Нежданно-негаданно в январе 1938 года Симоняка перевели в Ленинград, в штаб военного округа»[185] с назначением инспектором штаба.

Когда в 1939 году началась Советско-финская война, на первом ее этапе именно штаб Ленинградского округа принял на себя руководство сражающимися войсками. К ордену Красного Знамени, полученного Николаем Петровичем в Гражданскую войну, прибавился орден Красной Звезды. В Финскую кампанию Симоняк показал себя грамотным, толковым офицером. В декабре 1939 года произошел следующий случай, прекрасно его характеризующий.

Один из полков 7-й армии вел безуспешные бои, пытаясь прорвать линию Маннергейма. Фронт наступления был широкий, атаковали малыми группами на разрозненных участках, финские пулеметчики без труда держали оборону. Наступление захлебнулось. При этом финны предприняли успешную контратаку, их автоматчики вышли в тыл артиллерийским позициям полка. Завязался бой. При отходе финны прямиком вышли на штаб полка. Полдня длился бой. Сражались все: комендантский взвод, писари, телефонисты, штабные офицеры. Командир полка был убит.

Штаб армии потребовал объяснений, и через сутки в полк прибыл проверяющий, представитель штаба фронта майор Симоняк. Начальник штаба злополучного полка майор С. М. Путилов подробно доложил о происшествии, предоставил карту обстановки и все необходимые документы. Симоняк все досконально изучил и уехал в штаб фронта.

По тем временам такая проверка могла закончиться трибуналом.

Утром майора Путилова вызвал телефонист — срочный звонок из штаба фронта:

— Говорит Симоняк. Ставлю вас в известность, что дело о прорыве противника на вашем участке командование считает исчерпанным. Будьте здоровы. Желаю успеха[186].

Не пройдет и года, как судьба тесно свяжет Путилова и Симоняка. Они будут вместе драться на полуострове Ханко, пройдут всю войну. С. М. Путилов в феврале 1943 года примет командование 45-й гвардейской стрелковой дивизией и в декабре того же года получит звание генерал-майора. Войну он закончит в Курляндии, уже без Симоняка.

В начале 1941 года полковник Симоняк был назначен командиром 8-й отдельной стрелковой бригады и отбыл к месту службы, на полуостров Ханко — бывший Гангут, холодные скалы которого помнят еще победы петровского флота. Звание полковника он получил 21 марта 1940 года, и это было очередное воинское звание после майора: звание подполковника в РККА будет введено в мае 1940-го.

В январе 1941 года командующим Ленинградским фронтом становится Маркиан Михайлович Попов, однокашник Симоняка по военной академии. Именно Попов отправляет Симоняка на Ханко командовать бригадой. Заметьте, не оставляет при штабе по старой дружбе. И Симоняк едет служить туда, куда приказала Родина.

Оборона Ханко занимает отдельную страницу в истории блокады Ленинграда. Пусть не самую заметную, но совершенно точно героическую. 12 марта 1940 года между Финляндией и СССР был подписан мирный договор, завершивший Советско-финскую войну 1939–1940 годов. По условиям этого договора СССР получил в аренду часть полуострова Ханко, куда вошли одноименный город, его порт, морская акватория вокруг него и ряд островов. Срок аренды был определен в 30 лет, договор предусматривал создание на полуострове военно-морской базы с правом содержания там за свой счет необходимого количества наземных и авиационных подразделений. Жители Ханко покинули город в течение десяти дней, причем имущество, согласно протоколу договора, должно было остаться в пользование СССР. Уже 2 апреля из Ленинграда на полуостров началась переброска военного имущества, необходимого для оборудования базы. Параллельно корабли стали доставлять личный состав: вскоре в Ханко