Утраченные звезды - Степан Янченко

— Почему бы нашему кафе не выпекать пирожки и беляши и не торговать ими?

Галина Сидоровна скосила на него веселый взгляд и рассмеялась:

— Это вы на рынке натолкнулись на такую торговлю? Видите: вы стали присматриваться профессионально… Торгуем и мы, Петр Агеевич, это вы еще не пригляделись к нашему производству собственной продукции, от которой выручаем в день чистой прибыли 10–15 тысяч рублей. Кухня нашего кафе работает с пяти часов утра и обеспечивает своей различной выпечкой пять школьных буфетов и десяток передвижных лотков в людных местах. Так что этой возможности мы не упустили, — лукаво сощурилась Галина Сидоровна, весело передернула своими круглыми плечами и пощупала прическу.

— Вот бы нам отдельный пекарный цех такой заиметь, мы всю эту торговлю монополизировали… Так, наверно, можно? — вдруг разохотился Петр поговорить на производственную тему, а Галина Сидоровна загадочно скосила на него веселые глаза и с теплой улыбкой произнесла:

— Оно, конечно, можно, но тогда мы разорим все кафе и столовые, которые этим занимаются, и станем виновниками того, что лишим заработка, а то и места работы нескольких десятков человек, — она сдвинула брови, посерьезнела и тихим, но твердым голосом добавила: — Такое предпринимательство нам с вами, Петр Агеевич, не подходит чисто по этическим и нравственным соображениям как людям, еще не утратившим социалистического мировоззрения.

Петр тотчас горячо и виновато откликнулся:

— Да… я об этом и не подумал. Вот как нам голову забили тем, что каждый должен выживать сам по себе. Да и не готов я к такому тонкому пониманию всех обстоятельств, — однако он решительно вскинул голову и, взглянув на директрису острым, проницательным взглядом, продолжил: — Но я думаю, что за социализм надо бороться другим методом.

— Каким? — серьезным тоном спросила Галина Сидоровна.

— Не знаю точно, — чистосердечно признался Петр, но затем, встряхнув головой, решительно произнес: — Но я отлично понимаю, что молниеносно народившиеся олигархи, банкиры, акционеры, мафиозники и прочие рэкетиры пышно расцвели именно на соках социализма, как чертополох на черноземе, возделанном народом. Они с ловкостью фокусников овладели недрами, нефтяными и газовыми промыслами и посредством скважин, сделанными еще социализмом, качают захваченные богатства по готовым трубопроводам, энергетическим системам, как пиявки по этим жилам высасывают богатства социализма, превращая прошлый труд рабочих и инженеров в собственные долларовые капиталы. Вот и надо все это вернуть вновь рабочим как базу социализма, — он внимательно смотрел на Галину Сидоровну, ожидая от нее понимания и поддержку и ощущая в груди своей трепетное волнение. На его щеках горели яркие красные пятна.

Галина Сидоровна помолчала, откинувшись на спинку стула, и смотрела на Золотарева задумчиво и как будто издали, потом пошевелилась на стуле и проговорила своим мягким голосом:

— Категорически и решительно, но слишком запоздало это у вас получается, но — ваша правда. Но к этому надо одно — чтобы эту правду поняли все рабочие или большинство рабочих, все крестьяне, все интеллигенты. К сожалению, пока этого не происходит, как показывают выборы. Так что, Петр Агеевич, пока нам придется заниматься нашим предпринимательством, — она сделала ударение на слове нашим, доверчиво улыбнулась и весело добавила: — и показывать и рассказывать людям правду, чтобы они приходили к ней. Отсюда вытекает, что вам не миновать занятия предпринимательством.

— Нет, Галина Сидоровна, предприниматель из меня не выйдет, — покрутил головой Петр.

— Выйдет, Петр Агеевич, еще какой предприниматель выйдет, — настойчиво возразила директриса. — Существует правило: ежели человек на одной работе вышел в мастера высшего класса, то и на любой другой работе из него получается, если не такой же мастер, то непременно стоящий работник, в том числе и предприниматель.

— Не знаю, Галина Сидоровна, не знаю за собой таких данных, — опять покрутил головой Петр. — Для того надо, чтобы душа лежала к делу, а коли душа не принимает дела, то и дело получается бездушное.

Он был искренен в этих своих словах. Он чувствовал, что не для предпринимательских дел он народился, что в нем заложено совсем другое душевное начало, что он человек индивидуального творческого склада, в своем роде он был художник, его духовные задатки влекли его к техническому изобретательству, а не к предпринимательству, и он был послушен этим творческим импульсам, идущим из духовной глубины.

Надежда на постоянную работу

После разговора c директрисой о возможности для него другой работы в магазине мысли об этом преследовали его неотступно. Он все чаще стал прикидывать срок, на который был принят на работу. Правда, ему никто об этом не говорил, но он все больше замечал, что к нему все стали более пристально присматриваться, а в отделах магазина вроде как между делом все чаще подключали к помощи. А кладовщица как-то заговорила с ним напрямую:

— Наш магазин постепенно перерастает в настоящую фирму: уже несколько ларьков от магазина и кафе открыто, а на дальнейшее Галина Сидоровна высматривает район, где нужен людям магазин, и помещение для аренды, — кладовщица за рассказом помогла Петру положить на тележку два мешка сахара, а как только Петр прикатил тележку, продолжила:

— Большой груз работы взваливает на себя Галина Сидоровна. Зоя Сергеевна, сам замечаешь, все больше в дальних поездках по доставке товаров. А директриса здесь крутится. Главная трудность у нее — находить и отбирать товары, какие нужны покупателям, то есть, чтобы и ходовые, прибыльные. И как только она успевает, как вертится, как изворачивается между поставщиками, еще как-то и ловчит? И со своими работниками надо уметь и ладить, и приглядеть, кто чего стоит, и поучить, и потребовать, и все это надо сделать так, чтобы наши девки были согласны, что директор правильно требует, и по-другому с ними нельзя. И все это тихо, без бабьего гвалта и слез, — она глядела на Петра весело своими большими, слегка выпуклыми карими глазами и все поправляла под легким платочком темные волосы, а без платочка на складе, где от каждого мешка и от каждого ящика поднимается невидимо своя пыль, кладовщице и нельзя.

— Откровенно сказать, гвалта и свары у вас здесь не слышал и, знаете, мне как-то и в голову не приходило, что может быть по-иному, потому в этом смысле для меня все идет мирно и незаметно, — сказал Петр и, действительно, удивился, что до сих пор он не замечал теплой, мирной, дружной, необычайно товарищески-устремленной работы чисто женского коллектива.

А на ком и на чем это все держится, и как каждый рабочий день строится, и как где-то на внешней стороне все идет гладко, он и не задумался ни разу, а принимал все, как нечто само собою разумеющееся. Но вот стоило ему обратить на все это внимание и вдуматься, как стало понятно, что за всем стоит чья-то мудрость и большая нравственная сила, от которой на всех тихо льется лучистая энергия объединяющей воли.

— А еще мы того не знаем, как она с оптовиками, с базами, с другими поставщиками вертится, да и с банками тоже, — продолжала завскладом озабоченным тоном и по всему было видно, что эта озабоченность не была напускной.

— Помощник нашей Галине Сидоровне необходим. Заместитель директора нужен ей, и ей и всем нам нужен такой человек. Вот вы, Петр Агеевич, уже присмотрелись к нашей работе, и мы к вам присмотрелись, и в самый раз вы в заместители директора подходите.

Не по общему ли сговору они стали меня прощупывать? — подумал Петр о словах кладовщицы и ответил ей, не раздумывая:

— Нет, я для такой работы не гожусь, не знаю я правил ваших коммерческих игр, а другое, — я человек индивидуального труда, заводской слесарь я и тут все сказано, не хвалясь, добавлю: слесарь высокого класса, и руки мои, и голова к этому природой предназначены.

Завскладом не стала его разубеждать, и на этом их разговор прервался. А через день работа его при магазине негаданно закрепилась, но повернулась в новом направлении, ему очень подходящем.

В магазин несколько раз заезжала машина-мусоровозка. На этот раз все было как обычно — Петр выкатывал из овощного склада контейнеры с отходами и другим мусором, а водитель механизмами при машине поднимал контейнеры и вытряхивал их в мусоросборник. Садясь назад в кабину, водитель сердито поворчал:

— Вот стоит в вашем дворе эта машина-развалюха не к месту, и из-за нее дергайся туда-сюда, пока вывернешься. И кто ее тут поставил, кому она нужна?

Водитель с трудом вывернул машину и выехал со двора, а Петр посмотрел на обшарпанный грузовик и подумал: Действительно, чья эта машина и почему она здесь стоит? Сколько раз в день на нее смотрю, а как бы и не замечаю… Любопытная, между прочим, привычка у жителей больших домов выработалась — не замечать, что стоит, что лежит в общем дворе, хотя и проходят мимо и видят эти долго стоящие предметы, а как будто не замечают их, и если спросить кого-либо из них: видели во дворе то-то и то-то, задумается и ответит, что не видел, не помнит.