Ночной сторож - Луиза Эрдрих

был колокол для оповещения о начале и окончании раундов, позаимствованный из почтового отделения. Три старика, исполнители традиционных танцев, щеголявшие в расшитых бисером черных бархатных одеждах, ехали в кузове пикапа Луиса. Молодые танцоры следовали за ним. Уэйд, позаимствовавший танцевальный костюм у своего деда, подпрыгивал и рыскал по земле глазами. Несколько девушек были одеты в коричневые хлопчатобумажные платья с бахромой, имитирующие одежду из оленьей кожи. Женщины с короткими стрижками носили накладные косы, сделанные из нейлоновых чулок, набитых конским волосом. На головах у них были повязки из бисера и блестящие медальоны. Два исполнителя фэнси-данса[81] были одеты в костюмы из красных длинных нижних рубах с расшитыми бисером набедренными повязками и носили украшенные перьями головные уборы. Они подныривали и кружились, ходили и смеялись, размахивали руками и шутили с толпой. Танцоры раздавали карандаши, по одному на несколько детей, благоговейно вытаскиваемые из матерчатого мешка.

Грейс Пайпстоун, в ковбойской шляпе, в юбке с бахромой и ковбойских сапогах из тисненой кожи, ехала на новой кобылке, Любимице Учителя. Лошадь была поразительно красивой чалой[82] масти. Ее глаза были очерчены темными кругами, а черные голени делали ее быструю рысь точеной и филигранной. В параде участвовали и другие верховые лошади, но никто из всадников не был одет так броско, как суперинтендант Тоск, на котором были куртка из настоящей оленьей кожи с бирюзовой бахромой и головной убор из орлиных перьев. Этот головной убор надевался для особых мероприятий и фотографий. Великолепные перья щетинились на голове и спускались по спине. Тоск гарцевал на одном из самых ценных коней Луиса, на Гринго, который променял на любовь свои прежние выдающиеся достижения в скачках и был оставлен на племя. Гринго был светло-чалым, почти белорожденным[83], с нежными кроличьими ушками и розоватой мордой. Его грива, тщательно расчесанная, намоченная и заплетенная накануне вечером, теперь была расплетена и белыми волнами струилась по изгибу шеи. Грейс точно так же обошлась с хвостом, и его блестящие завитки почти касались гравийной дороги. Он был действительно очарователен и заслуживал лучшего имени. Лесистая Гора часто так говорил. Он вел бело-зеленый «ДеСото» Джагги, тащивший прицепчик с тюками сена, на которых сидели Джагги и Дианна, одетые как бродяги. Джагги держала табличку с надписью «Разорена прекращением действия договоров». Мистер Волд ехал на большом коричневом универсале, задрапированном золотой гофрированной бумагой, удерживаемой через равные промежутки картонными драгоценными камнями. На крыше машины были прикреплены большие наручные часы и ракета, сооруженные Бетти Пай.

Другой машиной, представляющей подшипниковый завод, был семейный автомобиль Дорис Лаудер. На окнах висели нарисованные украшения. Валентайн, конечно, ехала на переднем сиденье. Она болтала с Дорис о том, как соединить клетки шотландки, разрезанные по косой, в юбке-солнце. Патрис ехала на заднем сиденье вместе с Бетти Пай. Они держали маленькие пакетики с домашними ирисками, каждый квадратик которых был завернут в вощеную бумагу. Время от времени они бросали несколько ирисок жадным до сладостей детям, которые смотрели парад. Два года назад Патрис участвовала в параде вместе с Валентайн. Тогда они обе учились в последнем классе школы и присутствовали на балу. В тот раз они сделали шарики из попкорна, склеенные сиропом, чтобы бросать в толпу, но вощеная бумага, когда те летели по воздуху, то и дело сваливалась, и они разбивались, падая на дорогу.

На полпути к школе у дороги неловко стояли Вернон и Эльнат. Раньше они были незнакомцами в черных костюмах (сейчас на них были еще и черные пальто), но теперь все знали, что они «те самые мормоны».

Патрис бросила им пару конфет. Вернон наклонился, поднял их и сунул одну в рот. Эльнат скрестил руки на груди и нахмурился. Его глаза гневно сверкали.

– Ты видела тех двух парней? – спросила Патрис у Бетти.

Бетти повернулась:

– О, это миссионеры. Но Грейс Пайпстоун обращает одного из них.

– Что?

– Луис позволил им спать в своем сарае. И тот, с набитым конфетою ртом, влюблен в Грейс. Но она сказала, что даже не посмотрит на него, пока он не станет католиком. Он теперь молится об этом.

– Я бы не стала ставить на Грейс, – внезапно сказала Валентайн с переднего сиденья. – У нее есть дела поважней. Я случайно узнала, что Лесистая Гора положил на нее глаз.

– Ей даже шестнадцати нет, – возмутилась Патрис.

– Зеленые глаза глядят, зеленые глаза ворожат, – пропела Валентайн самодовольным голосом.

– И что это значит?

Валентайн повернулась к Дорис Лаудер, и обе засмеялись.

Парад двигался медленно, но затем быстро закончился. Машины, пешеходы и танцоры прибыли на школьную стоянку. Почетные гости вышли из машин и поднялись по ступенькам крыльца, чтобы расположиться на широкой бетонной площадке перед двойными дверями. Томас уже припарковал свой «нэш» неподалеку, так что Бибун мог выйти, сесть на капот и оттуда наблюдать за коронацией короля и королевы. Теперь он, уже дряхлый старик, выжидающе грелся в слабых лучах солнца, завернувшись в армейское одеяло, и наслаждался царящим вокруг волнением. Толпа постепенно затихла.

Сбоку от нервничающих кандидатов на пост короля и королевы стояли миссис Эджес, учительница домоводства, и мистер Джарвис. Они держали сделанные из проволоки и олова короны, покрытые серебристой блестящей краской. Другие учителя держали красные плащи и скипетры, которые должны были быть вручены каждому монарху. Сначала мистер Джарвис шагнул вперед и быстро короновал Калберта Сен-Пьера, одного из самых опытных боксеров Барнса. Раздались аплодисменты, одобрительные возгласы и несколько добродушных насмешек, когда на Калберта надели королевский плащ. Затем толпа снова затихла. Лошади, щипавшие побеги травы на краю дороги, ржали и фыркали. Миссис Эджес вышла вперед, дразняще подняла корону над головами нескольких девочек, а потом, наконец, опустила ее на взбитые каштановые кудри Шарло, пушистым ореолом обрамляющие ее сияющее лицо. Толпа ахнула. Глаза Шарло расширились от удивления, затем ее черты исказились от внезапно нахлынувших эмоций. Прежде чем она пришла в себя и начала улыбаться, некоторые из присутствующих успели погрузиться в воспоминания.

Томас видел в ней свою четырехлетнюю дочь, крикнувшую ему что-то с высокого стога сена, прежде чем спрыгнуть вниз. Он развернулся в самый последний момент и бросился к месту ее предполагаемого падения. Вилы, которые он небрежно прислонил к стогу, упали одновременно с ней и воткнулись в землю совсем рядом. Когда он увидел это, из его груди вырвался крик ужаса. Шарло похлопала его по щекам. Тогда на ее лице было то же таинственное выражение прерванного полета, что и сейчас, когда ее короновали.

Роуз увидела, как ее сверкающий утюг гордо стоит на комоде.

Патрис унеслась мыслями в тот день, когда она была объявлена королевой бала на тех же самых ступенях. Тогда, надев красную накидку и держа фальшивый скипетр, она смотрела вниз, на толпу, и та казалась такой далекой. Ее сердце сжалось, словно камень в груди. Она вспомнила многое. Например, как все смеялись над ней, когда она была маленькой и такой бедной, что приходила в школу в туфлях с обрезанными мысками, чтобы пальцы ног торчали наружу. Как она ходила без пальто, пока учитель не раздобыл ей поношенное. Ее нижнее белье было сшито из мешка для муки, а волосы заплетены в длинные индейские косы. Все называли ее «скво». Даже другие девочки. Они называли ее грязной. Но потом,