Саксонские Хроники - Бернард Корнуэлл

По правде говоря, он и сам мало знал о сельском хозяйстве, но он точно был осведомлен, что папоротник внизу не дает влаге подняться и отпугивает крыс, и он радовался, что может показать, что кое в чем разбирается.

Я улыбнулся при воспоминаниях об этом. Возможно, когда я снова буду править из Беббанбурга, то смогу позволить себе гневаться из-за стогов сена. Маленькая черно-белая собака залаяла из сарая, а потом подбежала к лошадям, которые явно привыкли к этому животному и проигнорировали ее.

Через низкую дверь сарая высунулся какой-то человек и рявкнул на пса, чтобы тот заткнулся, а потом склонил голову в знак почтения к нам. Дорога снова пошла вверх, всего на несколько футов, но когда мы достигли гребня, внезапно нашему взору открылся Беббанбург.

Айда, мой предок, приплыл из Фризии. Семейное предание гласило, что он привел три корабля с голодными воинами, и они пристали к берегу где-то на этом диком побережье, а местные жители отступили в обнесенную деревянной стеной крепость, построенную на вершине длинной скалы, что лежала меж бухтой и морем, и эта скала стала Беббанбургом.

Айда, которого прозвали Несущий Пламя, сжег их деревянную стену и перерезал всех до единого, утопив скалу в крови. Он сложил черепа, чтобы всякий мог их видеть, как предупреждение для остальных о том, что может произойти, если они осмелятся напасть на новую крепость, что он возвел на окровавленной скале.

Он покорил ее, он владел ею и правил всеми землями в пределах дня езды из-за своих новых высоких стен, и его королевство стало называться Берницией. Его внук, король Этельфрит, правил всей северной Британией, оттеснив местных жителей к диким холмам, и взял в жены Беббу, в чью честь и была названа крепость.

А теперь она была моей. У нас нет больше королевства, потому что Берниция, как и другие мелкие королевства, была поглощена Нортумбрией, но мы по-прежнему владеем великой крепостью Беббы. Вернее, это Элфрик владел крепостью, и в то холодное, серое, мрачное и мокрое утро я скакал, чтобы забрать ее обратно.

Ее очертания были угрожающими и неясными, или, может быть, дело было в моем воображении, потому что образ крепости находился в моем сердце с тех пор, как я ее покинул. Скала, на которой был построен Беббанбург, шла с севера на юг, так что с юга она не выглядела обширной. Ближе всего к нам возвышалась внешняя стена из огромных дубовых бревен, но там, где она была наиболее уязвима, в тех местах, где углубления в скале могли позволить людям подобраться поближе, нижняя часть была заменена на камень.

Это было нововведением по сравнению с временем правления моего отца. Нижние ворота представляли собой арочный проем с площадкой для воинов наверху, и эти ворота были лучшей защитой Беббанбурга, потому что к ним можно было подойти лишь по узкой тропе, что шла по песчаной косе со стороны суши.

Эта коса была достаточно широка, но потом из песка внезапно восставала темная скала и тропа становилась узкой, поднимаясь к этим массивным воротам, все еще украшенным человеческими черепами.

Я не знал, были ли это те самые черепа, с которых Айда Несущий Пламя снял плоть в котле с кипящей водой, но они точно были древними и обнажали свои желтые зубы в предупреждении возможным атакующим.

Нижние ворота были самым уязвимым местом Беббанбурга, но в то же время обескураживали. Удерживай Нижние ворота, и Беббанбург будет в безопасности, если только воины не высадятся с моря, чтобы атаковать высокие стены, но такая возможность внушала страх, потому что скала была крута, а стены высоки, а защитники могли поливать атакующих дождем из копий, булыжников и стрел.

Но даже если нападавшие смогли бы захватить Нижние ворота, они все равно не взяли бы крепость, потому что этот увешанный черепами проход вел лишь в нижний двор. Я мог различить над стеной крыши.

Там находились конюшни, склады и кузница. Из кузницы поднимался темный дым, который наполненный дождем ветер относил к земле.

За ним снова возник силуэт крепости, а на вершине была внутренняя стена, выше внешней, укрепленная огромными каменными глыбами и снабженная еще одним грозным проходом.

За Верхними воротами находилась сама крепость, там был построен большой дом, и над его крышей тоже поднимался дым и развевалось знамя моей семьи.

Флаг с волком угрюмо хлопал на мокром ветру. Это знамя вызвало у меня ярость. Это было мое знамя, моя эмблема, и его держал мой враг, но в тот день это я был волком, вернувшимся в свою берлогу.

— Опустите плечи! — велел я своим воинам.

Мы должны ехать, как усталые и скучающие люди, и мы припали к седлам, позволив лошадям самим медленно найти путь по тропе, которую они знали лучше, чем кто-либо из нас. Хотя я знал.

Я провел здесь первые десять лет своей жизни и знал и тропу, и скалу, и пляж, и гавань, и деревню. Крепость возвышалась над нами, а слева простиралась мелководная лагуна, гавань Беббанбурга.

Вход в гавань представлял собой канал к северу от крепости, и когда корабль заходил внутрь, ему нужно было быть внимательным, чтобы не сесть на мель. Теперь я мог различить Полуночника.

Там было еще полдюжины более мелких лодок, рыбацких, и два корабля такого же размера или больше Полуночника, хотя, по-видимому, ни на одном не было команды. Теперь Финан мог нас видеть.

За гаванью, там, где возвышались холмы, находилась небольшая деревушка, в которой жили рыбаки и фермеры. Там была таверна, еще одна кузница и галечный пляж, где дымились костры под сетками с сушеной рыбой.

Ребенком я отгонял чаек от этих сеток с рыбой, и теперь увидел там детей. Я улыбнулся, ведь это был мой дом, а потом улыбка сошла с лица, потому что теперь крепость была близко.

Тропа разделялась, одна шла на запад, к деревне, огибая гавань, а другая взбиралась вверх, в сторону Нижних ворот.

И эти ворота были открыты. Они ничего не подозревали. Я предположил, что днем ворота всегда были открыты, как городские. У стражников было полно времени, чтобы разглядеть приближающуюся угрозу и закрыть массивные ворота, но тем мокрым утром они увидели лишь то, что ожидали, и никто из них не сдвинулся с площадки для воинов.

Финан и еще трое спрыгнули с носа Полуночника и побрели к берегу. Насколько я мог рассмотреть, они были без оружия, хотя это не имело значения, раз мы взяли свое и то, что захватили.

Я предположил, и правильно, что Финану сказали, сколько человек одновременно могут спуститься на берег, и что все они должны быть безоружны.

Я бы предпочел, чтобы их было больше четырех, потому что теперь нас было тринадцать, не считая Блекульфа, а тринадцать — это плохой знак. Всем это известно, даже христиане верят, что тринадцать — плохое число.

Христиане утверждают, что тринадцать — несчастливое число, потому что Иуда был тринадцатым гостем на последнем ужине, но настоящая причина в том, что бог Локи, злобный убийца и мошенник, был тринадцатым божеством в Асгарде.

— Фолкбальд! — позвал я.

— Господин?

— Когда доедем до ворот, останешься под проемом с Блекульфом.

— Я должен остаться… — не понял он. Он рассчитывал драться, а я велел ему стоять на месте. — Ты хочешь, чтобы я…

— Я хочу, чтобы ты остался с Блекульфом, — прервал я его. — Держи его под проемом, пока я не велю тебе присоединиться к нам.

— Да, господин, — сказал он. Теперь нас было двенадцать.

Финан не обращал на меня внимания. Он был примерно в пятидесяти шагах, медленно и устало пробираясь к крепости. Мы были ближе к Нижним воротам, гораздо ближе, и наши лошади начали подъем по пологому склону, теперь впереди виднелся силуэт увешанного черепами арочного проема.

Я склонил голову и позволил жеребцу перейти на быстрый шаг. Кто-то что-то прокричал со стороны ворот, но ветер и дождь унесли слова прочь.

Это было похоже на приветствие, и я просто устало помахал рукой вместо ответа. Мы сошли с песчаной тропы, и теперь копыта стучали по дороге, что была прорезана в темной скале. Этот звук отдавался громко, как боевой ритм.

Лошади по-прежнему шли быстрым шагом, а я ссутулился и низко наклонил голову, а потом мрак дня стал еще темнее, а дождь больше не стучал по капюшону плаща, и я поднял глаза и увидел, что мы находимся в туннеле ворот.

Я был дома.

Я нес меч Ценвала, скрыв его под тяжелым плащом, но теперь уронил его, чтобы у Финана было оружие. Мои люди сделали то же самое. Оружие громко звякнуло по каменистой тропе.

Лошадь шарахнулась от грохота, но я удержал ее и пригнул голову под тяжелой деревянной балкой, формировавшей внутренний свод.

Нижние ворота оставили открытыми, но это имело смысл, потому что в дневное время люди постоянно ходили туда-сюда. Куча корзин и мешков лежали прямо внутри ворот, оставленные для крестьян, которые принесли в крепость рыбу или хлеб. Ворота закрывали с наступлением сумерок и охраняли днем и ночью, но Верхние ворота, как сказал Ценвал, держали закрытыми.