Соната лунной принцессы - Лоуренс Алистер

конечно, но безопаснее.

Несколько сотен метров до первой станции мы прошли относительно быстро. «Торговый центр» — прямо над нами возвышались километровые исполины Небесного города. Само собой, все входы и выходы давным-давно забетонировали. Это, пожалуй, глубочайшая станция старого метро — двести метров, если не ошибаюсь. Над нами — миллионы тонн бетона и железа, под нами — метров на сто ниже — новая ветка, и по сей день без передышки перевозящая миллионы пассажиров зеленого и желтого сектора.

Станция, как и все прочие, имела вид весьма жалкий, но, тем не менее, мы могли укрыться в каморке смотрителя или где-нибудь еще. Теперь, когда мы в относительной безопасности, надо осмотреть Лиз.

— Остановимся тут. Ты как? — Спросил я.

— Мне немного нехорошо. Живот болит.

Бедная девочка. Удары тяжелой обувью могли переломать все ребра, если не переломали. Тогда — плохо дело.

Я с трудом преодолел преграду, оказавшись на перроне, помог подняться и Лиз. Подъем ей давался ценой невероятных усилий и причинил немало боли. Девушка охала, стонала, но не сдавалась. Молодец, сильный характер.

— Теперь, поищем укрытие. И осмотрим тебя.

Укрытием стал участок полиции, это было понятно по остаткам спиленных решеток, деливших зал на две примерно равные половины. Тут когда-то давно держали хулиганов, воров-карманников и прочих жуликов, наводнивших транспортную артерию. Сейчас же все отправили на слом.

— Давай-ка, посмотрим, как твои дела.

Элизабет оголила тело. На животе и груди под перепачканным платьем багровыми цветками «красовались» кровавые подтеки. Ей здорово досталось. Меня волновало, не сломаны ли ребра, ведь кость может пробить легкое. Случись кровотечение — смерти не миновать. Ведь я не врач и, кроме как осмотреть, ничего более не смог предпринять. Да и операцию делать просто негде и нечем.

— Остановимся тут. Присядь. — Несколько пластиковых табуретов не приглянулись никому из многочисленных подземных охотников за наживой, да так и остались ненужными. — Поищу что-нибудь на станции. Никуда не отходи, и зови меня, если что.

Удалось отыскать кусок обшивки скамейки, достаточно длинный, чтобы уложить калачиком одного человека. Элизабет хватит, не придется спать прямо на голом бетоне.

Лиз показалась мне бледной, как мел, а губы ее сделались синеватыми, хотя, чего следовало ожидать, не в ресторане побывали.

Давай подумаем. От ударов генерала могли пострадать ребра или даже внутренности. Прошло немало времени, так что можно исключить разрыв селезенки, а уж тем более диафрагмы. Последствия были бы куда тяжелее. Такой раненый не то, что бежать, идти бы смог с трудом, но бывали и исключения, конечно. Но итог один: скорая смерть. Ушибы, более вероятно. Тоже, разумеется, ничего хорошего, но хоть не смертельно, наверное.

Дыхание девушки сделалось поверхностным.

— Дорогая, в груди не болит?

— Немного.

— Попробуй вдохнуть, как можно глубже, насколько сможешь.

— Больно. Не могу…

Так я и думал. Ребра сломаны. Что ж, надеюсь, легкие целы. Помощи-то ждать неоткуда.

— Нам надо идти. Скажи, если станет хуже, я могу понести тебя. — Не знаю, насколько реально сказанное мной, мое тело пострадало немногим меньше, и все туловище пекло и ныло, голова гудела, а в висках кровь пульсировала так, будто вот-вот вырвется наружу прямо через уши. Признаки сотрясения мозга налицо. Но на отдых не приходилось рассчитывать.

— Нет, я в порядке. Пойдем. — Лиз с трудом поднялась на ноги, держась руками за живот.

Вскоре, мы покинули станцию, спустившись на пути по стремянке, приставленной к краю платформы, к нашему удивлению и радости. Сперва я хотел взять ее с собой, но это показалось мне необдуманным шагом. Идти предстоит довольно долго, а нести за собой нелегкую лестницу — не рационально. Нужно беречь силы. Они наверняка еще понадобятся.

— Аккуратно, впереди шпалы. — Пути не везде разобрали до конца.

По шпалам идти стало куда труднее, и до полуночи, с перерывами, раз от раза все большими, нам не удалось пройти и километра, до технического перегона «М-10», там могли остаться списанные вагоны, где можно было бы заночевать.

Особенно сказывалась усталость на Элизабет. Она то и дело оступалась, едва оставаясь в сознании.

Эх, сейчас бы не помешала свечка или что-то вроде керосиновой лампы. Было бы огромным везением найти хоть какую-нибудь полезную вещицу.

— Лизи, осталось совсем немного… Еще чуть-чуть. — Подбадривал я, как только мог. — Еще немного, чуть-чуть осталось. Потерпи, дорогая. — Бормотал я без перерыва.

Элизабет только молчала в ответ, тяжело дыша и покашливая время от времени. Очевидно, силы оставляли ее. Сам я, впрочем, тоже едва держался на ногах.

— Дойдем до перегона и сможем поспать в мягком вагоне. Мне друг рассказывал — раньше списанные вагоны оставляли на рельсах на случай поражения в войне с ану и вынужденной эвакуации людей под землю. Теперь они так и стоят, никому не нужные. Представляешь? Наверняка, там даже остались кое-какие запасы воды и еды. Вот бы нам повезло обнаружить консервы, они же не пропадают сотни лет. Это какая-то особая партия военных. Неприкосновенный запас. Да-да, он так и говорил. Даже сам лично видел, если не врет. А он — человек слова. — И так, говорил я до тех пор, пока, наконец, в половине второго ночи тоннель, наконец, закончился.

— Лиз! Мы победили. Мы на месте! — Едва не вскрикнул от радости, позабыв на мгновение про нестерпимую боль и усталость. — Этот чертов тоннель пропустил нас…

— Да… Мы молодцы… — Еле слышно ответила Лиз.

Неосвещенный перегон оказался велик, так что тусклого света скромного фонарика не хватало, чтобы понять, где же конец.

Вагоны, действительно, все еще стояли всеми забытые, но — самые обычные, серые, но зато — с мягкими сиденьями. Раздвижные двери и все металлические детали, кроме массивного корпуса, растащили то ли при закрытии, то ли уже позднее постарались черные археологи, так что попасть внутрь не составляло большого труда.

Уложив Лиз спать в один из вагонов, я отправился странствовать в поисках чего-то нужного. Еда, воды, фонари, да хоть что-то же должно заваляться.

Никаких консервов и прочих военных резервов, естественно, нигде не оказалось. Если они и были на самом деле — их давно разворовали бы диггеры из красной и желтой зоны. Когда объект утратил важность — про него все забыли, кроме любителей легкой наживы, само собой. Единственное, что осталось — так это вода в пластиковой таре, ее тут целое множество, бери, не хочу. Прихватив несколько бутылок, вернулся к Лиз.

Девушка не спала, ее знобило.

— Мне холодно и страшно… — Прошептала она.

— Вот, попей. — Я помог приподняться ей и поднес к губам воду. Лизи сделала несколько глотков и сильно закашлялась.

— Пей-пей. — Обезвоживание не сулит ничего хорошего. —