КОШМАР : МОМЕНТАЛЬНЫЕ СНИМКИ - Брэд Брекк

Один батальон связи, расквартированный в Тан Сон Нхуте, должен был получить благодарность президента за отличную службу во Вьетнаме, но когда генерал, прибывший объявить эту благодарность, обнаружил, что три четверти личного состава в батальоне больны сайгонской гонореей, благодарность отозвали, а саму церемонию отменили.

В среднем приходилось по два случая заболевания на человека в год; добавьте сюда случаи заражения лобковыми вшами. Однако снова и снова парни цепляли на ноги ковбойские шпоры и скакали по ипподрому на диких мустангах без седла.

Если б не пенициллин, половину армии США пришлось бы отправлять домой с записью в медкартах "негоден к строевой" и с больными, сопливыми пенисами на камуфляжных перевязях – с позором до самой базы ВВС Трэвис, штат Калифорния.

В иные вечера, когда у нас с Биллом на двоих не набиралось нужной суммы на кусок задницы, мы выходили за ворота и, заглядывая в витрины, бродили от одного борделя к другому : присматривались и болтали с тётками – молодыми и не очень.

И если находили молоденькую сексапильную штучку, которую должны были поиметь, то устраивали бартерную торговлю с мамасан. Однажды Билли предложил свои полевые ботинки, а я – ручные водонепроницаемые часы "Таймекс", которые купил ещё в Форт-Полке. Шлюшки, сёстры из Камбоджи, всю ночь кашляли нам в лицо.

– Ты, наверное, сильно простудилась, – сказал я своей девушке. – Скорее поправляйся.

– Нет простудиться, – призналась она, – у меня туберкулёз. Сестра тоже…

Мы тут же удрали оттуда и больше не возвращались.

Работа в ЮСАРВ шла своим чередом. Мы строчили о награждениях и переводах в другие соединения, и никто из нас не собирался на передовую.

Потом сержант Темпл отправил Билли описывать ход широкомасштабной поисково-карательной операции у камбоджийской границы, получившей название "Джанкшен-Сити".

Девять пехотных батальонов в 60-ти милях к северо-западу от Сайгона предприняли одновременное наступление на расположенные подковой позиции противника. Войска США установили 13 отдельных артиллерийских баз – на тот момент времени крупнейший ввод в бой крупнокалиберных орудий в той войне.

В первый день же 173-я воздушно-десантная бригада сбросила парашютный десант в трёх милях от Камбоджи. В общей сложности из 16-ти транспортных самолётов С-130 высадилось 845 человек.

На второй день началась самая крупная за всю войну операция по поиску "сокровищниц" противника : материальных средств, документов, боеприпасов и продовольствия. Нашли фабрику по изготовлению сандалий, подземные блиндажи и базовые лагеря, оборудованные душевыми, столовыми, лекционными залами, столами для пинг-понга и волейбольными площадками.

В отдельных случаях, когда части 9-й дивизии Вьет Конга предпочитали давать бой, а не удирать и прятаться, их крушили всей мощью американского огня.

Билли отсутствовал неделю и вернулся с охапкой военных историй и сувениров, например, с чёрной пижамой и парой сандалий a la Хо Ши Мин, снятых с убитого вьетконговца.

Он сопровождал подразделения 25-й дивизии в наступлении и попал в самое пекло – зону высадки десанта – под жестокий огонь автоматов и миномётов.

Батальон Вьет Конга атаковал наши позиции, накатывая смертоносными волнами. Билли рассказывал, что, обдолбившись наркотой, косоглазые вопили, как свихнувшиеся духи зла, дули в трубы, бросали ручные гранаты и бешено строчили из пулемётов.

Перестрелка не прекращалась несколько дней. В бой вступил ещё один партизанский батальон, и какое-то время было не ясно, чья возьмёт. После боя сотни солдат противника остались лежать на земле и висеть на колючей проволоке, натянутой по периметру нашего расположения. Чтобы вырыть огромные траншеи-могилы и всех похоронить, пришлось на место перебрасывать бульдозеры вертолётами "Чинук". Утром рабочие команды собрали трупы : они были исковерканы картечью, кассетными и осколочными снарядами, что летели прямой наводкой из 105-мм гаубиц.

В траншеях тела сложили штабелями, залили соляром и подожгли, потом засыпали слоем извести и закидали землёй. Как рассказывал Билли, операция перекинулась на территорию Камбоджи. Всё это происходило задолго до того, как Пентагон признал, что американские пехотинцы вынесли войну за пределы Вьетнама.

Вернувшись, Билли выудил из рюкзака свои лучшие сувениры – вьетнамский язык и пару ушей. Он ошалел, "одурел" от войны, как гласили надписи на касках. Взгляд его сделался колючим, как льдинки в стакане кислого молока. Целыми неделями он мог говорить только о войне.

Я завидовал ему. Я всё так же прозябал в отделе и дважды в неделю развозил пресс-бюллетени.

В воскресенье я надел пижаму, привезённую Билл с передовой, прыгнул в снятые с того же косоглазого сандалии, получил у командира увольнение и один ушёл в Сайгон.

Я напился, шатался по Тю До и на чём свет костерил прохожих вьетнамцев; я шёл от одного бара к другому, торя свой путь к реке. Вскоре меня нагнали двое из военной полиции : им вздумалось арестовать меня.

– Вы знаете, с кем связались, бля?

– Пошли, приятель…

– Вы не можете меня арестовать, парни, я вьетконговец…

Один из полицейских ткнул меня в грудь, когда я задел его по лицу. Я в ответ полез на него с кулаками. Меня свалили на тротуар, как следует отдубасили дубинкой и защёлкнули на руках наручники.

– Я ПЕРЕРЕЖУ ВАМ ГЛОТКИ, УРОДЫ! ПРОЩАЙТЕСЬ С ЖИЗНЬЮ! Я ВАС CUKADAU*! – гавкал я.

Я провёл ночь на губе, а на следующий день 1-ый сержант штабной роты Уиллард Йохансен вытащил меня и устроил выволочку. Командир опять определил мне 15-ю статью : две недели дополнительных обязанностей, запрет покидать казармы и понижение в звании до рядового.

Говно какое.

Ещё прилепили статью 91 за "создание негативного впечатления у сайгонцев". Командир приказал мне испечь эссе в две с половиной тысячи слов на тему, почему американские военнослужащие за рубежом должны производить благоприятное впечатление на местное население, почему они должны быть посланцами доброй воли от Америки Распрекрасной, самой замечательной страны в мире и во всей грёбаной Вселенной!

Мне было всё равно. Я с чувством и толком провёл эти недели в казарме. В свободное от службы время тискал мамасан, которые чистили нашу обувь, пил хороший скотч и слушал рок-н-ролл по армейскому радио.

В отделе я продолжал наседать на сержанта Темпла с просьбой отправить меня на передовую. Он оставался непреклонен, но мой план попасть в боевую часть потихоньку продвигался.

Через две недели я снова был свободен. В первое же увольнение я отправился в Сайгон по барам на Тю До : из "Крейзи Клаб" в "Кинг Паб", оттуда в "Империал Бар" и "Флауэрз Бар", потом взял такси и покатил в бар "У Лайна".

"У Лайна" меня посетила бредовая идея – завести домашнее животное. Допив пиво, я отправился на поиски в бедняцкий район у реки Сайгон. Скоро я наткнулся на козлика и, закинув его на загривок, тащил несколько миль в ЮСАРВ.

По пути мне удалось проскочить мимо военной полиции : я соврал, что козёл принадлежит вьетнамской семье внутри расположения. И попёр дальше с этим брыкающимся и упирающимся созданием на спине.

Я пришёл на место уже заполночь и втащил козла в казарму. Все спали, было темно, а я был немного пьян.

Закинув козла на верхнюю койку, я стал моститься рядом. Но у того были другие соображения. Он соскочил вниз и, сопя, помчался между рядами коек, оставляя за собой широкий след из чёрного жидкого помёта.

Я побежал за ним. Загнал козла в туалет, накинул на шею аркан, подтащил к своей койке и привязал к ножке : на этот раз ему не удрать, а я наконец-то смогу уснуть, подумал я.

– Спи, Элмер, утром мы с тобой поиграем…- я погладил его по голове.

В 05.30 прозвучал подъём. Я глянул вниз : козлик Элмер исчез.

Вокруг ругались ребята по поводу дерьма. Выясняли, откуда оно взялось и что за переполох случился ночью.

Я ещё не отошёл от вчерашнего и не промолвил ни слова. Лишь про себя посмеялся. И чем дольше смотрел на оставленное Элмером дерьмо, тем смешнее мне становилось. Наконец, смех мой прорвался наружу, я сунул голову под подушку и затрясся на койке, не в силах остановиться.

– Что тут, блин, такого смешного? – спросил Билли Бауэрс.

– Ничего, – ответил я, – абсолютно ничего…

Мамасан наведут порядок. Не мне ж этим заниматься. Чёрт бы побрал этого Элмера…

Козлик перегрыз верёвку и умчался на свободу. Когда же я стал одеваться, то обнаружилось, что вдобавок он прожевал дыру на правой штанине и почти съел фуражку. От неё остался один козырёк.

Будь ты проклят, Элмер!

Другого головного убора у меня не было, а все мои прочие брюки были в стирке. Как идти на построение?

Надев пожеванные штаны и сунув зелёные трусы в карман, я отправился на утреннюю поверку, забыв при этом завязать шнурки на ботинках.

Я встал в последнем ряду и нахлобучил на голову трусы, придав им форму французского берета.