КОШМАР : МОМЕНТАЛЬНЫЕ СНИМКИ - Брэд Брекк

Два солдата снимают флаг с гроба, аккуратно складывают и отдают матери со словами соболезнования. Потом его хоронят. Гроб опускают в могилу, и он глухо бьётся о мёрзлую землю. Этот звук эхом отдаётся в моём мозгу. Несколько горстей земли падают на крышку.

И полная тишина.

Дэнни? Погодите! Это всего лишь тело. Это не Дэнни. Он жив и просто ушёл. Спрятался. В могиле не он. Там всего-навсего груда мяса, обугленная до неузнаваемости. Кто же станет жить в такой дрянной оболочке?

Куда делся Дэнни?

Сержант в парадной форме даёт протяжный сигнал горном – отбой.

Самый мелодичный звук, который я когда-либо слышал. Звук блестящей начищенной меди. Каждая нота звучит ясно, чётко и уверенно. Похоже на то, как много лет назад на Гаваях Роберт И. Ли Пруитт играл отбой для Маджио в казармах Скофилда*. Мелодия пришлась бы Дэнни по душе.

Она летит по кладбищу подобно страшным молочно-белым клубам дыма, вдруг вырвавшимся из земли там, на Нагорье, где погиб Дэнни.

Линия мелодии расплывается. Я вижу её. Становлюсь её нотами. Я вижу, как опускается столб белого света в и подходит к Дэнни – всё ближе и ближе.

В мелодии больше одиночества, чем в песне Хэнка Уилльямса. Она жалобней крика козодоя. Мелодия касается во мне каких-то струн, и слёзы текут с новой силой. Мне понятны чувства людей, стоящих у могилы. Я касаюсь их, чувствую боль и тяжесть в их сердцах.

Отбой.

Песня для Дэнни. Ему был только 21 год. Девять месяцев в армии, из них три – во Вьетнаме. Короткая жизнь. Очень короткая военная карьера. Дэнни умер, не начав жить, жизнь его угасла слишком быстро. Покойся с миром, Дэнни!

Отбой.

Это гордая песня, песня об esprit de corps. Эта песня звучала в его голове, когда приходила бессонница. Эту песню он слышал на посту и в наряде. Эту песню он слышал, когда смертельно уставал и ноги заплетались после 20 миль форсированного марша. Эту песню он слышал, когда напивался. К этой песне он прислушивался каждый вечер на родине, в Луизиане, когда, лёжа на койке, писал письма домой, в которых просил родителей и сестрёнку не беспокоиться и в которых строил предположения о Вьетнаме и о том, что ему готовит грядущее.

Отбой.

Реквием по Дэнни. Последняя песня. Тяжёлая, мучительная песня. Песнь души. Песнь смерти. Смерти, последней великой реальности. Смерти, последней великой мили на Дороге Приключений.

Кончен день…Дольше тень…На луга,На холмы,Ночь идёт.Мир с тобой,Храбрый мой –Господь ждёт …

Прощай, Дэнни! Война и приключения окончены.

Замирает последняя нота, и плачущие преклоняют колени, крестятся и молча расходятся. Пастор складывает ризу, кладёт Библию в карман пальто и несколько минут разговаривает с отцом Дэнни. Потом вся семья садится в чёрный лимузин и исчезает в метели…

Вот я вижу, как Дэнни шагает по рисовому полю. Глаза его мертвы, губы бескровны и кожа бледна.

Вдалеке "Фантом" сбрасывает на вьетконговскую деревню 750-фунтовые бомбы и напалм. Трясётся земля. Небо полно оранжевых огней и чёрного дыма.

Я слышу крики.

– Получай, получай! – это кричит Дэнни.

Вместе с вьетконговцами на куски рвутся женщины и дети и поджариваются, как ломти говядины.

Дэнни продолжает шагать по рисовому полю с винтовкой на груди. Он улыбается. Он счастлив.

Потом он медленно растворяется в воздухе, словно дымка.

Я потихоньку засыпаю, положив руку девушке на грудь, а голову – на плечо.

Через несколько дней письмо, которое я написал Дэнни, вернулось с пометкой "АДРЕСАТ ВЫБЫЛ".

Я перетряхиваю отчёты о потерях. Нахожу его имя. В конце недели "Старз энд Страйпс" печатает его имя в общем списке погибших за неделю. Я вырезаю этот список и вклеиваю в свой альбом для погибших – первым.

ЧЁРТ БЫ ТЕБЯ ПОБРАЛ, ДЭННИ! ЧЁРТ БЫ ТЕБЯ ПОБРАЛ!

ГЛАВА 17. "ПЕРЕПОЛОХ В СОДОМЕ С ГОМОРРОЙ".

"Вьетнам со всей очевидностью преподал нам урок о том, что Соединённые Штаты не могут быть мировым полицейским; он также должен был предупредить нас об опасности стать повивальной бабкой демократии, когда уже заранее известно, что роды пройдут в условиях партизанской войны".

– Джин Киркпатрик, общественный деятель США

Утром поступил приказ о присвоении мне звания специалиста 4-го класса; я собрал

свои рубахи и отнёс в местную мастерскую пришить новые лычки, а потом с Билли Бауэрсом отправился в клуб отпраздновать это событие.

ОтдыхайВоскресным днём,Дольше бБыло всё пучком…

Весь день мы пили пиво во внутреннем дворике клуба, слушали музыку и уплетали бутерброды с яйцами.

И была бы жизнь – экстаз,Не последний только раз…ОтдыхайВоскресным днём…

Билли прибыл к нам в феврале прямо из Форт-Бенджамина, штат Индиана, из школы военных журналистов. Билли, рядовой 1-го класса и специалист службы общественной информации, блондин шести футов росту с суровой красотой, вырос в Чарльстоне, штат Южная Каролина. Я почти ничего о нём не знал, только то, что он был женат и жена его ждала ребёнка.

Такова была характерная черта армии во Вьетнаме : можно было сдружиться с человеком за короткое время, ничего о нём не зная. Никого не интересовало, кем ты был до войны; так случилось и у нас с Биллом.

В половине восьмого вечера наш праздник переместился в бар "У Лайна", и когда времени до комендантского часа осталось всего ничего, мы заплатили двум вьетнамским лихачам за то, чтобы проехаться на их "Хондах" до главных ворот в Тан Сон Нхуте.

Сами "ковбои" уселись на задние сиденья. Мы с Билли неслись к воротам, как камикадзе, на скорости проскочили КПП – и оказались в придорожном ливнестоке.

Мы опоздали на 8 минут. И получили от военной полиции по две "благодарности": за езду на мотоциклах без шлемов и за проезд через главные ворота после объявления комендантского часа.

На следующий день нас вызвал командир штабной роты и определил взыскание по 15-й статье. Я был разжалован до рядового 1-го класса, оштрафован на 50 долларов, мне было запрещено две недели покидать казарму в свободное время, и я должен был каждый вечер драить шваброй полы в кабинете командира.

Билли разжаловали до рядового, ему также не разрешалось покидать казарму, и он должен был помогать мне мыть полы.

Вскоре после этого я заболел триппером, однако врачи накачали меня пенициллином, и через неделю я был в порядке.

Гонорея была неотъемлемой частью службы во Вьетнаме. Она превратилась в эпидемию среди офицеров и солдат армейских лагерей от демилитаризованной зоны до Дельты.

Кажется, капитану Бреннану польстило, когда он узнал о моей болезни.

– Офицеры не болеют триппером, Брекк.

– Чем же они болеют, сэр?

– Насморком, офицеры подхватывают насморк.

– Странно. По мне так лучше болеть триппером с большой буквы "Т". По крайней мере, знаешь, что подцепил кое-что…

В военном магазине продавались, конечно, профилактические средства, но в них не было ничего особенного. Ни ярких расцветок, ни музыки. Просто скучные белые резинки, мягкие и гибкие, без изюминки.

Если б там продавались французские щекотунчики, которые, помимо всего прочего, светились бы в темноте и исполняли увертюру из оперы "Вильгельм Телль" при надевании, тогда, возможно, я непременно брал бы их с собой в походы по сайгонским борделям на "Аллее 100 пиастров"…

Они свели б девчонок с ума! Девки б тогда все захотели потереться со мной за бесплатно, только ради эксперимента!

О, я бы даже подарил пачку этих волшебных кондомов капитану Бреннану в день рождения…

– Вот что вам нужно, сэр. Они бывают трёх размеров. Большие, средние и маленькие. Для вас, сэр, я приобрёл маленький размерчик. Ведь у вас между ног особо упаковывать нечего. Вам бы туда сунуть огурец, сэр, в качестве приманки для женщин. Но теперь у вас есть надежда, и всё благодаря рядовому Брекку. Смотрите, что я нашёл для вас, сэр : он светится, поёт и грязно ругается по-вьетнамски.

Послушайте : "Отсоси-ка, черемякни, я сосну-оттрахаю тебя, ты – меня…" Верите ли, слабого мужика он сделает крепким, а крепкого – богом. Носите его, и вы сможете видеть сквозь юбки и тыкать в мясо по 12 часов подряд, сэр. Он бы так приукрасил ваши эротические грёзы, как вам и не снилось…

И вот тогда, сэр, вам не пришлось бы киснуть в Сайгоне каким-нибудь дрянным вечером, если б вы к тому же смогли умело предложить своё тело, используя спрей для волос, дорогой одеколон и пригоршню стодолларовых купюр. Не примите на свой счёт, но разве это, блин, не лучше, чем каждую ночь заставлять своего цыплёнка кончать в кулак, СЭР?…

Военные магазины, однако, не располагали подобными сокровищами плотских утех.

Поэтому очень немногие военнослужащие пользовались презервативами. Каждое утро на приём к врачу выстраивалась длинная зелёная очередь из солдат ЮСАРВ. Эта болезнь в Сайгоне отрывала больше людей от выполнения служебных обязанностей, чем любая другая.