Дикая охота короля Стаха - Владимир Семёнович Короткевич

охоты не Дуботолк: какая ему выгода, он не наследник Яновской. И не экономка. И не несчастная су­масшедшая в имении Кульшей. Я перебрал всех, даже тех, на кого нельзя было и подумать, так как стал очень недоверчив. Преступник молод, ему полезна либо смерть Яновской, либо бракосочетание ее с ним. Стало быть, он имеет какое-то право на наследство. Этот человек, как подозревал Светилович, был на балу у Яновских, он как-то влиял на Кульшу.

Лишь два человека целиком соответствовали все­му этому: Ворона и Берман. Но почему Ворона так по-глупому держал себя со мною? Нет, скорее всего, это Берман. Он знает историю, он мог вдохновлять каких-то бандитов на это. Стоит лишь узнать, какая ему польза от смерти Яновской.

Но кто такие Малый Человек и Голубая Женщина Болотных Ялин? Голова моя кружилась, и все время стояло в ней то же слово. «Рука...» «Рука...» Почему рука? Вот-вот припомню... Нет, снова отлетело. А, темная душа... Ну что ж, надо искать дрыгантов и весь этот маскарад. И поскорее.

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

В тот вечер явился Рыгор, весь перепачканный грязью, потный и утомленный. Хмуро сидел на пеньке перед дворцом:

— Укрытие в лесу,— буркнул наконец.— Сегодня я узнал, что кроме той тропы, где я тогда караулил, есть вторая, с юга. Только она на локоть под трясиной. Я зашел в самую пущу, но тут нарвался на непроходи­мую затоку. И не отыскал следов через нее... Раза два чуть не утоп. Залез на верхушку самой высокой сосны и видел на той стороне большую поляну и, среди кустов и деревьев, крышу какой-то большой постройки. И дымок. И один раз в той стороне заржал конь.

— Надо будет пойти туда,— заметил я.

— Но, только без глупостей. Там будут мои люди. И пускай пан извинит, но если мы поймаем этих паршивцев, мы сделаем с ними как с конокрадами.

Лицо его из-под длинных косм смотрело на меня с недоброй усмешкой.

— Мужики терпят, мужики прощают, мужики у нас святые. Но тут я сам требую, чтобы с этими... как с конокрадами: приколотить осиновыми гвоздями к земле руки и ноги, а потом такой же кол, только побольше — в задний проход, до самого нутра. И от хат их даже уголька не оставлю, все пущу пеплом, чтобы духу даже... чтобы духу их вонючего не осталось.

Подумал и добавил:

— И ты остерегайся. Может, и в твою душу ког­да-нибудь панский дух шибанет. Тогда и с тобою так... пане.

— Дурак ты, Рыгор,— холодно процедил я.— Светилович тоже паном был, а всю свою короткую жизнь вас, олухов, от хищной шляхты да спесивых судей защищал. Слышал, как над ним причитали? И я могу так погибнуть... за вас. Помалкивал бы лучше, если Бог разума лишил, вурдалак.

Рыгор криво усмехнулся, потом достал откуда-то из свитки конверт, такой скомканный, будто его из волчьей пасти вытащили.

— Ладно, не обижайся... Вот тебе письмо. У Светиловича три дня как лежит, потому что так на кон­верте... И почтарь говорил, что сегодня занес тебе в Болотные Ялины еще и второе. Бывай, завтра приду.

Я на месте разорвал конверт. Письмо было от из­вестного знатока местной генеалогии из губернии, к которому я писал. В нем был ответ на один из самых важных вопросов:

«Высокочтимый сударь мой, пан Белорецкий. При­сылаю вам сведения о человеке, которым вы интере­суетесь. Нигде в генеалогических моих списках, как и в аксамитных книгах, сведений о древности рода Берманов-Гацевичей я не обнаружил. Но в одном ста­ринном акте я наткнулся на сведения, не лишенные интереса. Оказывается, что в 1750 году в деле из­вестного вольнодумца Немирича имеются сведения о каком-то Бермане-Гацевиче, который был за по­стыдные деяния приговорен к баниции — изгнанию за пределы бывшего Королевства Польского и лишен шляхетских прав. Этот Берман был сводным братом Яроша Яновского, носившего прозвище «Схизмат». Вы должны знать, что с изменением власти старые приговоры утратили силу, и Берман, если это пото­мок того Бермана, может претендовать на фамилию «Яновский», если главная ветвь этого семейства по­гаснет. Примите уверения...» и т. д.

Я стоял как остолбенелый и все перечитывал строки письма, хотя уже крепко стемнело и буквы расплывались перед моими глазами.

«Ч-черт!.. Все ясно. Берман — наследник Яновской, отвратительный мерзавец, отменный негодяй».

И вдруг мне стукнуло в голову: «Рука... откуда рука? Ага! У Малого Человека, когда он смотрел на меня че­рез окно, была рука, как у Бермана, такие же длинные нечеловеческие пальцы».

И я бросился во дворец. По дороге заглянул в спальню, но письма там не было. Экономка говорила, что письмо было тут, должно было быть тут. Она виновато квохтала передо мною: она вообще стала после той ночи в архиве очень льстивой и мягкой.

— Нет, пан, не знаю, где письмо. Нет, на нем не было почтового клейма. Нет, скорее всего, письма отослали из яновских окрестностей, а может, из уездного местечка. Нет, тут не было никого... Вот разве только пан Берман, который заходил сюда, думая, что пан дома.

Я не слушал ее дальше. Глаза мои пробежали по бюро, где лежали разбросанные бумаги, в которым видимо, копались. После этого я выбежал из комнатья и рванулся к библиотеке. Там не было никого, лишь книги целой кипой лежали на столе. Их неожиданна оставили из-за какого-то более важного дела. Тогда я направился к Берману. И тут следы торопливости, даже дверь не закрыта. Слабый огонек спички бросил кружок света на стол, и я заприметил на нем одну перчатку и разорванный наискось конверт, та­кой же, как и у Светиловича тогда, в тот ужасный вечер.

«Пан Белорецкий, уважаемый брат. Я мало и плохо знаю о дикой охоте. Но все-таки я могу сказать тебе кое-что интересное. К тому же я могу раскрыть тебе один секрет, тайну некоторых темных событий в ва­шем доме... Возможно, это просто выдумка, но мне кажется, что ты ищешь не там, где надо, миленький. Опасность в собственном дворце пани Яновской. Если хочешь знать кое-что о Малом Человеке Болотных Ялин — приходи сегодня в семь часов перед вечером на то место, где погиб Роман и где лежит его крест. Там твой неизвестный благодетель расскажет тебе, в чем корень смертельных событий».

Я на минуту заколебался, вспомнив участь Свети­ловича, но долго взвешивать нельзя было: часы пока­зывали без пятнадцати семь. А тут еще Бермана нет... Куда пошел? Если он и Малый Человек, и главарь ди­кой охоты,