Христианум Империум, или Ариэля больше нет. Том III - Сергей Юрьевич Катканов

жил в реке и питался прибрежной травой.

– А я никогда не ела бананов, – грустно сказала Иоланда.

– О, это не проблема, – улыбнулась мама. Она взяла волшебные карандаши и нарисовала целую связку бананов.

Они положили этот рисунок на стол, а поутру вместо рисунка на столе лежали бананы. Мама показала, как их надо чистить, Иоланда попробовала и ей очень понравилось.

– Как вкусно! Мамочка, всегда рисуй для меня бананы.

– Хорошо, дорогая, – мама улыбалась счастливой улыбкой. Мамины волшебные карандаши решали все их проблемы. Мама рисовала зажаренную курочку, а утром эта аппетитная курочка уже лежала на тарелке. Или большой окорок. Или тыкву. Или хлеб. Всё, что захочешь. А иногда мама рисовала замечательные торты. Это было объедение. Конфеты тоже получались восхитительные.

У их служанки Марты было не так много работы. Иногда она стирала одежду, если маме не хотелось рисовать себе новое платье, топила камин дровами, которые мама рисовала, ходила на колодец за водой, чтобы маме лишний раз не утруждаться с рисунками. Марта даже выращивала в саду некоторые овощи, а потом очень вкусно их готовила, но и мамина нарисованная еда была такой же вкусной, просто Марта иногда хотела побаловать свою госпожу чем-нибудь настоящим.

Иоланда так и не могла допытаться у служанки, что значит «настоящая» еда. Разве та, которую мама рисует волшебными карандашами, не настоящая? Вкусная, питательная, ничем не хуже той, которую выращивает Марта. Да и что Марта может вырастить? Тыкву какую-нибудь. А мама рисует бананы.

Вообще Марта была немного странной. Когда Иоланда спрашивала её о чем-нибудь, та обычно отвечала одним словом. Причём, непонятным словом, а в ответ на просьбу объяснить, что это значит, только грустно улыбалась. Несколько раз было, что в ответ на вопросы Иоланды Марта просто разрыдалась. Иоланда очень переживала от того, что её вопросы так огорчали добрую женщину, и она старалась поменьше её о чем-нибудь спрашивать.

Дружбы у Иоланды с Мартой не получилось, хотя они любили друг руга. А Иоланде вдруг захотелось с кем-нибудь дружить. Мама это мама, считать её подругой всё же было бы странно. С цветами было интересно общаться и поговорить с ними тоже было можно, но они были не очень-то многословны, к тому же не умели бегать.

Однажды мама рассказывала Иоланде сказку про крохотную фею, которая жила в маленьком домике среди цветов, а Иоланда вдруг сказала: «Вот бы мне такую подружку». По лицу мамы опять пробежала тень, но дочка, как всегда не заметила этого, а мама, справившись с тревогой, ответила весело, как ни в чём не бывало: «Будет тебе фея подружка, нарисуем».

Утром у них на столе стоял красивый двухэтажный домик высотой чуть поменьше Иоланды, а из окна второго этажа немного испуганно выглядывала фея размером примерно с ладошку Иоланды.

– Здравствуй, фея, – радостно сказала Иоланда. – Как тебя зовут?

– Просто фея, – ответила та тоненьким голоском.

– Ты не понимаешь. Вот я, например, девочка, а зовут меня Иоланда.

– Девочек в мире много, поэтому им дают имена, – ответила фея. – А фея только одна, поэтому ей не нужно имя.

– Ты ещё маленькая, поэтому многого не знаешь, – ответила Иоланда голосом, похожим на мамин. – Девочка во всём мире тоже одна. Но хорошо, я буду звать тебя просто фея.

Иоланда не видела, что у мамы, которая стояла у неё за спиной, на лице отразился самый настоящий страх, как будто она вдруг стала несчастной. Даже если бы Иоланда увидела мамино лицо в этот момент, она всё равно ничего не поняла бы, потому что она не знала, что такое страх и несчастье, и как они выглядят.

Домик феи поставили в саду рядом с любимыми колокольчиками Иоланды, а рядом – скамейку для маленькой госпожи. Иоланда часто теперь там сидела, болтая с феей о том, о сём. Иногда девочка ставила фею к себе на ладошку, и она очень красиво танцевала. Потом садила малышку себе на плечо, и они вместе бегали по саду. Они придумывали для себя всё новые и новые развлечения и стали настоящими подружками. Иоланда попросила маму нарисовать для феи множество маленьких платьиц, а так же маленькую мебель для её домика. Иногда девочка заглядывала в домик через окно и любовалась маленькой уютной комнатой феи.

– Вот бы мне там у тебя оказаться.

– Но ведь у тебя в башне тоже замечательная комната.

– Конечно. Но когда всё такое маленькое, оно очень хорошенькое.

– Если бы ты оказалась в моём домике, тебе всё казалось бы большим. Ведь чтобы сюда попасть, тебе самой пришлось бы стать маленькой.

– Интересно, – задумалась Иоланда.

С этого момента с ней как будто что-то произошло. Она начала задумываться. Однажды она спросила у феи:

– Где ты была до того, как оказалась в этом домике?

– Не знаю. Может быть, в сказке. Только я не помню, в какой. А может быть, меня нигде не было.

– Так не бывает, – рассмеялась Иоланда. – Если кто-то есть, его не может не быть, потому что он есть.

– Ты думаешь, мы с тобой были всегда? – грустно спросила фея.

– Конечно. А как иначе? – не очень уверенно ответила Иоланда.

– Тогда где ты сама была, до того, как оказалась в этой башне?

– Не знаю. Не помню, – по лицу Иоланды впервые пробежала тень, совсем как тогда у мамы. – Я так раньше ни с кем не разговаривала, как с тобой. Хорошо, что теперь у меня есть такая замечательная подружка.

– А разве я твоя подружка, Иоланда? Я ведь просто твоя игрушка.

– Как это игрушка, – удивилась Иоланда. – Мы с тобой вместе играем. Я с тобой, а ты со мной.

– Когда ты со мной наиграешься, ты идёшь к маме, а я остаюсь одна. Как думаешь, что со мной происходит, когда тебя нет рядом?

– Никогда об этом не думала. И что с тобой происходит?

– Игрушки не живут, когда с ними не играют. Я просто неподвижно замираю, как только ты перестаёшь меня видеть.

– Тебе бывает плохо? – Иоланда не на шутку встревожилась.

– Мне никак не бывает. Я просто перестаю существовать, когда тебя нет рядом.

– Но ведь это ужасно! Так не должно быть. У тебя должна быть своя жизнь. Хочешь, я познакомлю тебя с кротом? Он интересный. Если я его позову, он вылезет из-под земли.

– Крот он и есть крот. Подземный житель. А я живу в домике.

– Ну тогда мама нарисует ещё десять фей, и они станут твоими подружками.

– И все мы станем твоими игрушками. И будем замирать, когда ты уходишь.

– Надо что-то придумать, – чуть не плача, сказала Иоланда.

– А ты многое в своей жизни придумала, Иоланда? Всё придумывает мама. Может быть, и тебя она тоже придумала?

Тут Иоланде впервые в жизни стало плохо, по щекам её потекли слёзы, хотя раньше она никогда не плакала. Мысли роились в её маленькой головке, а ведь