Знакомьтесь, литература! От Античности до Шекспира - Константин Александрович Образцов

виду Сфинкса, и надеется на его мудрость. К счастью, в античном мире существовал надежный способ узнать причину эпидемии и способы борьбы с ней — задать вопрос богам, лучше всего — Дельфийской пифии; к ней и послал Эдип своего шурина и близкого друга Креона, и вот, смотрите! Он как раз вернулся с ответом:

«Креон

Открою все, что слышал я от бога:

Владыка Феб повелевает нам

Очиститься от древнего проклятья,

Чтоб нами же питаемое зло

Не сделалось навек неизлечимым <…>

Убийцу мы должны изгнать, иль смертью

Смерть искупить невинного, чья кровь

Проклятием наш город осквернила.

Эдип

Но кто злодей, изобличенный богом?

Креон

Ты слышал ли, что Лайос был царем

До твоего прихода?

Эдип

Слышал, брат мой,

Но сам его не видел никогда.

Креон

Он жертвой пал злодеев: ныне Феб

Повелевает отомстить убийцам».

Через пифию Аполлон возвестил Креону, что убийца царя до сих пор находится здесь, в Фивах, и городу не будет спасения, пока его не найдут и не покарают.

Принято считать, что первым литературным детективом, написанным еще до возникновения самого этого термина, стал рассказ Эдгара По «Убийство на улице Морг»; но Софокл, за две с лишним тысячи лет до бостонского романтика предлагает нашему вниманию самую настоящую детективную историю с загадочным убийством из прошлого, расследованием и поиском преступников в настоящем, и от разгадки тайны зависит жизнь всего города.

Креон напоминает обстоятельства дела: Лайос был убит по дороге в Дельфы, вместе с ним были перебиты и немногочисленные спутники, а единственный выживший свидетель из царской свиты утверждает, что на них напала шайка разбойников. Тогда розыски злодеев так и не провели толком: сначала помешал Сфинкс, потом — торжества по поводу победы над ним, а после решили, что разбойничья банда уже давно покинула окрестности. Теперь ясно, что злодеи все еще в городе, и Эдип начинает расследование заново: ведь цареубийцы запросто могут покуситься и на него!

«Эдип:

Я — Лайоса убитого наследник,

Я принял скиптр державный от него,

Я разделил с его супругой ложе,

И если бы умерший был отцом,

Детей его назвал бы я своими.

С тех пор как я узнал, какая смерть

Невинного постигла, он мне дорог,

Как собственный отец. И я найду

Преступного убийцу Лабдакида

И отомщу за царственную кровь!».

К сожалению, в Дельфах пифия не назвала имен цареубийц, и хор фиванских граждан советует обратиться к слепому прорицателю Тиресию — мы уже встречали его у Гомера: это для беседы с Тиресием Цирцея отправляет Одиссея ко входу в царство Аида. Эдип посылает за стариком. Тот медлит, потом все же неохотно приходит, но почему-то наотрез отказывается говорить:

«Тиресий

Пусти меня домой.

Поверь, Эдип, что это будет лучше

И для меня, и для тебя.

Эдип

Как? Зная все, ты хочешь утаить,

Предать меня и погубить отчизну?

Тиресий

Не сделаю несчастными, о, царь,

Обоих нас. Не трать же слов: насильно

Ты не заставишь говорить меня».

Очевидно, что Тиресий упирается неспроста, и Эдип приходит к выводу, что тот или сам виновен в убийстве, или по какой-то причине покрывает убийц. Он угрожает прорицателю пыткой и казнью, и тогда старик отвечает царю:

«Тиресий

… Заставлю же тебя

Я приговор твой собственный исполнить:

Беги от нас, не говори ни с кем, —

Ты кровью землю осквернил, ты — проклят! <…>

Ты тот, кого мы ищем, ты — убийца».

Эти слова, сказанные публично, перед лицом собравшихся граждан, приводят Эдипа в ярость. Сначала он обвиняет Тиресия в безумии, потом во лжи, и наконец догадывается — это заговор!

«Эдип

Иль казнь тебя, безумец, не страшит?

Тиресий

Нет, — если только есть у правды сила.

Эдип

Поверь, она не для таких, как ты —

Неслышащих, незрячих, неразумных.

Тиресий

Несчастный! В чем меня ты укорил,

То самому тебе укором будет.

Эдип

Как может тем, кто видит, повредить

Слепец, объятый вечной тьмою?

Тиресий

Знай же:

Не я, а Рок тебя накажет. Феб

Исполнит все, назначенное Мойрой.

Эдип

Ты иль Креон придумал эту ложь?».

Обратите внимание на темп диалога: никаких долгих тирад, только быстрый, эмоциональный обмен короткими, точными репликами. Действие в самом разгаре, а мы еще ни разу не процитировали хор; здесь он исполняет роль самой настоящей массовки, или второстепенных персонажей, периодически подающих реплики главным героям и лишь изредка рисующих панораму охватившего Фивы бедствия. Никакого торжественно-мрачного нагнетания атмосферы, многозначительных намеков, никакого текста от автора; в сравнении с «Орестеей» динамика «Царя Эдипа» больше похожа на боевик, чем на античную драму.

Эдип не слышит Тиресия. Внезапное, страшное и абсурдное обвинение вывело его из себя: он нападает, резонно спрашивая, где был Тиресий и вся его мудрость, когда требовалось одолеть Сфинкса; он обвиняет старика во лжи, в сговоре с Креоном, чтобы захватить власть и свергнуть его, Эдипа, с престола, пока, наконец, Тиресий не замечает:

«Тиресий

Для сына я безумный, но отцу

И матери твоим казался мудрым.

Эдип

Отец и мать!.. Что говоришь?.. Постой…

Не уходи. Ты знаешь их?..

Тиресий

Я знаю,

Но если ты узнаешь, то умрешь.

Эдип

Слова твои загадочны.

Тиресий

Умеешь

Ты хитрые загадки разрешать».

Детектив превращается в какой-то триллер, вокруг Эдипа сгущается странная, параноидальная атмосфера зловещих намеков и загадочных недомолвок. Сначала слепой старик, которого здесь считают пророком, то молчит, то обвиняет его в убийстве, то говорит про какие-то тайны, а потом и Креон, явившийся, чтобы ответить на обвинения в заговоре, тоже напускает туману, когда Эдип спрашивает про смерть царя Лайоса:

«Эдип

Пытались ли убийцу вы найти?

Креон

О, да, но все попытки были тщетны.

Эдип

Зачем пророк вам тайны не открыл?

Креон

Молчать позволь о том, чего не знаю».