Знакомьтесь, литература! От Античности до Шекспира - Константин Александрович Образцов

рыл волчьи ямы зверю… Вот и в яме враг:

А я спокойно ныне умереть могу».

Дело едва не кончается бунтом: представляющий граждан хор возмущен захватом власти, а Эгисф не думает уступать. Противники хватаются за мечи, но их разнимает Клитемнестра, резонно увещевая Эгисфа:

«Их злословье — суесловье; лают на ветер они!

Мы же здесь — владыки, милый! Что положим, то закон».

Заговорщики, торжествуя, уходят со сцены. Граждане Аргоса надеются на скорое возвращение Ореста, отправленного много лет назад на чужбину, и мы встречаем его во второй части трилогии, которая называется «Хоэфоры», или «Плакальщицы».

Мрачная гнетущая атмосфера «Агамемнона» напоминает некоторые шекспировские трагедии, так что порой кажется: недоброе предвещает не хор, а три ведьмы, приплясывающие у колдовского костра. Когда в дворцовых дверях появляется залитая кровью Клитемнестра, топором проложившая путь к власти для своего любовника, то чувство узнавания только усиливается. В начале «Хоэфор» мы встречаем Ореста на кладбище: вернувшийся на родину сын злодейски убитого государя размышляет у его могилы о мести погубившему отца двоюродному дяде и матери. Сходство этого образа с его товарищем по несчастью из средневековой Северной Европы таково, что поневоле хочется воскликнуть: «Мой милый принц!».

Рядом с Орестом у могилы Агамемнона стоит его друг Пилад. Издали они видят шествие рабынь, идущих совершить ритуальные возлияния в честь погибшего государя, с ними вместе сестра Ореста — Электра[37]. Друзья скрываются за курганом и становятся свидетелями трогательного диалога рабынь-плакальщиц и Электры, молящихся об отмщении убийцам отца. И снова хор, словно смысловой камертон, задает тональность центральной темы — возмездия и судьбы:

«Предводительница хора

Прямей скажи и проще: кто б убийц убил.

Нам свыше нет запрета — злом за зло платить».

Электра замечает на могиле отца срезанный локон волос, удивительно похожих на ее собственные, а потом видит брата, которого, как водится, сначала не узнает. Орест, как и принц датский спустя две тысячи лет, не тверд в намерении отомстить, и его решимость укрепляют двое: Аполлон и родная сестра.

О том, что грозный бог-стреловержец прямо указал на необходимость возмездия, подкрепив указание недвусмысленными угрозами, нам сообщает сам Орест, и этот значительный сам по себе факт будет особенно важен впоследствии:

«Свершится, не обманет слово Локсия.

Он сам вещал мне, строго заповедуя, —

Идти на все! Грозил он, — и от тех угроз

Кровь стыла в жилах: горе мне, когда с убийц

Я платы равноценной не взыщу мечом.

Не буду знать, куда мне деться, мучимый

Проклятьем, что пристанет, как свирепый бык».

Электра эмоционально подкрепляет намерение:

«Вот что с отцом творили. Я ж, презренная,

Что деялось, не ведала:

Собаке злой подобно, под засовами

Сидела в конуре я и бессильными

Слезами втихомолку обливалася.

И дочери бесчестье запиши, судья!»

…а хор подводит под планы мести метафизическое обоснование, ссылаясь на древнейшую справедливость закона талиона, требующего возмещать око за око:

«Предводительница хора

Три великих сестры, три вкруг Зевса

Судьбы, Нас ведите путем,

Где пристанет попутчицей Правда!..

„Да злословит язык злоязычью в ответ!“ —

Вопиет она так, во услышанье всем,

О возмездии равном ревнуя.

„Чей смертелен удар, тот смертельный удар

Заслужил. Что другим причинил, претерпи!“ —

Трижды древнее слово нас учит».

Никем не узнанные, Орест и Пилад под видом странников приходят в царский дворец. Клитемнестра накануне видит ужасный сон: она пеленает и кормит грудью змею, кусающую ее острыми зубами за соски так, что к молоку примешалась кровь. Мать не узнает сына: Орест рекомендуется гостем из тех мест, куда сам был выслан в детстве, и сообщает о своей смерти. Это известие приводит в отчаяние слуг; Клитемнестра с Эгисфом изображают притворную скорбь, и новый царь Аргоса спешит к гостям, чтобы лично услышать такую желанную для него весть.

«Голос Эгисфа из внутренних покоев.

О!.. О!.. Настал конец!».

Смерть Эгисфа в сценическом плане подана так же, как и гибель Агамемнона. Мы слышим только крик из-за декорации, а о самом событии нам сообщает раб, в ужасе выбегающий из дверей:

«Раб

Увы мне! На смерть ранен господин, увы!

Увы! — взываю в третий раз: убит Эгисф!

Клитемнестра

Беда ли приключилась? Что ты поднял шум?

Раб

Ожив, живого умерщвляют мертвые.

Клитемнестра

Увы, мне ясен смысл речей загадочных.

Нас губит хитрость, как губили хитростью

Мы сами. Эй, секиру мне двуострую,

Мужеубийцу! Мы ль осилим, или нас

Осилит враг, увидим. На краю стоим.

Раб уходит в дверь терема. Серединная дверь распахивается. Из нее выступают Орест и Пилад. За порогом виден окровавленный труп Эгисфа».

Сын и мать сходятся в своем первом и последнем, роковом диалоге. Орест снова колеблется: только что убитый Эгисф был никем, дальним родственником, заговорщиком и проходимцем, но Клитемнестра — не просто убийца отца. Она мама, родная кровь, пролить которую не так просто решиться. Клитемнестра тоже понимает это:

«Клитемнестра, обнажая грудь

Ни с места, сын мой! Бойся эту грудь разить!

Она тебя кормила. Ты дремал на ней,

А сам в дремоте деснами сосал ее».

И добавляет угроз:

«Смотри: разбудишь свору мстящей матери!».

Безусловно, она имеет в виду неизбежное проклятие, которое обрушится на Ореста за убийство матери, и свирепых богинь мщения Эриний. В какой-то момент Орест готов отступить, но его удерживает от минутной слабости Пилад — для того ведь и нужны друзья, верно? Он напоминает Оресту про веление Аполлона и произносит решающее:

«Пилад

Пусть все врагами станут, — был бы другом бог!»

Орест уводит обреченную Клитемнестру внутрь дворца. Но ему предстоит совершить не только акт мщения за отца, но и продолжить роковую череду убийств кровных родственников, совершив это по собственной ли воле, по велению бога или повинуясь неизбежности злой судьбы, — родовому проклятию со времен Тантала.

Последствия наступают мгновенно.

Орест предстает перед хором в открытых дверях дворца; за ним видны два окровавленных трупа —