Николай I - Иона Ризнич

переболел лихорадкой, возможно, малярией, но довольно быстро от нее оправился. Он совершал длительные путешествия по неприятельской земле, не выказывая ни малейшего страха. Он спокойно спал и вел живые беседы с приближенными, словно они находились «между Петербургом и Петергофом».

Императорский лагерь, напоминавший небольшой городок, расположился на реке Дунай, в деревне Сатунов, напротив турецкой крепости Исакча. Русским войскам нужно было форсировать реку и захватить крепость. Николай, чувствуя себя в родной стихии, лично руководил тем, как налаживали переправу, – это было именно то, чему его учили с детства. А когда переправа началась, то генералу Ивану Ивановичу Дибичу стоило большого труда, чтобы уговорить его не подвергать свою жизнь опасности.

По воспоминаниям Бенкендорфа, император все же переправился через реку, причем выбрал лодку запорожских казаков. Бенкендорф пишет: «Этим людям, так недавно еще нашим смертельным врагам и едва за три недели перед тем оставившим неприятельский стан, стоило лишь ударить несколько раз веслами, чтобы сдать туркам, под стенами Исакчи, русского самодержца, вверившегося им в сопровождении всего только двух генералов. Но атаман и его казаки были в восторге от такого знака доверия».

Крепость Исакча сдалась, и русская армия проследовала далее – к крепости Силистрия и к крепости Шумла, расположенной в предгорье Балкан, и осадила их.

Осмотрел Николай Павлович и Черноморский флот, а для дальнейшего морского путешествия выбрал корабль «Париж». На нем Николай прибыл к осажденной Варне.

После взятия города он немедленно отправился осмотреть все инженерные работы, предпринятые во время осады и штурма. «Государю хотелось самому все увидеть и всем распорядиться, – вспоминал Бенкендорф. – Его не смущали ни чудовищная разруха, царившая в городе, ни валявшиеся прямо на улицах разлагающиеся под жарким солнцем трупы. Обнаружив чудом уцелевшую греческую церковь, Николай повелел отслужить в ней молебен. А на следующий день молебен с коленопреклонением отслужили под открытым небом».

Смерть Марии Федоровны

Пребывание русского самодержца в местах военных действий окончилось внезапно. Николай Павлович был вынужден спешно покинуть завоеванную Варну, получив из Петербурга печальные известия: тяжело заболела его мать, вдовствующая императрица Мария Федоровна.

Ольга Николаевна писала: «В октябре захворала Бабушка. Заботы об обоих сыновьях в действующей армии подорвали ее здоровье. Взятие крепости Варна затянулось, когда же наконец произошло ее падение – это было ее последней радостью. Она, не знавшая в течение 69 лет ни устали, ни нервов, стала жаловаться на усталость. Ее старый врач, доктор Рюль, только качал головой».

Николай Павлович морем прибыл в Одессу, а оттуда поспешил в Петербург. Ольга Николаевна продолжала: «Папа́, извещенный об этой необычайной слабости, точно предчувствуя грозящую катастрофу, поспешил из Одессы, чтобы присутствовать при дне ее рождения 14 октября. Мы были у обедни в маленькой часовне Зимнего дворца, когда раздался его голос в передней. Мы бросились ему навстречу. Мама́ за нами, через несколько минут мы все вместе опустились на колени вокруг кресла больной. «Николай, Николай, неужели это ты?» – воскликнула государыня, схватила его руки и притянула его к себе на колени. Никто не знает, почему и когда картины сплоченной семейной жизни запечатлеваются в детском сердце и когда они снова встают и захватывают его. Подробности эти кажутся незначительными, но как они сильны и негасимы! Такой осталась в моем сердце эта картина: Папа́ на коленях своей матери, старающийся сделать себя маленьким и невесомым.

Десять дней спустя, 24 октября 1828 года, государыня-мать скончалась в Зимнем дворце».

Похороны вдовствующей императрицы – необычайно пышные и торжественные – стали последним поводом для приезда в Петербург великого князя Константина Павловича.

Адрианопольский мир

Несмотря на военные победы, положение русской армии было далеко не радужным: свирепствовали болезни, среди которых была страшная, в то время неизлечимая чума. Люди страдали от невыносимой жары, от отсутствия хорошей воды, от перебоев с провиантом.

В такой обстановке генерал Иван Иванович Дибич решился на отчаянный маневр: он дал туркам сражение близ села Кюлевча в восточной Болгарии и разгромил их. Остатки турецких войск укрылись в Шумле и были там блокированы. Ну а Дибич решил не тратить время и силы на осаду хорошо укрепленной Шумлы, ограничившись лишь наблюдением за ней. Он двинулся вперед – через Балканы. Так русская армия появилась под Адрианополем, то есть уже совсем близко от Константинополя.

Конечно, маневр Дибича был крайне рискованным, ведь он оказался в глубоком тылу врага. Но все же он достиг цели: перепуганный султан согласился на подписание мирного договора.

Согласно Адрианопольскому договору царь должен был возвратить султану все европейские завоевания, кроме островов в устье Дуная, но сохранял за Россией, помимо пунктов, уступленных ранее по Аккерманской конвенции, новые города – Анапу, Поти, Ахалцих, Ацхур и Ахалкалаки. Были подтверждены еще раз и гарантированы права Молдавии, Валахии и Сербии. Порта предоставляла свободный проход через Босфор и Дарданеллы русским судам. Русским подданным были даны полная свобода торговли на всей территории Османской империи и право плавания по Черному морю. Султан обязывался уплатить России 11 500 дукатов контрибуции, а для обеспечения этой суммы Болгария и Дунайские княжества должны были оставаться временно оккупированными русскими войсками. Ну и, наконец, Турция согласилась предоставить Греции автономию, а затем и полную независимость. Адрианопольский мир стал блестящей дипломатической победой России.

Польский вопрос

Коронация в Москве осенью 1826 года была не единственной для Николая Павловича и его супруги. В мае 1829 года он вторично короновался в Варшаве, в Сенаторском зале Королевского замка. Во время церемонии использовалась корона Анны Иоанновны, тогда же получившая второе название «Польская», а также коронационный меч – меч короля Яна Собесского. Спутник императора Бенкендорф вспоминал, что «и поляки, и русские радостно смотрели на государя и одинаково одушевлялись желанием заслужить его удовольствие». Самые знатные польские дамы с балконов махали Николаю Павловичу платками и «казались в восторге от красоты императора, от бесподобного личика его сына, от приветливых поклонов и всей очаровательной осанки императрицы; словом, самый глаз внимательный не открыл бы в варшавской встрече ничего, кроме радости и привязанности верного своему монарху народа».

Однако не прошло и года, как польский Сейм принял постановление о детронизации Николая Павловича. Случилось это при следующих обстоятельствах.

Наместником в Польше был цесаревич Константин Павлович, который сосредоточил в своих руках командование русскими и польскими частями, управление гражданской частью, но, по выражению современника, не смог стяжать народной любви. Единственная заминка во время коронации младшего брата была связана тоже именно с ним: лошадь Константина внезапно заупрямилась и пошла назад, не желая слушаться. Ему пришлось спешиться и проделать часть пути пешком, пока не подвели нового коня. Многие увидели в этом дурное