Эйнемида II. Право слабого. - Антон Чигинёв

ежегодного осеннего поклонения. Хвала древним обычаям за хоть какой-то глоток свободы и возможность поговорить с кем-то, не назначенным для этого Талаей. Эгорское святилище было последним из пяти, за ним следовала торжественная церемония в главном храме Ордеи. Кинана старательно гнала от себя мысли о скором возвращении в город детства, превратившийся в клетку.

– Ну же, – сказала она. – Выкладывай, что там?

– Тебе ещё очень не хватает выдержки, девочка, – проворчала Горго, наполняя чашку Кинаны. – Ты всё равно всё узнаешь. Есть ли разница, мгновением раньше или мгновением позже?

– Я, с недавних пор, только и делаю, что терплю: и днём, и ночью, и даже во сне. Можно мне хоть где-то побыть нетерпеливой?

– Ну ладно, не горячись. Сёстры передают тебе привет и желают быть сильной, их мысли с тобой. Ида прислала мне весточку... Я говорила, что её избрали новой иерофантидой?

– Говорила. Что с Хресием?

– Всё хорошо с твоим Хресием. Царь послал в Кройон одного из этих своих форетов – Икела, параменова племянника – но он в такой войне ничего не смыслит, а местные начальники оскорбились, что над ними поставили юнца, и помогать ему особо не спешат. Ида сообщает, что Хресий встречался с ней неделю тому назад и был вполне весел, шутил. Сёстры помогают ему припасами и сведениями.

– Шутил... – недовольно поморщилась Кинана. – Как бы ему не дошутиться: под шкурой быка вполне может поместиться лев... Сможешь передать ему письмо?

– Конечно. Письменные принадлежности там, на столике.

– Хорошо, напишу потом, или нет, лучше я тебе надиктую, и ты передашь на словах – ни к чему, чтобы моё или твоё письмо мятежнику попало в чьи-то руки. Передай ему, что я молю за него Даяру и – это особенно важно – Феано молится за него ещё горячее. Её хотят сосватать за Лаиха, она прогнала сватов кочергой, – Кинана усмехнулась, вспоминая. – Скажи ему, мы что-нибудь придумаем, он же пусть будет осторожен, не лезет на рожон и не даст себя убить, не то всё будет без толку. Пусть помнит уроки Сосфена и не пренебрегает никаким врагом, напомни ему, как Алкет месяц назад получил палкой по лицу, он поймёт. Передай также привет сёстрам и мою благодарность. Запомнила?

– Запомнила, передам. И ещё от себя добавлю.

– Благодарю. А что вообще творится в Герии? Что говорят люди?

– Разное. Многие недовольны новыми законами, поругивают царя и вельмож, но до бунта, кажется, пока далеко. В Грейе беспокоятся, что царь увёл войска на юг. Если гисеры нападут, нам тут может прийтись солоно.

– А что, гисеры что-то затевают?

– Кто же их знает? Пока сидели тихо, но россомаху тоже не слышно, пока не прыгнет. У них не так как у нас: ополчение, созыв по царской почте и всё прочее. Для них собраться в поход – дело нескольких дней, они всегда готовы к войне или набегу, – жрица замолчала, отрешённо глядя в чашку, глаза подёрнулись стеклянной плёнкой, как у человека, который вспоминает нечто случившееся очень давно.

– Что говорят про Аминту... и меня?

– Большей частью, радуются, – усмехнулась Горго. – Молодой царь, брак детей Аэропа, людям такое по нраву. Скажи только мужу, что, если он будет позволять вельможам и иноземцам садиться себе и народу на шею, радость сменится гневом.

– Если бы он меня ещё слушал… Что ещё творится в мире? Я ведь живу, как за стеной, разве что Темен новости расскажет, либо с совета слухи дойдут.

– Да что мы тут знаем о мире, девочка? – рассмеялась жрица. – Мы же захолустье, самый край цивилизованных земель. Ты, в столице, знаешь побольше нашего. Тебе же не интересно, сколько скота и зерна заготовили в этом году на продажу?

– Со скота и зерна начинается всё остальное. У войны большой желудок, а муж, кажется, собрался устроить не одну. Впрочем, я слышала, год выдался щедрым.

– Это так – и здесь, и на юге. По мне, так это повод задуматься: за полнотой всегда следует пустота, помнишь?

– «Таков порядок и таков закон...» – задумчиво сказала Кинана. – Да, таков порядок...

– Ты уже завершила поклонение?

– Завершила, всё как полагается.

– И что Неистовая?

– Молчит.

– Н-да… Может ей угодно будет дать знамение в Ордее? Пути Даяры известны лишь самой Даяре.

– Это так, – Кинана усилием воли прогнала воспоминание о Филомене. – Что ж, моя бы воля, я бы осталась здесь навсегда, но, наверное, мне пора. Диена уже достаточно проварилась в своём яде, нехорошо передерживать блюдо. Спасибо за отвар и за беседу.

– Пожалуйста, – Горго с сомнением посмотрела на поднявшуюся со стула девушку. – А ты не пробовала как-то найти с ними понимание? Всё же, Талая – твоя родственница, да и эта Диена, вы с ней ведёте себя так, словно меж вами нет ничего общего, как собака и лисица, но ведь так не бывает. Я по себе знаю, что договориться можно с каждым.

– Ну, не всё так плохо, – улыбнулась царица. – В одном мы с Диеной полностью единодушны: в Чертогах Урвоса сильно не хватает женского общества. Мы лишь не можем сойтись на том, кто именно должен туда отправиться.

***

На воина, охранявшего отведённое царице помещение, Кинана обратила внимание почти случайно. Молодой статный парень в доспехах и серой одежде гипасписта, белокурые волосы выбиваются из-под шлема, честное и открытое лицо... Очень знакомое лицо.

– Стратиот Эол! – воскликнула Кинана.

– Да, моя царица, – улыбка юноши лучилась неподдельной радостью.

– Боги, я как рада встрече. Но что ты тут делаешь?

– Я... Если коротко, меня сослали.

– Сослали?

– Узнали, что это я тебя выпустил из города, ну и вот... Сперва хотели казнить, потом выгнать из войска с позором. Спасибо наш эпистат, Тилем, храни его Даяра и все боги, замолвил словечко тут, поднёс вина там... Из стражи, конечно, прогнали, в столицу въезжать запретили, ну хотя бы я в войске, и на том спасибо.

– Боги, я не знала... Мне жаль.

– Да нет, всё хорошо, тут даже веселее. В столице только и делаешь, что начищаешь доспехи, ворота подпираешь да ходишь по кабакам, а здесь мы Герию защищаем, не пьяниц по подворотням ловим. Жалование, конечно, поменьше, – Эол с усмешкой показал