Комментарии к материалистическому пониманию истории - Дмитрий Евгеньевич Краснянский

не возобновлялась. Одряхлевшая Римская империя не смогла сдержать давления варваров, и они превратили её в «кучу мусора». То, что в последующем варварские общества время от времени извлекали из этой кучи нечто полезное, вовсе не свидетельствует о линейности, преемственности исторического развития.

Фактически, варварские нашествия означали не открытие новой страницы, а начало новой, совсем другой книги.

Варвары просто расселились на новых землях и воспроизвели здесь свои традиционные структуры. С одним очень важным исключением. Территория Римской империи не превратилась в океан племенных сообществ, а оказалась структурирована в форме варварских королевств. К тому было несколько причин. Первое. Намного большая территория, по сравнению с их изначальным ареалом обитания. Во-вторых, наличие изрядного романизированного элемента, инкорпорированного в новое общество. Третье. Присутствие рядом конкурирующих варварских королевств и Восточной Римской империи, жаждавшей реванша. Четвертое. Продолжавшийся приток варваров с Востока.

В течение VI, VII вв. происходит формирование магнарных структур и создания предпосылок к возникновению феодализма. Племенные структуры разлагаются и оказываются неэффективными для контроля больших территорий.

Фактически, феодализм есть специфическая форма политического освоения пространства, но не только. В ситуации отсутствия развитой инфраструктуры, малонаселенных, заброшенных пространств, пресечения товарно-денежных отношений и рынка, существование централизованного бюрократического государства, опирающегося на регулярные вооруженные силы невозможно. Единственный способ осуществить контроль территории – поручить её специальному уполномоченному и предоставить ему извлечь средства управления из самой этой территории. Военной опорой для властвующего в этой ситуации оказывается группа людей, которым в свою очередь поручен контроль на отдельных местах. В течении нескольких столетий эти структуры обслуживают центральную власть и оказываются слабо выраженными. Более того, они являются во многом порождением этой власти. Порождением настолько эффективным, что дают возможность власти взлететь на высоту империи. Однако этот взлет был ситуативным, поскольку феодальные структуры могут вполне обходиться и без центральной власти. Феодальная раздробленность неизбежна. Она могла бы быть сдержана, при наличии мощной постоянной внешней угрозы, но таковой не было.136 Королевская власть не исчезает, но она оказывается фикцией. И только в тех случаях, когда власть оказывается в руках крупнейшего землевладельца, она временно укрепляется. Но, поскольку, это укрепление связано с щедрыми пожалованиями из королевского домена, постольку в какой-то момент король оказывается голым. Средневековье демонстрирует массу примеров подобной цикличности.

Сущностью феодализма является феномен расщепленной собственности, выражающийся на политическом уровне в «лестнице вассалитета». Феномен расщепленной собственности проявляется в том, что владение (прежде всего земля), оказывается объектом собственности со стороны нескольких субъектов. Но это не коллективная собственность, поскольку право на владение расщепляется и распределяется частями по множеству этажей социальной иерархии. Условием для получения своей доли собственности является служба или различные выплаты. Причем все этажи этой социальной конструкции жестко фиксированы, что выражается в принципе «вассал моего вассала, не мой вассал». Эта жесткая фиксация часто порождает почти абсурдные, с современной точки зрения, ситуации. Например. Если французский король становится собственником какого-либо феода, то это не означает, что этот феод выпадает из прежней структуры собственности. Сюзерен имеет полное право получать с этого феода положенную ему рыцарскую службу. Складывается очень странная ситуация, когда сюзерен может призвать на службу в качестве своего вассала верховного сюзерена – короля. Ситуация разрешается юристами тем, что подобное положение вещей рассматривается как нормальное, а следствие вытекающее из него, как ненормальное. Выход – король не должен являться по призыву сюзерена этого феода, но должен выплачивать денежный эквивалент, предоставляемый феодом службы.

Подобная «лестница вассалитета» оказывается очень амбивалентной социальной структурой. С одной стороны она призвана поддержать социальный порядок и единство. И она неплохо справляется в наличной ситуации с этой задачей. Мы видим, что на протяжении всей эпохи феодализма королевство является конгломератом отдельных «доменов». Или, иными словами, оно состоит из маноров (частных владений) герцогов, графов, князей. Внутри этих маноров собственность расщеплена и тоже оформлена в виде «лестницы вассалитета». Но она является вполне реальной. Вассалы всегда помнят, кто является реальным верховным собственником. С другой стороны, феодальная структура оказывается источником хаоса и мятежа, поскольку на уровне королевства «лестница вассалитета» оказывается во многом фиктивной. В самом деле, феодальное королевство представляет собой конгломерат «доменов» или маноров герцогов. Внутри этих маноров вассалитет имеет основой, прежде всего, отношения собственности. В рамках же королевства вассалитет выстраивается исходя из политической необходимости. На официальном уровне это различие почти незаметно. Герцоги и графы владеют королевской землёй, но поскольку у короля нет почти никакой реальной возможности продемонстрировать свое право собственности, имущественный сюзеренитет короля оказывается фикцией. Феодальное королевство – это конгломерат маноров, в котором «домен» короля рядоположен «доменам» его вассалов.

Крестьяне также подчинены этим принципам феодальной структуры. Они, в основном, могут быть поделены на две группы. Первая – крепостные крестьяне. Они являются собственностью феодала, трудятся на земле феодала, в хозяйстве феодала. Вторая – зависимые крестьяне. Лично свободны и владеют собственным хозяйством. Земля принадлежит феодалу и выделена крестьянину или общине на основе договора.

К XIV в. первая группа влилась во вторую (за исключением Германии). Принцип вассалитета действует и здесь, поскольку крестьяне служат своему феодалу и не служат сюзерену феодала.

Церковь – весьма своеобразная феодальная структура. Амбивалентна в том отношении, что с одной стороны церковная иерархия инкорпорирована в местную феодальную структуру, а с другой – она автономна, поскольку подчиняется высшей церковной иерархии.

Подобный характер феодального общества ярко выражается в его пронизанности правом, поскольку все отношения сверху донизу скреплены юридическими договорами.

На уровне феодального королевства политической формой правления является сословная монархия, как механизм достижения консенсуса между всеми этажами феодальной структуры.

Феодальная структура постепенно изменяется лишь с восстановлением товарно-денежных отношений и появлением городов, которые дают королевской власти новые средства и приводят к тому, что феодальная организация общества перестает быть единственно возможной.

Здесь возникает крайне сложная и запутанная проблема средневекового города. Мы уверены, что эти сложность и запутанность во многом проистекают из-за догматизма старого марксизма. В самом деле. Коль феодализм является необходимо-закономерной стадией развития человечества, максимально полно реализующей все возможности наличных производительных сил, следовательно, и средневековый город необходимо рассматривать как органичную феодальную форму. Таким образом, мы должны рассуждать о феодализме города. Естественно, рассуждать об этом сложно, поскольку приходится подгонять фактический материал под умозрительную концепцию.

Мы полагаем, что феодализм есть одна из форм организации аграрного общества. В этом отношении все выше приведенные рассуждения традиционных марксистов справедливы в отношении средневековых городов-резиденций. Эти города возникали вокруг центров светской и духовной власти и тотчас исчезали с перемещением этой власти в другое место. Фактически, они являлись акцидентальным политическим модусом аграрного феодализма. Собственно средневековый город был явлением совсем другого рода. Этот город есть организационная форма промышленного производства. Термин «промышленное производство» здесь мы используем в