Магазинчик бесценных вещей - Лоренца Джентиле

что чинишь статуэтки…

– Ну Аделаида…

Я собираюсь воспротивиться: меня никто никогда не фотографировал, и мне кажется, что сейчас не лучшее время начинать, а тем более позировать, – но она уже вложила мне в руку одну из моих китайских фарфоровых статуэток. Я опускаю глаза, чтобы скрыться от объектива.

– Великолепно, – комментирует она, делая несколько фотографий подряд. – Я чую попутный ветер.

Закончив фотографировать, она торопливо меня обнимает.

– Побегу на работу. А ты – в детский садик, – добавляет она, обращаясь к дочке. – Тяжела жизнь того, кто борется за свое будущее.

Провожая ее взглядом, Беатриче вздыхает.

– Я не знаю, кем работает ее отец, но, если бы у него был бизнес, уверена, он бы с удовольствием ей его передал.

40

Беатриче уже два часа ходит туда-сюда по магазину, пока я привожу в порядок сундук. Она все еще злится на своего отца. Униженный человек – это потерянный человек. Мир должен остановиться и посмотреть на нее, увидеть ее, утешить ее. Я бы с радостью сделала это сама, но не знаю, чем ей может помочь мой опыт.

Я окидываю взглядом турецкий сундук, которым занимаюсь: к нему вернулся прежний блеск, хотя некоторые пятна еще бросаются в глаза. Вероятно, они образовались в результате случайного воздействия источника тепла. Но они даже придают ему особую притягательность.

Беатриче резко оборачивается.

– Слушай, похоже, ты меня заразила.

– В смысле?

– Мне вдруг пришла в голову одна безумная идея. Я уже два часа не могу выбросить ее из головы, так почему бы не осуществить? Сделку с магазином, хочет того мой отец или нет, в любом случае буду проводить я. Помещения, как правило, продаются пустыми, без всякой обстановки, – значит, вещи, которые здесь находятся, принадлежат мне. Ну так вот, я вам их уступаю. Выставляйте их на продажу. Если прибавить вырученные с них деньги к краудфандингу, то у вас получится выкупить магазин. А если нет – поделим прибыль.

– Ты сейчас серьезно?

– Я сегодня перестала играть роль серьезного человека и стала им.

Я и не знаю, что мне на это ответить. Я не могу перестать улыбаться.

Улыбается и Беатриче.

– Спасибо тебе за эту безумную идею! Это очень щедро с твоей стороны. Я поговорю с Аделаидой.

– Поторопись, пока я не передумала.

Переводя взгляд обратно на сундук, я замечаю за окном чью-то фигуру. На секунду я сомневаюсь в том, что увидела, но картинка вполне себе четкая. Плащ и слезящиеся глаза – синьора Далия.

– Интернета у меня нету, на сайт ваш не зайти, так что пришла так, по старинке, – объявляет она, не успеваю я подойти.

Небольшой выпад, больше похожий на самозащиту: мол, я не ностальгировать сюда пришла. Я так счастлива, что она здесь, что даже не хочу никак острить. Просто беру ее под руку и сопровождаю внутрь.

– Посмотрите на все сами, синьора Далия, – говорю я и каким-то странным образом начинаю видеть все новыми глазами.

Синьора Далия обводит магазин взглядом, изо всех сил стараясь не выдавать эмоций, но она растрогана, и это заметно. Беатриче смотрит на меня вопросительно, а я в ответ ей киваю, как бы уверяя, что все в порядке.

– Большую ты работу проделала, душа моя, – наконец произносит синьора Далия, пожимая мне плечо. – Да, ты молодец.

Она подолгу останавливает свой взгляд на каждом предмете, и из одного глаза у нее все же выкатывается слезинка, которую она спешно смахивает указательным пальцем.

– Вот видишь, почему я не хотела приходить? Прошлое – это прошлое… Однако же для тебя это настоящее. Ты славная девушка. И дело вы затеяли хорошее. Я хотела сказать тебе кое-что…

Она показывает на диванчик в главной комнате.

– Присядем на минутку? Хорошо?

Я устраиваюсь рядом с ней, абсолютно не догадываясь, о чем таком она хочет мне рассказать.

– Сбережений у меня нет, – начинает она. – Но если хотите, я могу отдать вам свои картины, а вы попробуйте их продать.

Она хочет отдать нам свои работы? Свои большие и маленькие островки спасения? Полотна, на которых она излила всю себя, все свои мечты, одиночество, угрызения совести?

– Мне пора с ними попрощаться, – продолжает она. – Я нуждалась в них раньше, но теперь все позади. Я воссоединилась со своей настоящей любовью – с реальностью.

– Вижу, у вас тут не только кружок по интересам, но еще и исповедальня, – шепчет мне Беатриче. – Пойду, не буду вам мешать, – добавляет она, проходя мимо.

– Я думала, что настоящая моя жизнь тщетно дожидалась того момента, когда я наконец найду в себе силы на перемены, – продолжает синьора Далия, как только мы остаемся одни. – Но теперь я осознаю, что это не так. Моя настоящая жизнь – та, которую я прожила, а не та, которую я себе представляла. Альтернативы всегда кажутся нам привлекательнее, чем то, что мы имеем, потому что нам не дано изменить свой выбор. Реально то, что есть у нас сейчас, и в этом его настоящая ценность.

– Синьора Далия, картины у вас просто прекрасные.

Наверное, я просто привязываюсь к вещам так же, как к людям, но что обо всем этом скажут стены ее квартиры? И каково ей будет самой ложиться спать среди голых стен, без верных своих друзей?

– Душа моя, нужно учиться отпускать… – решительно настаивает она.

«Но как?» – хочу я ее спросить. Научите меня! Может быть, вот так, просто набравшись смелости, и неважно, сколько тебе лет? Сказать «прощай» всем своим давним чаяниям и сожалениям? Сколько всего хотела бы я отпустить – от некоторых своих мыслей до прошлого, которое тенью меня преследует, от неизбывного чувства тяжести до…

– Я очень тронута.

Пока я ищу подходящие слова, в двери показывается Анджелина.

– Красавица, – не успев отдышаться, начинает она с упреком. – То есть ты все знала? Про автобусы и все остальное?

Я виновато опускаю голову.

– Угу. Но я хотела отнестись к его мечте с уважением и…

– Ладно, проехали. Я все знаю. Ладно. Но водитель автобуса?! Что «Ничто» ему не нравится, я могу понять. Как за это можно упрекать? Мальчишки в наше время совершенно не этим интересуются. Я понимаю, что ему хочется взбунтоваться против отца, понимаю, что он спешит найти свое призвание, он всегда был серьезным не по годам, понимаю, что он очень любил свою бабушку… Я все понимаю, но чтобы он мечтал стать водителем автобуса! В этом возрасте мечтают стать космонавтами, режиссерами, не знаю, врачами!

– Я мечтала открыть хозяйственный магазин, – признаюсь я. – Что Эудженио о чем-то мечтает, это уже хорошо, разве не так? И классно же, наверное, водить этих динозавров на колесах?

– Ну, если так на это смотреть… – Анджелина глядит на меня, склонив голову набок. – Хозяйственный магазин?

– Ага. – Я развожу руками.

И только сейчас понимаю, что еще не представила Анджелину синьоре Далии. Они говорят мне, что знают друг друга в лицо, и, похоже, между ними даже есть какое-то взаимопонимание.

– Могло быть и хуже, дорогая, – говорит ей синьора Далия, чувствуя, что нужно как-то вмешаться. – Всякое ремесло честно, кроме воровства.

Вскоре к нам присоединяется и Аделаида. Я тороплюсь к ней навстречу, чтобы поскорее рассказать о предложении Беатриче.

– А, теперь она у нас стала Беатриче… – саркастически замечает Аделаида, но видно, что на самом деле она рада новости. – Я знала, что ей просто нужно было немного времени и хорошая встряска.

– Девочки! – доносится с порога голос Присциллы. – Как замечательно, что вы здесь. Я почти и не надеялась вас застать после той новости в воскресенье.

– Дело приняло неожиданный оборот, – отвечает Аделаида и приглашает ее пройти внутрь, чтобы все рассказать.

Мы садимся вокруг столика и размышляем, что делать.

– У меня идея! – вдруг загорается Аделаида. – Почему бы нам не устроить большую распродажу, скажем, в субботу? Распродажу для соседей?

Все радостно хлопают в ладоши, и только я совсем не готова к такому повороту.

– Распродажу? В каком смысле?

Аделаида объясняет,