Песнь о Роланде. Коронование Людовика. Нимская телега. Песнь о Сиде. Романсеро - де Гонгора Луис

XX Галафр-язычник вышел из шатра. 615Достоин короля на нем наряд. Он говорит, на верх холма смотря: «А ведь француз уже поспел туда. Щит у него на славу, рост не мал. Вот кто Корсольту бой сегодня даст, 620Но он, на наше счастье, слишком слаб. Коль с ним эмир не справится шутя, Кагю и Магомету грош цена [251]». Звать своего бойца велел Галафр, Эмира встретил и в объятьях сжал. 625«Племянник, — он воскликнул, — в добрый час! Француза видишь на холме, вон там? Верх над тобою он задумал взять». Корсольт в ответ: «Ему до смерти — шаг. Со мною не заждется он конца. 630Где мой доспех? Чего еще нам ждать?» Доспех пятнадцать герцогов влачат, Семь королей несут едва-едва. Второго мир такого не видал: Другому б человеку никогда 635Не сдвинуться в нем с места и на шаг. ХХI Четырнадцати королям Корсольт Облечь его кольчугой дал стальной, В два ряда бронь надел поверх нее, Привесил меч, что режет сталь, как воск,— 640В пядь шириной, в сажень длиной клинок. Он вскинул лук с колчаном на плечо, Взял арбалет со стрелами потом, Рукою поднял изощренный дрот. Вот подведен эмиру Алион, 645Его на диво норовистый конь. К себе он, — мне молва порукой в том,— Не подпускал на сажень никого, Кто в стойло ни входил к нему дотоль. У лук седла торчат из тороков 650Еще четыре дрота с булавой. Эмир вдел ногу в стремя, сел в седло, На шею щит повесил золотой, Четырехпольный и в сажень длиной, Но счел ненужным брать с собой копье — 655Вооружен и так он до зубов. Конь под эмиром сам пошел в галоп, Летит быстрее зайца и борзой, И все ж язычник не жалеет шпор. Кричит Галафру,  удаляясь,  он: 660«Мой дядя, страх пустой гоните прочь. Пусть сенешали [252]к вам спешат в шатер, К обеду накрывают пышный стол. Французу жить уже недолгий срок: Арпана не пройдете вы еще, 665Как он навек простится с головой. Коль я врага не изрублю мечом, Коль булавой не поражу в висок, Коль конь его с ним вместе не умрет, Пускай мне хлеба не дадут по гроб!» 670Под крик неверных: «Магомет с тобой!» Пред ними мчит эмир во весь опор, Те Магомета молят за него. Увидел граф: въезжает враг на холм. Он лют и до зубов вооружен. 675Не диво, что чуть-чуть сробел Гильом, Воззвал к творцу и деве пресвятой: «Ах, как скакун у нехристя хорош! Им должен бы владеть лихой барон. Коня такого убивать грешно. 680Не приведи меня всеправый бог Его хотя б слегка задеть клинком». Не скажет трус вовек подобных слов. ХII Граф по холму взлетел на самый верх. На нем надежный кованый доспех. 685Язычника он ждет, чуть-чуть сробев, Но в этом упрекать его не след. Со скакуна на землю рыцарь слез, Лик повернул к восточной стороне, О помощи воззвал к царю небес. [253] 690В подлунном мире человека нет, Который бы молился горячей Всевышнему владыке на заре, Когда чинить нам черт не в силах вред. [254] Промолвил граф Гильом, душой смирен: 695«О господи, жизнь даровавший мне, Мир сотворил ты ровно за семь дней, Морями  окружил  земную  твердь, Адама с Евой создал под конец, На жительство их поместил в Эдем, 700Дозволил рвать плоды со всех дерев, На яблоко лишь наложил запрет. [255] Они ж, его отведав, впали в грех, На стыд и посрамление себе. Ты их из рая выдворить велел — 705Пусть землю пашут, добывая хлеб, И, в муках жизнь прожив, встречают смерть. Убит был Авель Каином затем, [256] И горько вопиять пришлось земле, И строг отныне общий наш удел: 710Из праха выйдя, в прах уйдем мы все. Потом, судья всеправый, ты узрел, Что нет любви к тебе у тех людей, Потоп и смерть на них с небес низверг. Лишь Ной с тремя сынами уцелел. 715Их с женами он погрузил в ковчег И взял с собой из птиц, скотов, зверей По паре, так, чтоб с самкой был самец. Произошла от Ноевых детей Та наимилосердная из дев, [257] 720В чьем лоне соизволил ты созреть, В чью плоть святую дал себя облечь, Чьей кровью обливался на кресте. Благословенный  город  Вифлеем Избрал ты, боже, родиной своей; [258] 725Там в ночь под рождество увидел свет; Там первое содеял из чудес — Анастасии руки дал [259], чтоб ей Принять тебя, младенца, было чем; Там смирну, ладан, с золотом ларец 730В подарок получил от трех царей; [260] Когда ж они покинули твой хлев [261], Им путь другой помог найти во тьме, Чтоб головы им Ирод не отсек; Там тридцать тысяч неповинных жертв [262] 735Царь Ирод предал в руки палачей. Ты по земле как плотский человек Ходил в теченье тридцати двух лет, Учил людей, в пустыне пост терпел, За целых сорок дней куска не съев, 740И взнес тебя на кровлю храма бес. [263] На пасху, светлый праздник по весне, В день приношенья пальмовых ветвей, В Ерусалим ты въехал на осле, Ворота Золотые сам отверз. 745Чуждался ты надменных богачей, Был прост, радел о каждом, кто в нужде. Кров Симон-прокаженный [264]дал тебе. Ты там среди апостолов сидел, А Магдалина проскользнула в дверь, 750К твоим ногам приникла, воскорбев, Омыла их слезами из очей И кудрями отерла вплоть до чресл, За что ей вины ты простил, творец. Иуда, сребролюб и лицемер, 755Тебе за тридцать изменил монет, Чеканенных в Мафусаилов век. [265] Тебя лобзаньем выдал он, подлец, И ты, к столбу привязан, как злодей, Ночь простоял, а чуть блеснул рассвет, 760Евреями на холм взведен был, пеш. Голгофою зовется он досель. Ты на плечах влачил тяжелый крест, Был в рубище позорное одет, И, что ни шаг, в лицо и по спине 765Тебе удары наносила чернь. Ты на кресте в мучениях висел, И плоть твоя изнемогла совсем, А сотник Лонгин [266]с радостью в душе — Он был тогда еще духовно слеп — 770Бок прободал тебе копьем, глупец, И руки обагрил в крови твоей, Но глаз коснулся ими — и прозрел, И горестно раскаялся в грехе, И вины ты простил ему, творец. 775Пришел к кресту Иосиф [267]в темноте, И Никодим [268], как тать, прокрался вслед. С креста был снят ты ими поскорей, И унесен, и погребен в скале [269], Однако же на третий день воскрес, 780Спустился в ад [270], проник до самых недр И вызволил оттоль своих друзей, К нечистому давно попавших в плен. Мне помоги, небесный наш отец, Не дай костьми на поединке лечь. 785Я с нехристем сразиться должен днесь, А враг мой росл, могуч, широкоплеч, Мне, богоматерь, помоги в борьбе, Чтоб христиан не уронил я честь, На вечный стыд и срам своей родне». 790Перекрестился граф и встал с колен. Тут изменился сарацин в лице, Смутился и к Гильому подлетел: «Таиться от меня, француз, не смей. Признайся, с кем так долго вел ты речь». 795«Скажу по правде, — граф ему в ответ.— Молился я сейчас царю небес, Чтоб он помог мне в доброте своей, И на куски тебя рассек мой меч, И ты нашел себе могилу здесь». 800Эмир вскричал: «Ты не в своем уме. [271] Ваш бог не так могуч и милосерд, Чтоб надо мною верх ты взять сумел». Граф рек: «Срази тебя господь, наглец! Коль не оставит бог меня в беде, 805Сегодня же с тебя собью я спесь». Но турок вновь: «Ты не в своем уме. Признай, что твой Христос не бог, а лжец И что его сильнее Магомет, И больше всыплю я тебе в кошель, 810Чем у твоей родни всей вместе есть». Граф рек: «Срази тебя господь, наглец! Отступником не стану я вовек». «Я вижу, — молвил турок, — ты гордец. Посмотрим, так же ль ты и в схватке смел. 815Скажи, кто ты таков, да лгать не смей». «Узнай же правду, — отвечал храбрец.— Я не таил ее ни перед кем. Меня нарек Гильомом мой отец, А был им Эмери, что стар и сед. 820У  Эрменгарды,  матери моей, Сынов, опричь меня, родилось шесть: Бернар, что получил Бребан в удел; Эрнальт Геройский, чей близ моря лен; Гарен, молвой прославленный уже, 825И Бёв де Коммарши, лихой боец, С Гибером д'Андерна́, меньшим из всех. Приходится мне братом и Аймер, Но этот — редкий гость у нас в семье: Он днюет и ночует на войне — 830Славян и сарацин громит везде». [272] Едва с ума не свел эмира гнев. Он выпучил глаза, побагровел: «Трус, не переживешь ты этот день, Раз вы с моей роднёю во вражде».