Песнь о Роланде. Коронование Людовика. Нимская телега. Песнь о Сиде. Романсеро - де Гонгора Луис

495Когда Христов наместник убедился, Что помощь ниспослал ему всевышний И что единоборством все решится, Он нехристю сказал слова такие: «Вот, государь, признаюсь я открыто: 500Коль скоро мы устроим поединок, Я вашего бойца желаю видеть, Чтоб знать, с кем будет наш защитник биться». Галафр ему: «Уладим это живо». Велел он, чтоб эмир Корсольт явился. 505Был тот свиреп и безобразен с виду: Огонь из глаз, как угли красных, пышет; Широкий лоб, нечесаная грива; Меж глаз пол-локтя добрых уместится, Меж брюхом и плечами — сажень с лишним. 510Уродливей нет человека в мире. На папу голос дерзко он возвысил: «Зачем сюда пришел ты, коротышка? Наверно, ты монах, коль темя брито?» Ответил папа: «Я Христов служитель, 515Апостолом Петром и богом прислан Во имя их просить вас удалиться И здешний край от ваших войск очистить. Я вас казной церковною осыплю, Ни риз не пожалею, ни кадильниц, 520Отдать вам грош последний не премину — Лишь на галеры поскорей грузитесь». Ответил нехристь: «Сильно ты ошибся, За бога предо мной дерзнув вступиться. Мне больше всех людей он ненавистен: 525Сожжен был молниею мой родитель, А на него ее ваш бог низринул. Вы мните, ваш Спаситель по кончине Вознесся на небо, где и укрылся. Туда за ним я не взлечу — нет крыльев, 530Но месть моя сынов его настигнет — Всех тех, кого здесь на земле крестили. Их изрубил я тридцать с лишним тысяч, Спалил огнем и утопил в пучине. Их истреблять я буду в этой жизни, 535Коль в небе дать не властен богу битву. Ему я враг заклятый до могилы. Он — царь небес, а я — земли владыка. Коль мы займем владенья ваши силой, Погибнут все, кто чтит Христово имя, 540А с клириков ножами кожу снимут, Тебя же, храма божьего правитель, Изжарят над огнем неторопливо, Чтоб из тебя на угли мозг повытек». Когда услышал это папа римский, 545В него, что и не диво, страх вселился. С аббатом стал он совещаться тихо: «Да этот турок, видно, одержимый! [246] Я изумлен, — клянусь святым Денисом! [247]— Что в ад его досель не вверг Спаситель. 550Да будет, граф Гильом, отважный ликом, Тот, кто распят за нас, тебе защитой! Верх над тобой, боюсь, возьмет спесивец». Стал пропуска назад просить святитель, С ним двух сынов послал Галафр-язычник, 555И те его до Рима проводили. Гильом ему навстречу первый вышел, Рукой за стремя папское схватился И говорит: «Чего вы там добились И виделись ли также с нечестивцем, 560Что Рим отнять у господа замыслил? Скорее про него мне расскажите». «От вас, сеньер, не стану я таиться: Не с человеком схож он — с исполином. Живи Роланд и Оливье доныне, [248] 565Ат с Беранже, храбрец Иворяй с Ивом, Млад-Манессье, Турпен-архиепископ, Эстольт из Лангра и Готье учтивый, Жерен и Ашкелье неустрашимый  — Двенадцать пэров, что в бою убиты; 570Будь с ними Эмери, достойный рыцарь, Родитель ваш, молвой превозносимый, И ваши братья, как отец, лихие,— И то бы с ним никто не смел схватиться». Гильом озлился: «Вздор вы говорите! 575Слуге творца быть не пристало лживым. Не сами ль нас вы столько раз учили, Что тот, о ком печется вседержитель, Ни от кого в бою стыда не имет, В воде не тонет и в огне не гибнет? 580Клянусь святым Петром, патроном Рима, Что выйду с нехристем на поединок, Хотя б в нем росту двадцать сажен было. Коль нашу веру бог решил унизить, Придется нынче жизни мне лишиться; 585Но коль меня создатель не покинет, В бою вовек не покажу я тыла, В воде не утону, в огне не сгину». Ответу графа папа умилился И молвил так: «Да будет, славный витязь, 590Тот, кто распят за нас, тебе защитой! Речей отважней сроду я не слышал. Храни тебя создатель, где б ты ни был, За то, что встать за веру не боишься!» Петра святого он десницу вынес, 595Ее из золотой обертки вынул, К суставам дал Гильому приложиться, Из золота ж слепил кресты святые, Бойцу на шлем и к сердцу прикрепил их, Так о́береги [249]сделать ухитрившись, 600Что за победу над Корсольтом диким Граф лишь пустячным заплатил убытком, [250] Которым после все его дразнили. На доброго коня вскочил воитель. На шею щит четырехпольный вскинут, 605Тяжелый меч в руке остер на диво. На холм взлетает граф без передышки. Любуются им даже сарацины, Друг другу говорят: «Вот рыцарь истый — Учтив и смел, разумен и воспитан! 610Когда бы нынче с ровнею он бился, Противнику его пришлось бы лихо; Но грош ему цена в бою с эмиром — Четырнадцать таких Корсольт осилит».