Захватывающий XVIII век. Революционеры, авантюристы, развратники и пуритане. Эпоха, навсегда изменившая мир - Фрэнсис Вейнс

налоговые льготы, равные дворянским. По мнению Мальзерба, монарху не следовало ради прихоти ограничивать свободы своего народа или устанавливать налоговое бремя более необходимого государству. Последний вопрос, впрочем, представлял особую сложность, поскольку доходы и расходы короля были окутаны туманом. Никто во Франции, кроме короля и его contrôleur-général[195] финансов, не знал истинного финансового положения королевства. Более того, у Людовика XV не было ни малейшего желания раскрывать сведения о своих счетах, спрятанных в лабиринте отдельных региональных законов, пошлин и налогов.

По мнению короля, власть могла осуществляться только от его имени:

Законодательная власть принадлежит только мне… ибо я являюсь ее верховным хранителем. Мой народ и я суть едины, и права и интересы нации, которую иные стремятся отделить от короля, неразрывно связаны со мной и должны быть сосредоточены только в моих руках.

Иными словами, Людовик XV был напрямую связан с Создателем, и эту связь не мог разорвать ни один человек, ведь «корона дается лишь Богом». Божественная природа монархии отражалась и в церемонии коронации: архиепископ совершал миропомазание государя миром из священной ампулы. Этот ритуал повторялся на следующий день, когда монарх прикасался к двум тысячам больных, страдающих опухолями желез, произнося: «Через прикосновение короля да исцелит вас Бог». В XVIII веке эта фраза сократилась до «Бог исцелит вас», но сам чудотворный ритуал сохранялся до коронации Людовика XVI в 1775 году.

Людовик XVI настаивал, что он «наместник Бога на земле», который действует лишь в интересах своих подданных и не признает никакой власти, кроме Божьей. Но Высший податной суд и парламенты считали себя реальными политическими представителями королевства. При этом Мальзерб был убежден, что он является «представителем нации и защитником народа», хотя на самом деле он отстаивал интересы лишь аристократии и совершенно не думал о низших слоях населения, которые ничем не владели и в политике были полностью лишены права слова.

Мальзерба поддерживали парламент, просвещенные философы и общественное мнение, которое все громче раздавалось из 380 парижских кофеен. В отличие от просвещенческих философских трактатов, которые почти не выходили за пределы литературных салонов, письма парламентских судей с критикой таких конкретных вопросов, как налоговое бремя и бедность, широко публиковались и распространялись. Эти темы продолжали усиливать недовольство среднего класса. Народ устал от Людовика XV.

Презренные откупщики

В XVIII веке во Франции, как и в американских колониях, народ промышлял контрабандой, чтобы не платить налоги. Помимо la taille[196] на землю, население должно было платить la gabelle – косвенный соляной налог. Это обеспечивало королю годовой доход в размере 54 миллионов ливров. Поскольку солонина была единственным способом сохранить мясо, население было недовольно соляным налогом. Жесткая экономическая и монополистическая политика короля-солнце Людовика XIV строго регламентировала импорт и переработку табака. Он также ввел запрет на импорт дешевого индийского хлопка. Обе эти меры привели к формированию во Франции «черной экономики». Французское правительство считало табак предметом роскоши, поэтому простому человеку приходилось выкладывать за курево вдвое больше. В итоге через побережье Лангедока и порты Бретани и Нормандии во Францию нелегально ввозилось довольно много табака и хлопка, а десятки тысяч мужчин, женщин и детей незаметно доставляли этот faux tabac[197] по всей стране.

Контрабандисты, которых возглавлял, в частности, легендарный Луи Мандрен, вели открытую борьбу с назначенными королем fermiers généraux[198], чьей задачей были одновременно сбор налогов и поиск контрабанды. Генеральный откуп был введен Людовиком XIV в XVII веке для оплаты расходов на дорогостоящие войны. С тех пор откупщики стали краеугольным финансовым камнем абсолютной монархии. Около 40 контролеров и 30 тысяч откупщиков ежегодно обеспечивали половину поступлений в королевскую казну, обогащаясь за счет высокой комиссии. Например, после смерти королевского откупщика Жан-Пьера Франсуа Берже осталось более восьми миллионов ливров, а его коллега Филипп Кюизи завещал наследникам на безбедную жизнь пять миллионов. Для сравнения можно сказать, что в то время парижский каменщик с трудом зарабатывал 400 ливров в год. Самым богатым откупщиком, несомненно, был Александр-Жан-Жозеф ле Риш де ла Поплинье по прозвищу Султан. Он владел театром и концертным залом, в которых устраивались концерты, балы, спектакли и ужины для парижского и версальского высшего света. Сборщиков податей ненавидели все. Например, писатель Фужере де Монброн в социальной сатире «Несносная Марго» (Margot la ravadeuse) вложил в уста главной героини, дорогой куртизанки Марго, такие слова о королевском откупщике: «Он был крупным мужчиной, привлекательным и с хорошей фигурой, но в остальном он был невыносимым чудовищем, как и большинство представителей его ремесла. Он считал себя выше всех и вся. Он презирал всех, кроме себя. Он считал себя гением во всем, говорил обо всем самоуверенным тоном, постоянно противоречил сам себе, и горе тому, кто ему возражал. Он хотел, чтобы все слушали его, не желая слушать никого сам. Иными словами, палач наступал на горло простолюдину, уверенный, что ему за это аплодируют».

Банды разбойников без долгих раздумий нападали на богатых сборщиков податей – «вампиров, которые душат людей и пьют их кровь», те мстили. Так, разбойника и контрабандиста Луи Мандрена в 1755 году сожгли на костре после того, как его выдал священник. Аналогичная судьба постигла французского Робин Гуда по имени Гаспар де Бесс, молодого главаря банды из Прованса, который под девизом «Пугайте, но никогда не убивайте» грабил богатых путешественников и сборщиков податей, а затем раздавал добычу беднякам. Контрабанда и уклонение от уплаты податей строго карались. Пойманным грозил штраф в размере ста ливров либо 11 месяцев работ, тюремное заключение без суда, клеймение и отправка на каторгу либо виселица. Между 1685 и 1791 годами из 100 тысяч каторжников половину составляли контрабандисты. Мальзерб, которому однажды довелось защищать торговца, ошибочно обвиненного в контрабанде табака, назвал такое наказание «отвратительным для человеческой природы».

Восстания, охватившие Францию во второй половине XVII и на протяжении всего XVIII века вплоть до Французской революции, были связаны не только с голодом и религиозными конфликтами, но и с непомерно высокими поборами и чрезмерно жестким преследованием контрабандистов. Накануне 14 июля 1789 года, ставшего сигналом к началу Французской революции, народ сначала направил свой гнев на парижские пункты сбора податей, а затем уже пошел на штурм Бастилии.

Политическое сопротивление парламентов

Непрекращающиеся протесты парламентов начали раздражать Людовика XV. В конце концов, Lex est Rex[199], и только король может издавать законы, в том числе утверждать налоги. Через тайных агентов в Америке Людовик XV знал, что американские колонисты недовольны английским