Захватывающий XVIII век. Революционеры, авантюристы, развратники и пуритане. Эпоха, навсегда изменившая мир - Фрэнсис Вейнс

описывали как «упрямого и некрасивого». Австрийский посол Флоримон Клод де Мерси-Аржанто отправил эрцгерцогине послание, в котором говорилось, что «складывается впечатление, что природа отказала ему [герцогу де Берри] во всем». Императорский посланник Иоганн Георг Адам фон Штаремберг видел в дофине «некую форму идиотизма, которая проявлялась во всех его манерах». Но Мария Терезия понимала, что для возвращения Силезии ей потребуется военная поддержка, и потому дала благословение на брак.

Людовик XV и Мария Терезия не пожалели денег на организацию свадьбы, несмотря на сложность финансового положения обеих держав. Этот брак был визитной карточкой международного уровня, он должен был навсегда запомниться европейцам как «величайший брак века». Именно поэтому два монарха не желали уступать друг другу.

Ленивый и распутный супруг Марии Терезии Франц I скоропостижно скончался от сердечного приступа в 1765 году. Овдовевшая императрица не появлялась на публике восемь месяцев, носила только черное и даже добавила черную рамку на свои бланки. Мария Терезия была безутешна, потому что очень любила мужа, невзирая на его распутство, и тщательно подсчитала, что они были счастливы вместе ровно 385 744 часа. Отныне Марии Терезии оставалось только заботиться о детях, и она воспитывала их в строгости. Императрица не терпела возражений: ее сыновья должны были в первую очередь представлять политические интересы империи Габсбургов, в то время как дочери были «рождены для послушания и обязаны с этим смириться». Мария Терезия тщательно следила за тем, чтобы ее дети получили хорошее образование, но успехи младшей дочери оставляли желать лучшего.

В десятилетнем возрасте Мария-Антуанетта едва умела читать и писать. Вполне возможно, что ее гувернантка, баронесса де Брандейс, всерьез занималась образованием своей воспитанницы, но Мария-Антуанетта и в тринадцать лет оставалась избалованным ребенком, который писал каракулями, с трудом говорил и читал по-французски и по-итальянски, а домашние задания перекладывал на гувернантку. Помимо большого лба и типичной для Габсбургов нижней губы, у будущей невесты были плохие зубы, а корсет ей приходилось носить из-за небольшого искривления позвоночника[182]. Мария Терезия понимала, что младшей дочери срочно необходима интенсивная подготовка к путешествию, ведь лишь с «природным обаянием и лучезарной улыбкой» у будущей французской королевы не было шансов выжить в политическом котле Версаля. Мария Терезия спешно созвала в Вену необходимых учителей и репетиторов. Но реального прогресса добиться не удалось. По словам преподавателя французского языка Матье-Жака Вермона, успехи его ученицы были в основном поверхностными: «Из-за ее лени и легкомыслия мне очень трудно научить ее чему-либо. Она внимательно слушает, что я говорю, и весьма сообразительна, но мне никак не заставить ее погрузиться в предмет, к которому тем не менее, как я чувствую, у нее есть способности».

Мария-Антуанетта легко отвлекалась, поэтому в одном из последующих писем к Марии Терезии Вермон посетовал, что запланированное для ее дочери уединение грозило вылиться в настоящие мучения: «Ваше Величество, вероятно, понимает, что она не будет размышлять очень долго; я действительно опасаюсь, что мои духовные лекции не принесут ей пользы». По словам Вермона, у принцессы была «une tête à vent»[183], но она умела компенсировать недостаток ума обаянием, как никто другой. Ее мать хорошо это понимала и привезла из Парижа лучшего парикмахера, дантиста и балетмейстера, чтобы те поработали над внешностью девушки. В итоге она превратилась из «слишком толстой для своего возраста» девушки в стройную, готовую покорять сердца как в Версале, так и во всей Франции. Австрийский писатель и биограф Стефан Цвейг называл Марию-Антуанетту «посредственной», а английский историк Эрик Хобсбаум – «a chickenbrained and irresponsible woman»[184], но усилия, которые Мария Терезия приложила к своей дочери, навсегда утвердили миф о Марии-Антуанетте как о «сказочной принцессе». За эту сказку тоже пришлось платить: Мария-Антуанетта прибыла с приданым 400 тысяч флоринов, половину которого составляли драгоценности. В качестве ответного дара она получила от французской короны драгоценности на сумму 100 тысяч экю, а также ежегодную ренту в размере 20 тысяч золотых экю, которая выплачивалась бы ей, если бы ее будущий супруг Людовик-Огюст умер раньше нее.

Официальное бракосочетание французского принца и габсбургской принцессы, назначенное на май 1770 года, было сопряжено с политическими трудностями: поскольку Франция и Австрия состояли в союзе, протокол предписывал каждой державе организовать собственную церемонию. Сначала по доверенности заключался «перчаточный брак» – символический, в котором в отсутствие жениха брачный контракт подписывает его доверенное лицо. Эта церемония состоялась в Вене 19 апреля 1770 года. Марию-Антуанетту подвела к алтарю августинской церкви ее мать, после чего ее старший брат Фердинанд отдал честь отсутствующему французскому дофину. По завершении церемонии она уехала во Францию, и это было поистине триумфальное шествие.

Утром 21 апреля 1770 года огромная процессия карет и лошадей отправилась из Вены в Париж. Не менее 132 лакеев, фрейлин, слуг, телохранителей и пажей сопровождали Марию-Антуанетту к месту назначения в 57 каретах, запряженных 376 лошадьми, которых меняли каждые четыре часа. Путешествие заняло почти месяц, и везде, где останавливалась внушительная свита принцессы, ее встречали восторженные толпы. Будущая королева Франции сразу же покорила сердца, когда, прибыв в Страсбург, заявила, что «с этого дня желает слышать только французский язык».

Мадам Аделаида, старшая дочь Людовика XV, перед отъездом в Страсбург сказала, что, если бы это зависело от нее, «она бы никого не послала встречать эту австрийку», но при первой же встрече с Марией-Антуанеттой оказалась немедленно покорена. Марии Терезии удалось осуществить свой план. Операция «Обаяние» прошла успешно. Но по мере приближения к Парижу нервозность усиливалась. Любимой дочери, согласно строгим указаниям матери, не разрешалось находиться в пути более восьми часов в день, при этом необходимо было внимательно следить за тем, чтобы окна и двери не были открыты слишком долго, чтобы невеста не простудилась. Мария Терезия не учла, что во время путешествия Мария-Антуанетта будет вести себя как настоящий подросток.

Так, императорский посланник фон Штаремберг, который участвовал в брачных переговорах и сопровождал принцессу в Париж, писал, что Мария-Антуанетта все время «корчила гримасы, кусала губы, держала пальцы и платок у носа, постоянно почесывалась, опиралась на подлокотники своего кресла, короче говоря, вела себя не так, как мне бы этого хотелось». У посланника были все основания для беспокойства, ведь «сказочный брак века» должен был вознести Марию-Антуанетту на самые вершины международной политики, и от нее многого ожидали. Мария Терезия была заинтересована в том, чтобы ее дочь вела себя на политической шахматной доске Версаля как зрелый игрок. Поэтому из-за безрассудного поведения Марии-Антуанетты она отправила в Версаль своего самого старого и преданного дипломата, графа Мерси-Аржанто, чтобы тот присматривал за ее дочерью вместе с преподавателем французского языка