Морской Волк, том 1 - Влад Савин

Как раз в то время. Гренада, Гренада моя! Бои под Мадридом, строки Хемингуэя, отвага интербригад. И тупой тиран Сталин, по возвращении пустивший под нож, наших героев той войны, летчиков, танкистов, моряков – уже закаленных в огне. А также – Михаила Кольцова, в "шпионаж" которого можно поверить, разве что в белой горячке.

Гренада, Гренада.. Солнечная Испания, над которой безоблачное небо. К тому дню, когда безоблачное – жуткий котел смуты, непрерывно кипящий уже пять лет, с тридцать первого. Основных политических партий – целых восемь. Причем монархических две – каждая со своим кандидатом, друг друга ненавидят круче, чем буржуазия и пролетариат. Еще сепаратисты в Каталонии и у басков, и куча партий поменьше. Две партии буржуазных – которых циники именуют бандами. Также – люто воюют друг с другом. Только до тридцать шестого, 269 громких политических убийств – а сколько было "не громких"! – и 1287 попыток таковых же.

Самая массовая партия – анархисты. Лучшие друзья второй по массовости, троцкистов – и этим все сказано: сколько в СССР тогда полагалось за троцкизм, "десять лет без права переписки"? Коммунистов мало, всего-то тридцать тысяч. Но у них железная организация и дисциплина – и потому, они играют роль, соизмеримую с двухмиллионными анархистами.

Бардак – страшный. Так называемый Народный фронт, это вообще черт-те что, никто никому не доверяет, все угрожают друг другу оружием, баски и каталонцы согласны воевать лишь у себя дома; принять хоть какое-то общее решение, это такой геморрой, с демократией, и обсуждением в газетах! Где сегодня наступать будем – за, против, воздержались? А враг тоже газеты читает, благо и язык тот же – дальше объяснять?

И каким местом надо было думать, чтобы до победы – орать о будущей коллективизации? Вкупе с разрушением церквей – как это должны воспринимать крестьяне? Понятно, отчего армия Франко (кстати, ее элита, "марокканцы", это полный аналог наших "афганцев" – не арабы, а колониальные войска, из испанцев же, ведшие против тех же арабов уже десятилетнюю войну), поначалу весьма малочисленная – разбухает как на дрожжах, и свои бегут туда же, или массово дезертируют по домам, и в спину стреляют вовсю.

А уж терпимость – прям как при дерьмократии. Поймали кого-то, в работе на врага – пальчиком погрозили, и служи дальше, на том же посту, лишь не попадайся больше. Блин!

Самое смешное, что будь во главе коммунисты – быть бы Испании, социалистической страной! Они бы, и железный порядок с дисциплиной навели – как в нашу Гражданскую. И свои же лозунги, подальше упрятали, в интересах дела, как у нас и "декрет о земле", и нэп; после победы – ну, будем посмотреть, быть колхозам и церквям? А уж с врагами – до ближайшей стенки! Но был всего лишь – Народный фронт.

А вот революционная романтика – была. И разговоры – эй, руссо компаньеро, вот дело настоящее, мировой пожар, когда вы у себя перестанете отсиживаться, да плюньте вы на вашего слишком осторожного вождя – если он иначе думает, значит предатель дела мировой революции, которого в расход, ну а мы поможем! Романтики и велись – вроде Кольцова. Эх, Гренада, ты, Гренада!

Еще – флота не было. Заточенность на "малой войне" вблизи своих берегов – привела к тому, что нечем было нашим, сопровождать конвои, обеспечивать бесперебойные поставки оружия и всего прочего, дружественному нам режиму. Что было позже, во Вьетнаме, на Ближнем Востоке – но вот в Испании, нет – ну не тянули крейсера типа "Красный Крым" против новейших "Канариаса" или "Фиуме", тяжелых восьмидюймовых! Нужен все ж России – дальний, океанский Флот!

– При мне, в тридцать восьмом, командующего ТОФа расстреляли – рассказывал Кириллов – там конечно, и разговоры были всякие, и не с тем, но главное – злостное пренебрежение своими обязанностями. Вот вы, Михаил Петрович, как моряк – понять должны. Когда главной ударной силой флота, всерьез считаются торпедные катера, которые едва для Финского Залива годны, а в океане их заливает (прим. Ш-4 – первые наши ТК), и три десятка подлодок-"малюток", едва подходящие для ближнего базового дозора; да, были еще два эсминца-"новика" – и это против японского флота, где одних современных линкоров восемь, а еще тяжелых крейсеров полтора десятка, эсминцев и подлодок сотнями – и бои на Хасане; всерьез тогда опасались, десанта в Приморье, а уж север Сахалина удержать не надеялись. Понятно, что промышленность многого дать не могла – но какого … ты, комфлотом, молчал, тревогу не бил! Вот и – расстреляли.

Да, суровое все ж время. Неужели, и правда, анекдот про Жукова: полковник, к вечеру взять этот город! Сделаешь – дам Героя, генерал-майора и дивизию. Не сделаешь – расстреляю.

– Однако простите, товарищи командиры – Кириллов упорно называл нас, по-старосоветски – вынужден пока вас оставить. Дела – нет, ничего серьезного, просто с особистом вашим переговорить, ненадолго..

Он встал, и вышел из кают-компании. Все молчали.

– Ну что, товарищи – сказал наконец Петрович – поздравляю! Процесс пошел.

– Какой процесс? – не понял Родик, держа в руках "Архипелаг"

– Нашего перехода на "темную сторону Силы" – с точки зрения истинного демократа. На службу, не только телом, но и душой – Красной Империи зла.

– Но как же.. – спросил Родик – формально, мы не..

– А реально? – говорю уже я – сколько еще у нас, автономность? А после – топиться всем? Нет уж – придется нам, гавань искать. И – где?

– Деды наши при Сталине жили – поддержал Сан Саныч – и мы поживем, дай бог!

– Жить, это одно. Служить – другое.

– Слушай, мы все ж не гебешники, а бойцовые морские волчары. Натасканные – чтоб рвать врагов внешних. Которые у державы нашей, хоть империи, хоть дерьмократии – есть всегда. И эту работу надо кому-то делать – в любое время. Возражения, боец?

– Убедил же вас, этот – иезуит!

– Скорее уж, жандарм из бывалых – читал, такими они и были.

После того дня за Кириловым как-то закрепилось прозвище "Жандарм". За глаза – но произносимое с уважением.

От Советского Информбюро 25 августа 1942

На Северо-Западном фронте происходили бои местного значения. На ряде участков наши подразделения отразили атаки пехоты противника. Около населённого пункта В. советские бойцы ворвались в траншеи противника и вели рукопашные бои с гитлеровцами. Наши лётчики сбили в воздушных боях 3 немецких самолёта. Кроме того, огнём зенитной артиллерии сбито 5 немецких транспортных самолётов "Юнкерс-52".

– Боевая тревога!

И – нет больше на лодке отдельных людей. Со своими характерами, памятью, и даже жизнью. Все – как одно целое, на своих постах, стали частями машины, Корабля. Нет людей – есть функции, которые должно выполнять. Даже если в отсек рвется вода, или горит огонь – никто не может бросить и уйти, без доклада и без приказа. Потому что иначе – Корабль может погибнуть. И вместе с ним – все.

Автономке конец, курс на базу лежит,Тихо лодку в пучине качает.Спит девятый отсек,спит девятый жилой,Только вахтенный глаз не смыкает.

Что он думал-гадал? Может дом вспоминал?Может мать или очи любимой?Только запах чужой все мечты оборвал:Из отсека повеяло дымом.

Сообщить бы куда, не уйти никуда –Здесь в девятом же люди, не боги.Только пламя ревет, и сильней душу рветПерезвон аварийной тревоги.

Кто на вахте стоял, кто услышал сигнал –По постам боевым разбежались.А в девятом кто спал, тот наверно устал.За себя и за лодку боялись.

За "Живучесть борьба",страшно жизнь не дожить,Ищут парни спасенья в десятом:Сквозь удары туда прорывается крик:"Да откройте же сволочи, гады!!!"

Отзывается сердце на каждый ударТам ведь гибнуть свои же ребята.Но откроешь им дверь – смерть войдет и сюда,И седеют от криков в десятом.

Тишина. Нет страшнее такой,Молча скиньте пилотки живые.28 парней без вины, без войны.Жизнь отдали, чтоб жили другие.

Автономке конец, курс на базу лежит,Тихо лодку в пучине качает.Спит девятый отсек и он вечно "живой"!Но об этом никто не узнает.

Обелиск со звездой, растрепало венок,Молча сопки в тайге расступились.28 парней здесь лежат в тишине,Те что лодку спасти умудрились.

Полетят похоронки родных известить,Что сыны их домой не вернутся.И никто не узнает как погибли они,Лишь написано будет – ГЕРОЙСКИ

Вспоминай тот кто пьет, вспоминай кто не пьет,Молча выпьем за павших героев.Наш подводный ракетный, наш атомный флотОтдает честь погибшим героям

Вот только погибать, по справедливости, должны – те, кто по ту сторону. Сколько их там, на "Шеере"? Тысяча сто пятьдесят – по штату. Те кто в нашей истории – расстреляли "Сибиряков". И пусть кто-то, в светлом будущем, брезгливо морщит нос – атомная подлодка с самонаводящимися торпедами, против корабля давно прошедшей войны! Для нас, эта война, куда мы попали – не прошедшая. И мы идем, не меряться силами в честном бою – мы идем убивать. Для того, чтоб будущее было светлым, для того чтобы оно было вообще. Потому что в этом мире, как мы установили опытным путем – ничего не предрешено. Не дай бог – здесь, Сталинград не устоит, и немцы прорвутся! Наших там – никто не жалел. И мы – никого жалеть не будем.