Морской Волк, том 1 - Влад Савин

Поднимаем антенну. Первое сообщение – "Сибирякову", пусть пока держится подальше. Второе – К-22, а вот она нужна будет здесь. Наконец третье, "Шееру", заготовленное заранее – причем на его волне, с его позывными, и правильным шифром.

Сначала предполагалось послание, самого обычного в таком случае содержания – командиру крейсера такому-то, требуем сдать ваш корабль, во избежание бессмысленного кровопролития, в противном случае вы будете потоплены – и так далее. Идея, возникла совершенно случайно, когда Кириллов рассказывал о предположениях насчет нас, в штабе флота.

– Группа немецких антифашистов захватила одну или несколько подлодок – переспросил ТриЭс – а что, комитет "Свободная Германия" уже создали? А, Сан Саныч?

– Создали, кажется еще в сорок первом – буркнул Саныч, чиркая что-то на листе бумаги – не мешай! Я немцам – ультиматум составляю! Сидорчук потом переведет.

– А что, если?

Мы все дружно взглянули друг на друга. Кириллов, как мне показалось – даже с мелькнувшим восхищением.

– Бред полный – сказал Петрович – хотя.. Вот, у нас на "щуке" целый командир одной из лодок сидит. Но все равно – белыми нитками. Чуть копнут, и..

– Когда копнут – заметил Сан Саныч – черт, а может и проскочить! В форс-мажоре, в первый момент..

– А второго и не будет – вставил Григорьич – когда фрицев пленных, уже в трюма? Да ради бога! Вот только – как? Нет, не пройдет – по почерку узнают!

– Эт вряд ли! – ответил Саныч – эти конкретно лодки и "Шеер" между собой раньше не взаимодействовали. Так что не думаю, что "почерк" их радистов на "Шеере" вот так, на слуху. А если они с машинки передают, а не ключом – так тем более!

– Короче, что теряем? – подвел итог я – но если выйдет, фрицы рожей в такое гуано! А уж что после гестаповцы их морячкам учинят, ну так не у нас же одних, тридцать седьмой! А также семьям якобы предателей – что вряд ли поднимет моральный климат в их тылу!

– Браво! – завершил Кириллов – вам, Михаил Петрович, в нашем ведомстве, работать бы. Только можно одно маленькое дополнение? Советовал бы не U-209, а U-601. Вы же этого, Броду, к аппарату все равно не подзовете? А одна "взбесившаяся" лодка у немцев уже есть, тут главное, что прошла уже игра от ее имени, и немцы вроде поверили. По ошибке – что ж, пусть теперь окажется, что это была не ошибка. Назначим предателем, не Генриха Броду, а Петера Грау – в чем разница? Возражения?

Возражений не было. И теперь командир "Адмирала Шеера", капитан цур зее Меедсен-Больдкен, сам не веря своим глазам, читал:

от лица командира и экипажа U-601 заявляем о переходе на сторону "Свободной Германии" так как убеждены, что безмозглый ефрейтор приведет к краху нас всех. Категорическое условие, поставленное мне русскими – или сдача им вашего корабля с минимальными повреждениями, или уничтожение его со всем экипажем. Оцените меткость нашей стрельбы – не желая бессмысленной гибели соотечественников, мы хотим предоставить вам возможность сохранить жизнь, хотя бы в русском плену. Вам надлежит, немедленно спустить флаг, в знак того что мои условия приняты, развернуть все орудия на ноль, и как можно скорее оставить корабль в шлюпках, без оружия, гребите на зюйд – не позднее чем через два часа встретите русский транспорт, который возьмет вас на борт. В противном случае я вас потоплю, а затем расстреляю шлюпки и никого не буду спасать. Это же наказание последует, если корабль потонет до того как вас возьмут на борт; если же корабль не будет доставлен благополучно до ближайшего русского порта Диксон – то вас расстреляют: помните что корабль, это билет на жизнь вам всем. Жду вашего ответа полчаса, затем вы будете торпедированы. Петер Грау, командир подводной лодки U-601, комитета "Свободная Германия"

Сначала хотели вставить сюда обращения из нашего "письма моряков немецкому султану". Остановило лишь то, что немецкие ругательства столь же разнообразны как наши – и столь же непереводимы. А "ругается как матрос" – вообще, немецкая идиома. При любой неточности, поймут что не немец писал – и вся игра насмарку. Так что будем корректны.

Из мемуаров Меендсена-Болькена, "Схватка среди суровых льдов". Издание Нью-Йорк, 1962 год.:

Первым моим чувством был гнев. Эти мерзавцы мало того, что переметнулись к врагу в разгар сражения, когда Германия напрягает все свои силы, они еще и стреляли в своих боевых товарищей, чтоб заслужить снисхождение русских! Проклятые славяне, не могущие сражаться и побеждать честно, а лишь с исконно византийским коварством, что они наобещали этим ублюдкам, что те забыли присягу и долг?

Наскоро спущенные водолазы доложили, что наше положение безнадежно. Левый винт и перо руля полностью снесло взрывом, у правого винта утеряны все лопасти кроме одной, и похоже, погнут вал. Ход дать невозможно. Даже не будь рядом подводной лодки, у нас не было шансов; согласно лоции Карского моря, здесь нет течений, которые могли бы вынести нас на запад вместе с дрейфом льдов, как русский пароход "Седов" в 1940 году; мы были бы обречены болтаться по волнам, пока нас не затопит штормом, не раздавит льдом, или же нас не убьют голод и холод, когда кончатся запасы на борту.

Лед! Проклятый лед! И холод. Скоро это проклятое море замерзнет – превратившись в безжизненную ледяную пустыню, на тысячи миль вокруг. С врагом можно сражаться, но природа, равнодушная и безжалостная, убьет нас всех вернее. Как мы выживем – среди мертвых льдов? Как – вернемся в Германию?

Под моим началом было больше тысячи человек. Сыны Германии, доверившиеся моему опыту. А я ничего не могу сделать, чтобы их спасти! Проклятые предатели через час выпустят в нас торпеды – и даже если у них не поднимется рука, стрелять по нам, мы все равно обречены. На открытом плотике в этом ледяном море выжить можно, максимум сутки. И мы не сможем взять с собой достаточный запас провизии – а в пределах досягаемости нет такого места, где нас могли бы обеспечить, едой и жильем. И даже если я как-то спасусь, и вернусь домой – моя карьера будет погублена навсегда. Командир, бесславно потерявший свой корабль в первом же походе, не нанеся никакого ущерба врагу! Насколько легче было Ламсдорфу – находясь в таком же положении как я, но не среди этих проклятых мертвых льдов, а в столице Уругвая! Геройски затопить свой "Адмирал Шпее" – и идти сдаваться в цивилизованный плен, ожидая конца войны. А что делать нам?

Открыть кингстоны, и спасаться по возможности? Не спасется никто – с таким же результатом, я могу приказать, затопить корабль, команде оставаться на постах.

Как вообще, русские сумели так нас поймать? Они словно знали, где мы будем! Неужели, предательство – кого-то в самом верху? Нас предали – послав на верную смерть. Нас списали со счетов – расходным материалом.

Все смотрят на меня – что я решу, что придумаю. А я ничего не могу придумать – потому что выхода нет! Я сейчас должен буду принять решение – обрекающее всех их на смерть, вдали от дома, в этих проклятых льдах, и никто не узнает, как мы умерли все, за Германию! Я должен буду сейчас решить.. Я должен буду решиться – здесь нет номера отеля в Монтевидео, придется делать это здесь. Мертвые – ни за что не в ответе!

После я узнал, что Хольц успел схватить меня за руку, толкнуть под локоть. Благодаря этому, пуля лишь скользнула по виску. Но я почувствовал лишь страшный удар в голову – и миг блаженства, что все наконец завершилось. А затем наступила темнота.

Через минуту. На мостике "Адмирала Шеера".

– Командир!

Хольц, старший помощник, не успел отвести руку Меедсен-Больдкена; капитан цур зее опустился на палубу с залитой кровью головой. Все смотрели ошалело.

– Санитара!

Все молча стояли – и ждали, пока над телом не склонится врач. Слова, что командир живой, вызвали облегчение. Меедсен-Больдкена перевязали и унесли в лазарет.

– Над что-то делать – сказал Хольц – что-то решать.

– Приказывай – ответил штурман – вы теперь командир.

– Командир еще жив.

– Но не может исполнять свои обязанности. Нас потопят, через двадцать минут!

– Открыть кингстоны и оставить корабль?

– Это безумие. Стоит подняться волне – и на открытом плотике замерзаешь почти так же как в воде. Мы все погибнем!

– Если Грау не расстреляет нас сразу же. Предатель!

– Предлагайте хоть что-нибудь!

– Командир жив. Пусть он решит – когда придет в себя.

– Вы не хотите брать ответственность, Хольц?

– А вы – хотите? Кто будет отвечать?

– Сначала надо остаться живым.

– Армия фюрера стоит на Волге. Скоро уже эта война закончится, нашей победой и капитуляцией русских. И мы – вернемся домой.

– Вы предлагаете сдаться, Гюнтер?

– Сохранить себя для Германии!

– Спокойнее, господа! Все еще не так плохо. А если – сделать вид? Артиллеристам, тайно остаться на корабле – и когда лодка предателей всплывет, расстрелять ее в упор. Ну а после – будем решать, что делать дальше.