Морской Волк, том 1 - Влад Савин

– Если Грау не расстреляет нас сразу же. Предатель!

– Предлагайте хоть что-нибудь!

– Командир жив. Пусть он решит – когда придет в себя.

– Вы не хотите брать ответственность, Хольц?

– А вы – хотите? Кто будет отвечать?

– Сначала надо остаться живым.

– Армия фюрера стоит на Волге. Скоро уже эта война закончится, нашей победой и капитуляцией русских. И мы – вернемся домой.

– Вы предлагаете сдаться, Гюнтер?

– Сохранить себя для Германии!

– Спокойнее, господа! Все еще не так плохо. А если – сделать вид? Артиллеристам, тайно остаться на корабле – и когда лодка предателей всплывет, расстрелять ее в упор. Ну а после – будем решать, что делать дальше.

– Слишком очевидно. Именно так действовали суда-ловушки еще в ту войну, это знает каждый грамотный подводник. Грау мерзавец и предатель – но не дурак. Именно поэтому он попросил у русских транспорт – сами он не всплывет.

– А если – захватить этот транспорт? Вряд ли он хорошо вооружен – и имеет многочисленную команду. Спрятать в шлюпках оружие – и взять транспорт на абордаж. Затем можно будет взять наш корабль на буксир. Это – шанс!

– А Грау?

– Что-нибудь придумаем. Время уходит!

– Поднять самолет. Подвесить противолодочные бомбы! Патрулировать в воздухе – пока мы не подойдем на захваченном транспорте, не заведем буксир.

– Грау догадается. И потопит нас, когда самолет приземлится. Он же не может оставаться в воздухе долго! Несколько часов – и все.

– Часть команды должна остаться на корабле! Артиллеристы.

– Но не слишком много. Иначе будет видно, что на плотиках и шлюпках не все.

– Так что будем делать с самолетом?

– На всякий случай, погрузить в "Арадо" секретные документы и флаг корабля.

– Вы допускаете случай сдачи в плен?

– Я просто предусмотрителен.

– Поддерживаю.

– Тогда поспешим, господа – времени мало!

Секретность сыграла злую шутку – с офицерами кригсмарине. Что должны были думать матросы – не зная о хитром плане, но получившие приказ, готовиться к оставлению корабля? Зато никто не догадался изолировать санитаров. И очень скоро о том, что командир застрелился – знали все. Также, матросы видели, как снимают флаг, и грузят в самолет. Вместе с документами – как положено по уставу, при оставлении корабля. И оттого, боевой дух команды был – соответствующий.

И гидроплан, чуть покрутившись над "Шеером", сбросил бомбы – как докладывал после пилот, на будто бы показавшуюся ему подлодку. А затем, оставшимсь без боеприпаса, согласно инструкции, взял курс на запад. Пилотам очень не хотелось садиться в море, когда кончится топливо – не дотянув.

Капитан-лейтенант Видяев Федор Алексеевич. Подводная лодка Щ-422. Карское море 25 августа 1942.

Честно признаюсь – в реальность плана наших потомков я не верил. Сдать свой корабль противнику – какой командир, верный присяге, на это пойдет? В безвыходном положении надлежит уходить на дно, с поднятым флагом – погибаю, но не сдаюсь; уже сто лет не было иных примеров – ну если не считать Цусимы, где продажные царские адмиралы сдали эскадру самураям за японское золото, как говорили нам в училище. Эти же немцы, после той войны, в Скапа-Флоу, под дулами пушек британских дредноутов, затопили весь свой флот, чтоб не достался англичанам – так отчего здесь они должны вести себя иначе? Потому я ожидал, что или фрицы отвергнут ультиматум, и нам придется их топить, или они покинут корабль в шлюпках, прежде открыв кингстоны – что ж, потеря врагом тяжелого крейсера, это тоже очень неплохой результат.

Однако же, "Шеер" не стал тонуть, после того как шлюпки, с плотами на буксире, отошли от борта. Мы дали им отдалиться на достаточное расстояние, а затем всплыли, примерно в кабельтове от шлюпок, так чтобы они оказались между нами и "Шеером" – чтобы если на корабле кто-то остался у пушек, то стреляя в нас, попадали бы по своим. Но орудийные башни крейсера остались неподвижны – а вот фрицы на шлюпках, в ответ на наш приказ стоять и не двигаться, отданный в рупор, по-немецки, открыли стрельбу из автоматов и винтовок, причем несколько шлюпок вырвались вперед, очевидно пытаясь пойти на абордаж. Так как было волнение, шлюпки качало гораздо сильнее чем лодку, отчего огонь немцев был неточен. Эта попытка была пресечена выстрелами из наших 45-мм пушек, две шлюпки были разбиты и потонули, со всеми бывшими в них – после чего фрицы прекратили пальбу, и стали махать белыми тряпками.

Мы тоже перестали стрелять – и крикнули немцам, чтобы они выбросили все оружие в воду. Сейчас подойдет транспорт, беря их на борт, будем обыскивать, у кого найдем хоть нож или пистолет, самого выкинем в воду – если же в шлюпке окажется оружие, неизвестно чье, то будет это будет с каждым десятым из бывших в ней. Фрицы подчинились – видно было, как они выбрасывают свои железки. После чего мы приказали явиться на лодку командиру и старпому. От сбившихся в кучу шлюпок отошла одна, нам на палубу поднялись немец в парадном мундире с кортиком – козырнул мне, пытаясь сохранить лицо, представился как корветтен-капитан Хольц, старший помощник, и сам отдал свой кортик и пистолет. На мой вопрос, где командир – он указал на шлюпку, откуда двое немецких матросов выносили тело с перевязанной головой. Ранен при взрыве? – нет, пытался застрелиться, не вынеся позора. Но ведь не застрелился же – значит, позор ему будет. Тут первый немец, Хольц, напомнил нам о Гаагской конвенции, что-то там о военнопленных.

Вот сцуко! Наслышаны уже, как они с нашими пленными – а как сами, тут же поют о правах и конвенциях. Ну я тебе счас..

– Вы сами разорвали все конвенции, своим зверским обращением с нашими пленными и мирным населением. То что вы сейчас все живы, это исключительно моя добрая воля. В полученном мной приказе не было – обязательно оставить вас живыми. Марш на нос – и стой там тихо. Ермилов, переведи.

А куда мне еще – этих двоих? В кубрике – те двое фрицев с лодки сидят. Тот, который командир – еще проболтается, что видел. Так что – на палубе переждете, не сахарные! Ранен? – ну а чем мы ему поможем? Сейчас наши подойдут – передадим; так лучше, чем тушку по трапу, вверх-вниз.

Вдали "Шеер" болтается. Рядом с нами, куча шлюпок с плотами, на волнах, целая тысяча фрицев – однако же, ведут себя смирно. Мы, в полной готовности, на всякий случай – расчеты у сорокапяток, стволы на немцев повернуты.

Уф, наконец-то! "Сибиряков" показался.

А ведь получилось!!!

Качарава Анатолий Алексеевич, капитан парохода "Сибиряков". Карское море 25 августа 1942.

Слушай, ну и событие! Ну и рейс! И не только для нас. Когда после войны Диксон станет громадным городом и портом, построенным по "сталинскому плану преобразования Арктики", его жители будут наверное говорить, "до" и "после" этого дня.

Знаешь, Арктика – это пустыня. Где очень мало людей, и все друг другу известны. А суда ходят исключительно по графику. Если появляется кто-то нежданный – то это уже случай из ряда вон! Значит, что-то где-то случилось, кому-то требуется помощь. Здесь все должны держаться за жизнь, и друг за друга – иначе тут не выжить.

Видел я Нарьян-Мар на Печоре, так это перед Диксоном – столица. Русский, поморский Север, особенно если подняться до Котласа, уже лес, редкие деревни, можно встретить рыбаков. Диксон тоже на реке стоит, и на какой – на Енисее; но здесь никогда не было людей, кроме редких оленеводов, летом пригоняющих стада. Порт и поселок встали здесь уже в советское время, для перевалки грузов с моря на реку, и назад. Что везли – сюда? "Северный завоз". За короткое лето забросить все, что нужно, на зиму. Ну а назад в основном лес – его по Енисею сплавляли. Самый дальний порт Западного сектора – до мыса Челюскин, самой северной точки СССР, больше ничего нет, а за ней уже начинается сектор восточный.

Как началась война, еще летом сорок первого, у нас поставили береговые батареи – целых три. Одна – пара морских "стотридцаток", на капитальных основаниях, вторая – две сухопутных шестидюймовых гаубицы, образца еще той войны, третья – по мелочи, трехдюймовки и сорокапукалки, против немецкого десанта. Секреты, говорите, рассказываю – так весь Диксон давно знает, что, где, и кто поименно на какой батарее служит.

Послушай, ну не было тут раньше войны! И что немцам здесь ловить – наши бревна? По ту сторону Новой Земли – так там море Баренцево, незамерзающее, там и подлодки немецкие встречались, и с эсминцами их наши перестреливались. А в Карском – лед девять месяцев стоит. Ну не было тут немцев – даже не слышали про них!

Других забот полно. Лето короткое – значит, нужно быстро успеть, все развезти. А "Сибиряков" – что-то вроде почтальона: по мелочи, туда, сюда. Как вот было задумано, и в этот рейс:

"..задание получили – принять на борт груз строительных материалов для доставки на мыс Молотова на острове Комсомолец (Северная Земля). Там планировалось построить новую полярную станцию. Мы должны были сначала подойти к самой северной точке Северной Земли, доставить туда четырех зимовщиков и все оборудование для строительства новой полярной станции – срубы двух домов, топливо и продовольствие. Если льды не позволят пробиться к намеченному месту, был второй вариант – высадить зимовщиков на остров Визе, что в северной части Карского моря. Для сборки домов "Сибиряков" мы везли бригаду сезонных рабочих-строителей – 12 человек. Затем маршрут лежал к острову Домашнему – небольшому низменному островку вблизи западных берегов Северной Земли, и произвести там смену зимовщиков полярной станции. Для этого на борту судна находилось четыре человека нового состава станции. Последним пунктом захода был назначен мыс Оловянный, где нужно было высадить четырех зимовщиков".