Переводы польских форумов за 2008 г. - Вячеслав Бобров

МЛ — Схема дестабилизации остаётся актуальной. Она видна в различных «оранжевых» проектах (например, события на Украине). Проекты эти реализуются в несуверенных государствах — там, где власть по разным причинам спрашивает у Вашингтона о пределах свободы, каких в своей деятельности должна придерживаться оппозиция. Например, Первез Мушарраф является политиком, по-настоящему преданным интересам Пакистана, но исторические обстоятельства принудили его к союзу с Америкой, он обязан считаться с их реакциями. Это геополитические условия, которые можно изменить, но постепенно. О России тоже думали, что она будет слушаться Америку. Оказалось, что всё иначе. У России есть слабое место, то есть Чечня и связанный с ней террор. Плюс национальные проблемы во всей стране. Мы имели дело с эскалацией определённых действий, рассчитанных на разжигание внутреннего конфликта, но этого не случилось. Может, было решено, что ещё не время. Потому что всё-таки российская элита достигла какого-то уровня консолидации, так что искушение войти в конфронтацию с ней уменьшилось.

ФМ — Однако Россию окружают страны, в которых происходят цветные революции.

МЛ — Постсоветское пространство — это арена борьбы за возвращение России её позиции. У американцев там есть свои партнёры, и либо они с ними договариваются и в результате получают свою долю, либо меняют партнёра на уже совершенно безвольную, покорную марионетку. Если шансы на такой обмен велики, тогда организуют переворот, а если малы, то лучше договориться с той властью, какая есть. На Украине Кучма выдвинул в качестве кандидата на свой место Януковича. Он знал, что конфронтация Януковича с Ющенко приведёт к патовой ситуации, потому что одного поддержит восток страны, а другого — запад. Только Кучма мог тогда победить Ющенко в масштабе всей Украины. Янукович, правда, выиграл, но возникли проблемы с легитимизацией его президентства. И дело было не в количестве голосов, а в его имидже в глаза определённой части общества, особенно жителей Киева. Кучма был уверен, что в такой ситуации он придёт и скажет: «Ребята, раз вы привели страну на грань гражданской войны, то теперь я разрешу все проблемы». А тут американский куратор — потому что в мире есть такой куратор — сказал Кучме: «Пошёл вон!». То же самое было в Грузии с Шеварднадзе. Он жаловался, что столько сделал для американцев, а они ему — ничего, да ещё вдобавок и вышвырнули его, поставив на его место Саакашвили. Вот в Грузии прошли очередные президентские выборы. То, что результаты сфальсифицированы, очевидно. Американцы допускают существование оппозиции в Грузии, но не позволяют ей взять власть. Но уже в Белоруссии оранжевый проект не пройдёт. Потому что Лукашенко пришлось бы звонить в американское посольство и спрашивать, можно ли ему выпустить спецназ на улицу. Однако, он по каким-то причинам звонить не намерен. Несмотря на это, в большинстве постсоветских стран элита не способна сопротивляться подкупу и шантажу США. Если кого-то нельзя купить, то его шантажирует, запугивая словами типа «Все твои трупы лежат в наших шкафах».

ФМ — Каковы самые важные проблемы, стоящие перед будущим президентом России в начале его правления?

МЛ — Их много. Но то, на что я хотел бы обратить внимание, касается не только России, но и всего мира. Речь идёт о перспективе глобальной политики и глобальной экономики. Представьте, что горит больница. Судьба пациентов зависит тогда не от качества услуг больницы, но от того, дойдёт ли пожар до палаты, в которой лежит пациент, и от того, можно или нет этого пациента эвакуировать. Поэтому история болезни в такой ситуации не будет иметь значения. И это касается России. Год 2008 будет очень опасным, потому что он будет переломным. Глобальная политика и глобальная экономика — американские. То есть мы имеем субъект принятия решений. Он свободен, но не в том смысле, что может делать, что хочет, а только в том, что никто не может влиять на него. От того, как с различными трудностями будет справляться Америка, зависит ход финансового кризиса, а также политических последствий, вызванных этим кризисом. Для России это имеет значение. Речь идёт о таких реальных и возможных проблемах США, как изменение цен на нефть, терроризм, падение ценности федеральных финансовых резервов, вызванное стихийными рыночными процессами, или использование контроля над этими резерва в качестве средства американского политического давления.

ФМ — Что в этой ситуации составляет самую большую опасность для России?

МЛ — Конечно, финансовый кризис. Если мы посмотрим на Россию времён Путина, то видно, что удалось более или менее восстановить институции, инструменты реагирования на опасности — хотя в сфере обороноспособности страны. Однако, серьёзны вопрос составляет область финансов. Она больше зависит от американской, чем от европейская, китайская или индийская, поскольку возникла после краха СССР, опираясь на валюту США. Рубль стал функцией доллара. В Россия центральные финансовые институции распались. Потом появились возможности выстроить суверенную финансовую систему. Путин хотел сделать рубль валютой, в которой собирались бы громадные финансовые резервы. Такая политика делает страну независимой, хотя и очень опасна, потому что независимость стоит дорого. В последнее время увеличились шансы на проведение подобных изменений, поскольку выросла политическая сила страны. США великолепно показывают, как политическая сила влияет на экономическую силу. Рубль мог бы стать важнейшим средством интеграции постсоветского пространства и не только его. вдобавок, более серьёзным, чем разнообразные политические проекты.

ФМ — Вернёмся к состоянию российской демократии. Вы сказали, что по сравнению с западными странами в России ведутся дискуссии чисто политические. Но восемь лет правления Путина склоняют и к другим наблюдениям. Это скорее — несмотря на патриотические и имперские лозунги, несмотря на «новую историческую политику» — движение в направлении деидеологизации общественной сферы в польщу власти технократов, таких, как Медведев.

МЛ — Деидеологизация — это, скорее, приём, а не содержание. Власть в России не могла себе позволить идеологию, поскольку это разрушило бы систему компромиссов, без которых государство не выжило бы. начнём с того, что Россия оказалась на краю пропасти. В 2000 году все доброжелатели жалели нас. Это происходило потому, что тот, кто вызывает жалость, не возбуждает ненависти. Страна была в политическом и организационном хаосе. Теперь, однако, появилась потребность в идеологии. Когда Путин встал во главе списка Единой России на выборах в Думу, он был недоволен тем, что у партии нет идеологии. Пять лет назад он не ставил бы вопрос таким образом. У нас хотя бы есть концепция реального суверенитета. И это не так, что якобы суверенная демократия является ширмой для специфики российской системы. Суверенная демократия основана на убеждении элиты что Россия, принимая во внимание исторические условия и современные обстоятельства, не может и не должна передавать свой суверенитет другим государствам или международным организациям. Потому что её могут быстро поделить и разграбить. Есть страны, которые передают свой суверенитет взамен за какие-то иные ценности, например, гарантию безопасности. К таким странам принадлежит Польша. И это не значит, что она не права. Она получила благодаря этому те, а не иные выгоды — только и всего. В то же время российская элита утверждает, что отказ от суверенитета уменьшает безопасность России. Сегодня способность сохранить свой суверенитет зависит от определенной степени политической и экономической силы. Суверенными могут быть США, ЕС как целое, Россия, Индия, Китай. Страны поменьше не имеют такой возможности.

ФМ — Суверенная демократия имеет и другое название, которым охотно пользуются её критики. Речь идёт об управляемо демократии. может быть, этот термин ближе к действительности?

МЛ — Российская политическая система — по своей сути, но не форме — ничем не отличается от реальных серьёзных западных демократий. Демократия в России управляема, но ведь любая демократия функционирует только тогда, когда её недостатки компенсируются определёнными механизмами. Об этом говорили ещё отцы-основатели Америки. По мнению Александра Гамильтона, народ — это огромный монстр, а демократия — это наиболее эффективный способ обуздать этого монстра. Американцы веками создавали компенсаторные механизмы. Ведь американская демократия не была сначала непосредственной и повсеместной. Только часть населения имела право голоса. В демократии всегда существовала неразрывная связь между правами и обязанностями. Современная демократия разрывает эту связь. Но в подобной ситуации правами можно манипулировать, потому что они не имеют никакого основания. Кстати, либеральная демократия в наши дни зависит от политической рекламы. Западные страны имеют претензии к России потому, что видят, как она похожа на них самих. Но есть и разница. Люди голосуют за Путина не потому, что он красивый или страшный. Они таким образом выбирают определённую модель жизни, будущего, политики. а в США нет существенной мировоззренческой разницы между электоратами демократов и республиканцев — хотя они во многих случаях словно бы с разных планет. Вот только американские выборы гораздо больше похожи на конкурс красоты, чем на политику.