Рыцарь, маг и пешка - Алиса Вишинград

у меня ничего нет!

– Мне ничего не нужно, правда. – Бо отмахнулся и подошёл поближе. – Вы меня не узнаёте?

– Да, сэр, – кивнула женщина, однако её страх ещё более усилился. – Вы человек Дуна. Вы должны сказать ему, что у нас больше ничего нет. Я отдала всё до последнего поросёнка. Прошу вас!

У Бо по затылку побежали мурашки. Вопль, который раздался в лесу, когда Дун рассказывал Бо и Нейту про шифр беглеца, был визгом свиньи! Единственной свиньи этой женщины, которую Траут весь день жарил на кухне. Он украл её.

– Я не человек Дуна, – поклялся Бо. – Я был с ним вчера, но я не имею отношения к этому негодяю.

Женщина осторожно взглянула на Бо.

– Я убежал из его дома, – признался он. – Поверьте мне, я тоже его боюсь. И он вызывает у меня отвращение. Он не тот, кем его считают, и он не такой, как я думал. Пожалуйста, позвольте мне вам помочь. Я хочу попытаться всё исправить.

– Никто не может этого исправить. – В голосе женщины появилась горечь. – Такова жизнь в этих краях. И если вы убежали от Дуна, то вам лучше не останавливаться.

– Я так и сделаю. Но сначала позвольте помочь вам, доказать, что я не тот, кем вы меня считаете.

Женщина переступила с ноги на ногу.

– А какая вам разница, что я думаю?

Она была права. Какая разница, что кто-то о нём думает? Важнее всего его поступки.

– То, что он с вами сделал, ужасно и невообразимо. Я хочу помочь.

Женщина плотнее натянула на плечи тонкую шаль. Она старалась смотреть Бо в глаза, но то и дело бросала взгляд на лес. Бо понял, что девочка прячется в зарослях чахлого колючего кустарника.

Бо не знал, что значит настоящая материнская любовь, но видел, как смягчался взгляд женщины, когда она смотрела на дочь.

– Клянусь, я не причиню вам вреда. И помогу, если вы мне позволите.

Страх, который придавливал женщину к земле и заставлял бежать, рассеялся.

– Вы и вправду хотите помочь?

Бо кивнул.

– Да.

– Тогда идёмте со мной. Здесь нельзя разговаривать. – Женщина перекинула мешок через плечо, обняла подошедшую дочь и повела их к крошечной лачуге в сожжённой деревне.

* * *

Лачуга женщины, которая издалека казалась вполне прочной, вблизи оказалась невероятно жалкой. Крошечная, продуваемая ветром и едва стоящая на земле, она клонилась в сторону и выглядела так, словно её мог сдуть даже самый лёгкий ветерок. Женщина делала всё возможное, чтобы содержать домик в чистоте, поддерживать огонь в очаге и прогонять грызунов, но всё тщетно. Она предложила Бо посидеть на тонкой подстилке из тряпок, которую они называли кроватью, но тот предпочёл сразу взяться за дело.

Пока женщина свежевала и готовила белку, Бо притащил дрова, набрал воды в ближайшем ручье и повесил на окно, из которого сильно дуло, лошадиное седло. Всё это время он мягко пытался расспросить женщину о том, как ей удавалось здесь выжить.

Она рассказала, что её муж умер от болезни, которая поселилась у него в груди. Двух её старших детей отправили в Работный дом, и за это она десять сезонов не платила пошлину. Это были сильные и здоровые дети. Женщина надеялась, что они выжили. Но когда пришло время, она отказалась сообщать о рождении своей младшей дочери. Девочка с рождения была болезненной. Она бы и половину сезона не протянула в Работном доме.

– Но поскольку я нарушила закон, я должна всё время её прятать, – сказала женщина.

– От сборщиков налогов из Поместья? – уточнил Бо.

– И других жителей. Мы все в равной мере ненавидим Поместье, но деньги могут нас прокормить. Немногие откажутся от такой возможности, даже если это будет стоить чьей-то жизни.

– Неужели люди так поступают? Доносят на своих соседей?

– Выживание превращает невообразимое в неизбежное. Я не могу их осуждать. Многие из них находятся в таком же положении, что и я, если не хуже.

Бо охватил гнев, но он подавил его. Это не поможет женщине.

– И поэтому вы платите Дуну.

– Он предложил нам защиту. Пообещал, что никому не позволит забрать её у меня.

– Пока вы будете отдавать ему всё, что имеете! – Бо был не в силах сдерживать гнев и начал расхаживать туда-сюда, но, сообразив, что стал похож на копию Самого, тут же остановился. Он сунул руки в карманы, чтобы успокоиться, и тут его озарило. Ответ был прямо перед ним. Простой и очевидный. Бо не выдержал и начал смеяться.

Женщина с дочерью забились в угол лачуги, и в их глазах появилось беспокойство.

– Простите! – воскликнул Бо. – Всё хорошо. Я не хотел вас пугать. Просто я такой глупый. Ответ всё время был у меня в кармане! Не могу поверить, что сразу об этом не подумал.

Под испуганными взглядами женщины и девочки Бо вытащил из кармана руку. Его лицо озарилось лучезарной улыбкой, способной осветить тусклую лачугу, и он высыпал в ладонь женщины пригоршню монет.

– Я… я… – Женщина тщетно пыталась подобрать слова, глядя, как в её ладонь сыплется медный дождь.

– Я знаю, что тут немного, – сказал Бо. – Но этого должно хватить на некоторое время.

– Немного? – Слабый голос женщины дрогнул. – Такого количества монет я не видела с тех пор, как была совсем маленькой девочкой. Когда-то моя семья владела землёй, хорошей фермой. Я почти ничего не помню, но знаю, что перед последней войной у нас были монеты, чтобы купить то, что нам нужно.

У Бо сжалось горло: женщина потеряла больше, чем он мог себе представить. После побега из Поместья Бо думал, что начал понимать, как жизнь других людей отличается от его жизни. Посещение Работного дома было похоже на удар обухом по голове. Тяжёлая жизнь людей в Нижних Средних землях разбила ему сердце. Даже те, у кого было достаточно средств, чтобы жить в Верхних Средних землях, жили в постоянном страхе. Но, как и дети из Работного дома, эта женщина и её дочь из Нижних земель были в крайне уязвимом положении. Они были никому не нужны. И всё из-за жестокости Поместья и отца Бо. Из-за слепоты самого Бо.

Бо снял куртку для верховой езды и накинул её на плечи девочки.

– Простите, что не смог вам помочь.

– Но вы нам очень помогли! – Женщина завернула монеты в ветхую тряпку, как будто они были настоящим чудом, и вернулась к горшку с рагу. – Прошу вас, садитесь. Еда скоро будет готова.

– Спасибо, – ответил Бо. – Но мне пора идти.

– Нет, вам следует подождать до рассвета, – настаивала женщина. –