Лёшка-"студент" - Александр Каменский-Мальцев

— Мама! — громко сказал он в полной тишине. — Нас папа зовет.

Вера растерянно оглянулась на японцев и подошла к креслу. Она положила руку на лоб малыша, но отдернула ее, так как рука попала в переплетение проводов.

— А что он говорит? — спросила Вера.

— Он к нам едет.

Мальчик отвечал с закрытыми глазами.

На экране, возле которого стояли японцы, высветились разноцветные графики, и один из ученых, глянув на монитор, нажал на кнопку. Из соседнего аппарата поползла бумажная лента.

— Он спрашивает, дядя Каверзнев с нами?

— Нет. Он уехал домой…

Вера отвечала сыну, но в ее глазах светилось недоверие. Она до сих пор не была убеждена, действительно ли сейчас ее сын разговаривает с отцом, но если бы Вера посмотрела на японцев, то она, может быть, изменила бы свое мнение. Судя по экранам компьютеров, соединенных с датчиками на голове Кости, в мозгу малыша сейчас происходила огромная работа. На экранах мелькали графики, цифры, а ученые напряженно следили за работой приборов.

— Он говорит, чтобы мы не выходили из больницы до его приезда, — продолжал малыш. — Ни в коем случае!.. — добавил он. — Чтобы я тебя никуда не отпускал.

— Я и так никуда не ухожу, — улыбнулась мама.

— Он говорит, что очень нас любит…

— Скажи, что мы его тоже!

— Эй, Ганс, ты что, решил всю дорогу проспать? Или тебе в «совке» спать не давали?

Ковалев открыл глаза. Машина стояла возле длинного дома, обвешанного плакатами, на которых была изображена самая разная еда.

— Тебе что, в занюханном Союзе не давали спать?

Ковалев почему-то обиделся.

— А ты давно королевой стала? — спросил он. — Или всю жизнь не там жила?!

— Вот сколько я знала совковых мужиков, все они чокнутые! — весело ответила Наташа. — Сначала вы материте Союз и соседей по дому, потом начинаете плакать, вспоминать, сколько у вас там друзей было, и какие они все хорошие!.. Потом снова материте «совок», но стоит с этим согласиться, вы в драку лезете!..

— Я не лезу. Чего стоим?

— Я, по-твоему, железная? Или мне покушать не надо? И еще кой-чего…

— A-а… Дошло. А где здесь это?

— Зайдешь в дверь и ищи другую с двумя нолями или с буквами «WC», только не советское «ц», а латинское… Хоть знаешь эту букву?

— Найду. Если что, спрошу.

— Интересно посмотреть, как ты про сортир спрашивать будешь, — ехидно спросила Наташа.

— А ты не пойдешь?

— Иди, я потом приду. Мне еще кое-что здесь сделать надо.

— Ну, лады.

— Да, кстати, возьми франки, а то здесь доллары могут не принять.

— Я думал, эта валюта по всему миру котируется…

— Котируется, только не всегда. Здесь сейчас идет пропаганда за объединение Европы, так некоторые, наоборот, перестали другую валюту брать, кроме местной. Это протест у них такой!

— Понятно, ты скоро?

— Скоро. Иди.

Лешка умылся в туалете, помял перед зеркалом небритое лицо и зашел в небольшой ресторанчик, находившийся в соседней комнате. Через минуту к нему подошел пожилой мужчина с полотенцем в руках.

— Месье? — спросил он и залопотал что-то быстро и неразборчиво.

— Кушать! — сказал Ковалев. — Ням-ням! — и показал перед раскрытым ртом, как он ест ложкой.

Француз попытался объясниться по-английски, сказал что-то, похожее на итальянскую фразу, но Лешка отрицательно крутил головой. Официант, или это был хозяин ресторана, махнул рукой, оставив попытку объясниться, и через минуту начал носить на Лешкин стол тарелки и блюда.

Он поставил перед Лешкой бутылку красного вина, стакан, обычный граненый стакан, точно такой же, какие подают в наших столовых, чем несказанно обрадовал Лешку, принес здоровенную миску с салатом, какие-то зеленые плоды и прямо к столу притащил большую сковородку с жареным картофелем, переложив его на тарелку на глазах Ковалева и посыпав сверху зеленью.

— Что тут у тебя, пир? — раздался голос Наташи за спиной Лешки.

— Обед, — ответил он, проглотив кусок горячего мяса.

— А почему так много? Это ты все заказал?

— Я ничего не говорил. Он по-русски не понимает…

— Месье! — звонко крикнула Наташа и добавила еще что-то непонятное.

У стола возник улыбающийся, готовый услужить приятным господам старик.

Наташа сказала что-то резкое и махнула рукой так, что улыбка быстро сползла с лица старика. Наташе ответил другой голос, громкий и визгливый, тоже женский. Через минуту Наташа кричала на женщину с огромным носом, появившуюся в зале, чтобы защитить старика, а та отвечала ей горта.

— Что случилось? — наконец смог спросить ошарашенный Лешка. — Что за крик?

— Я ему велела все унести, — сказала Наташа, усаживаясь за стол с видом победителя. — Ты же это все не заказывал!

— А они что?

— Они спорят!.. Он думал, нашел лопухов, сплавить хотел все, что залежалось! Да тебе никаких денег не хватит! Надо знать свои права!

Старик чуть не плакал. Он жалобно смотрел на гастрономическое изобилие, воздвигнутое им, и не знал, то ли ему уносить все это, то ли еще подождать, тем более, что носатая женщина продолжала вопить, защищая его.

— Скажи ему спасибо, и пусть все останется.

— Да ты что? — удивилась Наташа. — Нам это за двое суток не съесть!..

— Скажи, скажи! Я хочу, чтоб осталось.

— Ты что, миллионер!?

— Делай, что тебе говорят, — Лешка резанул ее взглядом, и Наташа повернулась к старику.

Старик что-то ответил, прижал руки к сердцу, обращаясь к Ковалеву, и скрылся за стойкой бара.

— Что он сказал? — спросил Ковалев, наливая в стакан вино.

— Поблагодарил… Сказал, что очень рад таким гостям, — неприязненно ответила Наташа.

— По-моему, он еще что-то добавил…

— Сказал, что тебе повезло с женой! — резко ответила девушка.

— А мне действительно повезло, — отпивая терпкое вино, сказал Лешка. — Что бы я без тебя делал?

Наташа подвинула к Лешке свой стакан и глазами показала на бутылку.

— Нам ведь еще ехать! — заметил Лешка. — А вино, хоть и слабенькое, но градус в нем есть! Гаишников не боишься?

— Здесь редко полиция останавливает, — отпивая вино, ответила Наташа. — Если не попадешь в аварию, конечно…

— Нам еще далеко?

— Километров триста.

Сейчас, когда Лешка наелся, он с удовольствием смотрел, как ест Наташа. Он вдруг подумал, что все равно доберется до далекой восточной страны, на знамени которой солнце, а не кровь, как у нас, ставшей сейчас такой близкой, и не надо для этого сдаваться властям, ему поможет Наташа, а если не сможет она, то он найдет других, вольно или невольно встретившихся на его пути, и пусть это будут именно те, кто сам ищет с ним встречи, он даже хочет этого, он сейчас полон сил и энергии, уверен в себе и сможет заставить врагов помогать ему, а не тем, с большими звездами на погонах, кто посылал ловить его…

— Ты ездить умеешь? — спросила Наташа, когда подошли к машине. — Сидел когда-нибудь за рулем?

— Приходилось… Но на такой не пробовал.

— Какая разница! На такой еще проще… Садись, а я отдохну.

Лешка сел за руль.

— Давай ключи, — сказал он.

— В замке.

— Ты так и оставляла, пока мы обедали? А не боишься, что угонят?

— Она застрахована. Да и заправить надо было. Масло долить…

— Ты и на заправку успела смотаться?

— Заправка за домом. А мотался сын хозяина. Здесь полное обслуживание, это же не «совок»! Чего сидишь, поехали!

Лешка повернул ключ зажигания, и мотор заработал. Он, волнуясь, выжал сцепление и включил скорость. Машина мягко тронулась. Действительно, вести ее оказалось проще, чем он думал. Уже через пятнадцать минут они неслись по шоссе, а спидометр показывал половину шкалы, что означало максимум для родных советских грузовиков, на которых до этого ездил Лешка. За рулем легковой машины он сидел впервые.

Через несколько часов запыленная «БМВ» въехала в Париж.

Наташа пересела за руль, долго крутилась по улицам, выспрашивала что-то у полицейского. Они несколько раз выезжали на широкую автостраду и снова оказывались в узких, таких, что даже разъехаться можно было с трудом, улочках, пока не остановились около обшарпанного старого дома, когда-то покрашенного в синий цвет.

— Пошли, — сказала Наташа. — Вроде здесь.

— А что там?

— Друг один. Он мне сделал вид на жительство в Швамбрии.

— В какой Швамбрии? Ты объясни толком, по-русски!..

— В Германии, а здесь русская колония. Этот дом купил один русский и отдал Армии спасения, — терпеливо объяснила Наташа. — А потом здесь начали собираться те, кто хочет остаться на Западе, а с документами непорядок. Кому визу выправить, кому — собрать доказательства преследований в «совке», как противника режима…

— А если соберут? Тогда что?

— Тогда дают статус политического беженца и пособие. Можно не работать!