Лёшка-"студент" - Александр Каменский-Мальцев

Они неслись по широкой автостраде, сильный мотор мощно толкал машину вперед, автомобиль мягко кренился на поворотах, и в салоне негромко звучала тихая музыка… Девушка, которую звали Наташей, о чем Лешка догадался спросить только при въезде в город, весело щебетала, рассказывая ему о красоте улиц, отдельных домов и кварталов старинного города, и знала об этом она довольно много, так как в Ленинграде, где она жила до приезда сюда, Наташа работала архитектором.

— А здесь кем работаешь? — спросил Лешка.

Девушка смутилась.

— Тоже стриптиз? Да говори ты, не стесняйся!

— Ну и что?! — девушка гордо вскинула голову. — Ничего особенного!

— А я ничего и не говорю. А почему архитектором не устроилась? Язык плохо знаешь?

— Да нет… Язык знаю. Просто другие они, эти немцы. Пробовала я, и фирму неплохую нашла, да не пошло…

— Почему?

— Да потому, что немцу, хоть он в два раза хуже меня пространство чувствует, дают хороший заказ на жилой дом, а мне, хоть и проекты у меня уже хорошие были, дают задание придумывать сарай для хранения шерсти!

— Ну и набила бы морду этому немцу! — усмехнулся Ковалев.

— Я и набила. Хозяину фирмы…

— Молодец! — восхитился Ковалев. — А за что?

— А он сказал, что я получу хороший заказ только после того, как пересплю с ним.

— Ну и… — Ковалев хотел сказать, что, мол, тебе мешало, ведь все равно за деньги раздеваешься, но, увидев вспыхнувшее лицо Наташи, поднял руки. — Молчу, молчу!.. А почему за тебя профсоюз не заступился? Здесь же демократия!

— Для этого надо членом профсоюза быть и, кроме того, иметь гражданство, а у меня ни того, ни другого.

— А как же ты здесь живешь? Машину как купила?

— Да здесь все не так! — Наташа засмеялась. — Привыкли вы там, в «совке», что на каждом шагу у вас паспорт требуют… Здесь годами люди живут и никому документы не предъявляют! Слушай, там у вас, говорят, жрать нечего, да?.. Здесь гуманитарные посылки собирают, продукты, одежду… Плохо там?

— Не знаю… — машинально ответил Лешка. — Я по магазинам не хожу…

— Слушай, так ты кем работаешь?

Автомобиль въехал на площадку, разрисованную желтыми полосами, и остановился. Наташа повернулась к Лешке и смотрела в глаза, ожидая ответа на последний вопрос.

— Наташа, мне надо попасть в Японию, — серьезно сказал Лешка. — А документов никаких…

— Как? — удивилась Наташа. — А как ты сюда прилетел?

— Долго объяснять. Скажи, при выходе к самолету паспорт компьютер проверяет?

— Какой компьютер?

— Ну, там я видел, что паспорт суют в щель, а на лицо пассажира направлена телекамера…

— Я не знаю, может, и есть уже такая система… Но я месяц назад летала в Цюрих, там ничего такого не было! Слушай, а ты где это видел?

— В зале, рядом с которым я тебя встретил…

— Так это же кассовый зал! — засмеялась Наташа. — Там не проверяют паспорта! Паспортный контроль только на посадке!..

— А тогда зачем в щель совали?.. В аппарат… И на экране цифры…

— Это, наверное, кредитные карточки. Ты что, ничего про них не знаешь?

— Да читал…

— Но если тебе обязательно надо в Японию, то без паспорта с визой тебя не пустят. У них строго…

— А как же в Цюрих летала? У тебя что, в Швейцарию виза есть?

— Мне проще! Я кофточку побольше расстегну, губки бантиком сложу перед таможенником, а для развития его воображения на личико побольше грима намажу, ну кто мою фотографию в паспорте рассматривать будет, если оригинал перед ним?.. Они глядят на другое!

— Лихо… Так как мне паспорт с визой добыть?

— Так у тебя действительно нет никаких документов?

— Да говорю же — нет! Есть чужие… Но они не пойдут.

— И тебе сильно надо?

— Слушай, Наташенька, мне очень надо!.. — взмолился Лешка, он забыл в эту минуту обо всех своих необычайных способностях, он хотел, чтобы эта девушка, уже потасканная жизнью, повидавшая многих подлецов дома и за границей, захотела ему помочь и помогла. — Это вопрос жизни и смерти!

— Есть у меня один друг, — задумчиво сказала Наташа. — Он мог бы помочь с документами.

— А где он?

— Был в Париже…

— А туда можно добраться?

— Вот если бы у тебя хоть какие-то документы были…

— Есть! — Ковалев достал паспорт. — Вот!

Наташа раскрыла твердые корочки, посмотрела на фотографию, на Лешкино лицо и скривилась.

— Загнил «совок» совсем, — сказала она. — Это ж надо! Чтобы наши оперы пропустили через границу с такой ксивой?! Да что они там, все спились?!

Лешка достал бумажник и высыпал на сиденье все, что там было. Наташа отделила пачку денег, среди которых были и доллары, и марки, откинув в сторону два пластмассовых прямоугольника.

— А это что? — спросил Лешка.

— Кредитные карточки. Тебе они ни к чему, ты же кода не знаешь?

— Нет, конечно!..

— Слушай, а ты не убил его? — Наташа смотрела на фотографию, выпавшую из бумажника, на которой мужчина обнимал женщину перед красивым двухэтажным домом.

— Нет. Он жив и здоров.

— Крутой ты парень! — сказала Наташа, быстро пересчитывая деньги. — Ну что ж, поехали?

— Куда?

— В Париж! Ты же хотел в Японию? А я знаю дорогу только через Париж.

Ковалев подумал и кивнул, соглашаясь. Сдаваться полиции не хотелось. Все равно они бы потратили кучу времени на проверку истории, случившейся с ним, а ждать было нельзя. Он не мог ждать у моря погоды, он хотел действовать.

Наташа включила зажигание, и автомобиль рванулся с места.

Ковалев смотрел на расстилающуюся перед ним дорогу и думал о том, что опять он едет в неизвестность, без четкого плана действий, зная, что против него настроен целый мир, что опять его ловят, но не чувствовал тоски безнадежности, быть может, потому, что сейчас, впервые за много лет беспутной жизни, он рисковал ради благой цели. Он ехал ради того, за что стоило рискнуть чем угодно, а своей жизнью — и подавно. Он опять был готов драться, получать удары и наносить сам, твердо зная, что защищает не только свою жизнь, но и жизнь своего ребенка, а даже кошка, маленький зверек, зажатый в угол собакой, бросается на своего врага и чаще всего — побеждает. Он сейчас гораздо опаснее кошки, и он знал это, но и его враги были гораздо страшнее собаки, даже бешеной…

Германию они проехали всего за несколько часов.

— Эй, Ганс! — услышал Лешка и очнулся.

Машина стояла на обочине, а Наташа смотрела на него.

— Это ты мне?

— А кому? Должна же я тебя как-то называть, тем более, что забыла твое имя.

— Меня зовут Алексей.

— Я тебя буду Гансом называть, как в паспорте, ладно? Скоро граница. Пограничники не всегда останавливают машины, но если остановят, что будем делать?

— Тогда я сам справлюсь.

— Как? Взятку дашь?

— А что, здесь тоже берут?

— Где теперь не берут… Но не у всякого!

— А ты давала?

— Я другое давала. И никто не отказывался! Так как поступим?

— Я же сказал, если остановят, я сам поговорю.

— Так ты же ни слова по-французски не знаешь!..

— Ничего, поймут…

— Смотри… Поехали?

— Давай.

Наташа неожиданно для Ковалева широко перекрестилась, подмигнула ему и тронула машину.

— Ты не гони… — посоветовал Лешка. — Там такие же менты, хоть и французы, а менты страсть как не любят быстрых!

— Не учи ученого!.. — огрызнулась Наташа и добавила газу.

Лешка откинулся на спинку сиденья и мысленно сосредоточился на тех, кто стоял на страже границы.

«В машине едут люди, каждый день пересекающие границу, — мысленно говорил он, пытаясь передать пограничникам образ знакомого автомобиля, много раз проезжавшего мимо поста, в котором ездит начальство, водившее дружбу с начальством пограничников, способным испортить им настроение. — Их не нужно останавливать! Нельзя проверять, они могут обидеться и пожаловаться!..»

Неизвестно, Лешкино ли внушение подействовало на пограничников или им самим было лень выходить из будки у дороги, но они с Наташей пересекли границу, даже не заметив шлагбаума.

— Ну, Ганс, ты в рубашке родился! — радостно сказала Наташа, увидев у дороги вывеску с надписью на французском. — Или кто-то за тебя Бога горячо молит!

Лешка вдруг вспомнил, что он давно не пробовал связаться с Костей. Он откинул голову на подголовник сиденья и закрыл глаза.

«Костя! — позвал он. — Малыш! Отзовись, если слышишь папу!.. Костик!..»

Мальчик, сидевший в кресле, весь опутанный проводами, открыл глаза, посмотрел на двух японцев в белых халатах, склонившихся к экранам, перевел взгляд на мать, скучавшую у окна в ожидании окончания процедуры, отвернулся от яркого света лампы, падавшего прямо на его лицо, и снова закрыл глаза.

— Мама! — громко сказал он в полной тишине. — Нас папа зовет.