Гелен Аму. Тайга. Пионерлагерь. Книга первая - Ира Зима

Пришел Ромка и сел к нам за стол, вернее, к Косте с Валерой, и стал живо обсуждать какие-то их заоблачные музыкальные темы; к Наташке подсел ее Митяй, они настолько углубились друг в друга, что вообще перестали присутствовать в общем пространстве. И, наконец, произошло чудо: Ванька решил перестать меня игнорировать, присел на стул с другого ряда, развернулся ко мне и улыбается во все глаза, а Горелка на горизонте уже желает, чтоб мой стул сгорел и желательно вместе со мной! Ну что делать, чувствую я такой яд, запущенный в мою сторону, конечно, на себя я его не беру, но все равно неприятно. Ванька цветет радостно, словно это не он не замечал меня несколько дней.

— Ну что, Сашка, готова дать бой соперникам? — и без пауз продолжает. — Кинула моего лучшего другана, и как мне разрываться между вами?

А друган сидит себе, болтает и в ус не дует, что ему оказывается нужна моя жалость.

— Цветет и пахнет твой Валевский, а меня ты кинул в самый трудный момент! — а сама подумала, что это к лучшему, а то сболтнула бы Ваньке лишнего — в такое его втягивать незачем.

— Я тут, я все слышу! — Валевский махнул нам рукой.

— Ну, жив же, видишь, Вань, я права, — а парни уже прислушиваются к нам.

— Что тут у вас происходит? — Костя любопытствует.

— Малая меня кинула, зазвездилась. Ты знаешь, она теперь наша «капитанша»? — Валевский вполне себе адекватен, все ужилось и встало на места.

— Да ладно, эта махонькая милая девочка? Да мы же вас сожрем! Даже неловко! — Костя, капитан команды «Факела», причем они чемпионы прошлого года, так что он не очень-то рисуется, но не такая уж я махонькая, он сам меня клеил все утро.

— Но новость приятная, что кто-то этого перца наконец-то кинул! — сказал Костя и протянул мне руку, чтобы я ее «отбила», но я и ответила. Валевский сам начал.

— Да я тут ни причем, затерялась в его колоритных поклонницах, мне их стандарты не потянуть…

— Как тогда играть собираешься с монстрами-то! — Костя прямо рисуется.

— Да порвет и все. Сашка действует напрямую! — Ванька счастлив, что мы с Валевским говорить начали, и ему не придется терпеть это тяжелое поле между нами, он стал тискать меня откровенно, впрочем, все как обычно, а Костя скис — не все посвящены в тонкости наших с Ванькой отношений.

После обеда и легкого «сон часа» для малышей, «актовый» наполнился зрителями, а меня стал потряхивать мандраж ничем не сбиваемый.

«Ну все, ничего не помогает, — думаю, — точно провалюсь!»

Представление началось с «показательной программы», ребята отыграли «Кошкин Дом», и на «дапстеп» я вышла автоматически, так столько гонять — и во сне уже не собьешься! Но время приближается к «Капитанскому зачету», и меня уносит, словно шквалом, очень хочется забиться в угол, в костюмерную за ворохи юбок, под коробки и мусор. Ванька видит, как мне плохо, где-то достал минералку ледяную, усадил на лавки и держит меня как беременную, переживающую токсикоз, головой вниз; и ничего не помогало, у меня даже губы побелели от напряжения. Но Наташка про меня не забыла, выхватила от Ваньки и загнала в чулан переодеваться, включила переносную лампу — она оказывается все заранее приготовила, заложила мои новые волосы локонами и накрасила замысловато лицо; почти ничего не заметно, а я совсем стала другая, оказывается, «тип» у меня такой — меняется с ретушью до неузнаваемости.

И я не преувеличиваю, правда, получилось «другое» лицо, и все, мандраж прошел! Встала, подтянула очень узкую юбку, в которой трудно сделать шаг, жестом настолько привычным, словно вот «такая» я и есть, и все получилось. Не замечала «присутствия» этой «другой» в себе, и вот «она» вылупилась, развернула плечи — я-то слегка сутулая, а у «этой» осанка строевая, и ни одного лишнего суетливого движения в арсенале она не держит. Вышла как будто всегда так и было, а Наташка ахнула своей работе и зачислила себя в «гении преображения». Вот такая «другая» появилась я из чулана, и ни разу не зажимаясь от своего вида, и не стесняясь, прошла в сторону сцены, и уверена, что из наших меня в начале никто не узнал. Они разобрались в этом, когда я была уже в зале и легко и спокойно начала делать то, что так хорошо умею делать, всю свою жизнь только к этому моменту и готовилась! Костя выступал очень круто, но он почему-то сначала смущался, глядя на меня, видимо не мог поверить, что именно со мной провел все утро; я ободряюще ему улыбнулась, он мне облегчено подмигнул, и мы вышли на «ничью». Когда, наконец, я выбралась, совершенно очумевшая за кулисы, какое-то время стояла тишина, потом все наши начали меня трогать, буквально проверять: я ли это, а Наташка стала стукать им по рукам, одергивая такое беспардонство:

— Моя работа, обращайтесь, из вас тоже чего-нибудь вытащу! — она ужасно горда, что фокус так удачно сработал.

Наташка самодовольно смотрит на меня, и только кисточки в зубах ей не хватает как маститому художнику; я прыснула, ну она очень смешная сейчас, и ступор коллектива схлопнулся, все стали поздравлять меня и друг друга — мы хорошо поработали! Потом отыграли «СТЭМ», так называются музыкальные миниатюры, обычно поставленные на «социальные мотивы»; наша «сценка» про абитуриента, пытающегося поступить в ВУЗ разными способами, в том числе и с помощью взятки — тема горячая: половина наших ребят сами «первокурсники», а тем, кто в зале, поступать предстоит в ближайшие годы; и все получилась «на ура»! Так что еще пару раз я переодевалась, то в профессоршу неподкупную, то в студентку, у которой денег нет, а есть масса побочных талантов; это были запланированные, пусть и не менее яркие преображения, но уже с не столь шокирующим результатом, и все пошло намного спокойнее. Оглашение приговора получилось таким: из восьми команд прошли «Факел», «Космос» и «Тайга»! И следующий тур состоится уже в «нижних» лагерях, «полуфинал» стартует, когда из другой «восьмерки» команд отберут «тройку» лучших, что значит — в кратчайшие сроки нам придется готовить новую «программу». Ну и дела — у нас получилось!

— Зарецкая, ты нас всех на уши подняла, но не расслабляйся, задрала «планку», так мы тоже подтянемся. До встречи в «финале»! — Костя из «Факела» трясет мне руку не как милой барышне, с которой он кокетничал с утра, а как достойному сопернику, и приятно это намного больше, чем когда он мне льстил как девице!

После игры в лагере затеяли обязаловочную дискотеку и даже «сладкий стол» устроили. Наташка исчезла с Митяем, не дожидаясь результатов игры, мол, и так все понятно. Ванька меня напоздравлял и отправился лечить нервы своей Горелке, которая считала, что уже избавилась от меня, а тут снова такое безобразие. Мне же сегодня пришлось устроить такой «перевертыш», что даже на Валевского нет сил пялиться, тем более к нему подтянулись новые жертвы его харизмы и обступили диджейский пульт со все сторон. Поэтому переодеваться в чулане за сценой я не стала, видеть Ромку «в девках» мне все же неприятно, и прямо в театральной белой юбке-пачке, сварганенной из простыней, и с Наташкиными вещами в руках, кроссами наперевес, все еще в лодочках, плетусь в корпус. Ощущение странное чувствовать себя такой, наверно, красивой; волос много и они легкие, слышу, как их мотает ветром за спиной, что очень непривычно: коса-то висела статичной тяжестью; мои ноги в зарекомендованной временем обуви и ведут себя иначе, не ребячатся, а строго держатся в «форме», идут как-то слишком ровненько. Вот привыкла, что мое «внутреннее» всегда объемнее, богаче, и временами я словно «не здесь», но сегодня все изменилось, я вывернулась, вывалилась «наружу», и моя внешняя грань проявила себя настолько остро и полно, что мне кажется это мир обнимает меня так, прикасается своим осознанным дыханием, приветствует меня здесь и ждет моего следующего шага.

Иду наверх по аллее в полном одиночестве, в лагере темно и пусто, младшие отряды уже на «отбое», старшие все в дискотечных огнях и на свиданиях, которые в корпусе никто не проводит; у нас полно лирических мест, располагающих если не к стихосложению, то к самозабвенным чувствам вполне. Но сегодня не завидую никому — такая я новая, мне еще только предстоит осознать свое «место» и чего это такое со мной произошло, действительно это «я» или просто так сильно вжилась в «роль»… думать сил нет, «спать» — мое желание! Подхожу к нашему корпусу, там пристроен чулан, он повернут к лесу, в обратную от аллеи сторону, и уходит глухо в подвал, там стоят всякие совки-веники, старые стулья и стремянки, ведра и другая нужная мелочь. И мне неожиданно показалось, что я увидела тень, метнувшуюся от подвала под елки, потом все замерло, а я прибавила ходу, ведь тут нет никого, и если я вижу «призраков» так отчетливо, что даже елки шевелятся, то пора мне Тае «сдаваться» и начинать плотно лечить мозги. И я бегом устремляюсь в наше здание, что не просто на десятисантиметровых, выточенных в спицу каблуках, но рука подтягивает сзади, слишком реальная рука, и я успокоилась: призраки так точно не могут; поняла, кто это, не глядя, просто от усталости я перестала отслеживать его местонахождение. Егор прихватил меня со всем шмотьем и подтолкнул в темное, все скрывающее нутро подвальной пристройки. «Охренеть как мило!» — хотела высказать ему я, но…