Гелен Аму. Тайга. Пионерлагерь. Книга первая - Ира Зима

— Ну что? Мне сколько их держать так, у ребят «наряд», и мне нужны более веские причины, чтобы снять их отсюда вообще, а так перекур и они снова начнут работать.

Мне трудно понять, что я вижу внутри себя, парни-рабочие наверху с любопытством выглядывают, сверкая окурками, мелкие камни крошатся, а я уже приноравливаюсь к скале, чтобы залезать. Егор тянет истерично меня за куртку:

— Спятила? Совсем уже, ты две недели лежала как бревно, все атрофировано, рухнешь!

— Отвали, лучше рухнуть, чем всю жизнь жить с ней, вот представь, что она всюду будет таскаться за тобой!

— Кто таскается?

— Алена, она от меня не отстанет… она тут, — я вывернулась от него и полезла с особой прытью наверх, повинуясь мышечной памяти, не сильно примеряясь к уступам, и ему меня теперь не достать.

Работяги наверху вскрикнули, отползли, я на них наорала, что хватит сыпать на меня камни, а Серега стал ругаться на Егора, что он меня выпустил; пока они препирались, я забралась на треть до вершины, ракурс возможно и нужный, но задницей горизонт мне уже не видно, без страховки не повертишься тут. Вот кусты, вросшие в скальные породы, и за ними скала, казалось, расходится; завернула за прицепившуюся чудом сосенку, тонкую, но пушную, и за ней оказался припрятан грот. Не помню о таком, так я обычно по другую сторону забиралась, о гроте надо было знать, за кустами и прочно вросшими соснами вековыми тут и не видно его. Привыкнув к тени и остудив глаза от прямого света солнца и его бликов, я увидела кусок брезента, ну и запах еще тот, перебивающий вонь от дохлой рыбы, выбитой течением и раскиданной тут по берегам. Нестерпимость ароматов заставила меня быстро пролезть наверх, так и мое тело самопроизвольно начало мелко дрожать, перекуливаюсь из обрыва, работяги от меня врассыпную, как от прокаженной отскочили, вскрикивают, а я перекатываюсь под елки и начинаю реветь, просто реву и все. Егор снизу кричит, а я киваю Сереге головой:

— Она тут, вызывай «бригаду», точно тут, — кричит Серега Егору вниз уже без всякого сарказма.

Серега показал рабочим отбой, и я поплелась в медизолятор лагеря, пока приедет бригада, то да се, а мне надо спать, просто спать без игл и проводов, Таи в палате нет, она в городе, я завалилась на кушетку и заснула без снов вместе с падающим за окраину леса солнцем. Егор меня разбудил к полудню следующего дня, когда Алену уже подняли и увезли для всяких сопутствующих процедур, он ее, конечно, опознал, а я уже видимо стала свободной, не слышу ее присутствия, мы собрались и поехали домой:

— Все-таки она Игоря достала, шантажировала наверно, вот он и решил, что так проще, он ее скинул на палатку и сразу подтянул до грота, спустился со снаряжением, мы нашли дюбеля, и запихал в грот, поэтому так все быстро вышло. Помнишь, камень был мокрый, он спустился, видимо вымыл его и так же по стене наверх, пользовался снаряжением обильно, как на лифте поднялся, там и подъемные опоры остались, всюду следы… Ты знаешь, я всегда считал Игоря немного неумным, мягко говоря, а тут такое!

— Так он псих, это другой ум, наверно так…

«Нормальные даже в мыслях не придумают убить», — думаю я.

— Только знаешь, одного не пойму, в день «финала» все сходится, но одно выпадает и по смыслу, и по времени, я тебе не говорил… Утром в тот же день нашли Толика Уткина в своей кровати мертвым уже, вся кровь из него вышла, резанули его как оленя, оленеводы так режут ведущую артерию, они кровь маралов так собирают… — Егор смотрит из окна «ракеты» на Енисей задумчиво, а я на сверток у меня в руках, простая оберточная бумага с надписью «Зарецкой», я нашла его у Таи в комнате и прихватила собой, раз мне предназначено. Машинально разворачиваю его, а там белая майка с отпечатком Джона Леннона и Йоко Оно в период пижамной акции «Peace of the World».

24.08.2014

Геленджик

Зимина Ирина Васильевна (01.02.74 г. Красноярск)