Древние Боги - Дмитрий Анатольевич Русинов

выше её возможностей. Он хотел узнать, что с ними будет через несколько дней, недель, месяцев. Что их ждёт в будущем, что они смогут получить от Древних, и как сложатся их отношения? Неужели они так и будут бояться тех, кто пришёл к ним с миром? Неужели не начнут доверять, и не пустят далеко в Улей, чтобы виги увидели именно тех, кого они считают Древними Богами, и уповают на их могущество?

* * *

Глава 16.

– Ваша милость! Ваша милость!

В просторный шалаш, сложенный из разлапистых еловых веток ворвался Дерк, и в почтении склонил голову. Теперь в нём было трудно признать когда-то бывшего слугу. Кажется, он возмужал, окреп, взгляд стал жёстче, и внимательнее. На нём ладно сидела кольчуга, шлем подобран по размеру, и хотя он всё ещё не слишком уверенно владел мечом, не был лишним в его одеянии.

Парфтек дёрнулся, поворачиваясь на зов, и отводя взгляд от весело потрескивающего огня, горящего в центре шатра, спросил:

– Что случилось, друг мой?

– Ваша милость… Я знаю лишь то, что к Гердаю прибыл гонец из Россы, привёз свиток с приказом от наместника Иштера, и боярин хочет видеть вас немедленно.

Накинуть на плечи меховой плащ, застегнуть его серебряной фибулой дело нескольких мгновений, и уже на ходу натягивая узкие, кожаные перчатки, лорд тут же отправился за своим бывшим слугой. Он уже и не представлял его даже мысленно, как слугу, как харвелла, как человека второго сорта. Им пришлось много пережить, не раз спасать жизни друг другу, так разве Дерк не заслужил к себе такого уважительного обращения?

Много воды утекло с тех пор, как Парфтек вынес когда-то последнее судебное решение, но он помнил его так, будто это произошло только вчера, и он помнил даже чувства, клещами тревоги, жёстко обхватившие его сердце. Три года золотых рудников и штраф в тысячу монет только за то, что воевода Снежных Барсов самовольно взял сто бочек земляного масла, чтобы отстоять Волчьи Ворота, и не пропустить врага короткой дорогой к Вольфбуру. Ещё тогда он почему-то подумал, что лорд Фельмор недолго будет удерживать власть в своих руках, а Сатвел, ослеплённый жаждой наживы, никогда не будет иметь поддержки среди простого люда.

После того, как они с Дерком каким-то чудом избежали расправы в лагере перманов, и смогли скрыться, он смотрел на свою жизнь совсем по-другому, и ему казалось, что он стал чище, благороднее, и уже никогда не сможет совершить какого-то гадкого, низкого поступка. Что-то ещё слегка покалывало его сердце, но он уже знал, как избавиться от этого, заслужить прощение, и вернуться к своей семье в Вольфбур. Семья! Что с ними? Как они? Может, давно уже перестали верить в то, что он жив, и молят Бессмертного Тэнгри, чтобы он вернул им любимого мужа и отца? Сколько слёз, должно быть, утекло уже, а сколько ещё утечёт! Наверное, стоит найти способ, послать им весть о себе, и успокоить? Но священная гора Эрпон в осаде, и у боярина Гердая пока нет планов освобождать Вольфбур. Он понимает, что с такими силами как у него, об этом нечего и думать, и ждёт, когда из Россы придёт подкрепление – «Железнобокие», ещё сохранившие роту верности истинному царю, Аласейа.

Это было как вспышка молнии в кромешной тьме. Как будто только что перед ним стояла большая, непреодолимая стена, и вдруг она рухнула, оставив после себя кучу обломков. Когда-то в детстве, давным-давно, дед рассказывал ему, что где-то у подножия священной горы Эрпон есть подземный ход, ведущий прямо в ратушу. Его прорубили в скале несколько сот лет назад «тёмные», чтобы захватить Вольфбур, но что-то у них не получилось, и они бросили эту затею. Может быть, это всего лишь сказка, легенда, но он помнил каждое слово деда, как найти лаз. Разве это не шанс попытаться проникнуть в осаждённый город, и дать надежду его защитникам? Надо обязательно сказать об этом Гердаю!

Всего несколько десятков шагов до палатки боярина. Ничтожнейший срок в жизни человека, а сколько можно за этот короткий промежуток времени увидеть, услышать, почувствовать, и обдумать. Сегодня в лагере царило необычайное оживление. Это ощущалось с утра. В воздухе висело что-то развесёлое, разухабистое, как перед большим праздником, после какого уже будет всё равно, что с ними будет, и будут ли они вообще живы. Среди множества шалашей запорошенных снегом, горели костры, пахло дымом, жарящимся мясом, свежесломленными еловыми ветвями, подтаявшим снегом, и лорду даже показалось, что он уловил слабый, едва заметный, дурманящий запах лугового сена. Слышалось, как где-то стучали топоры, с лязгом скрещивались клинки, ржали лошади, и всё это перекрывал беззаботный, весёлый смех, будто не было войны и смерти. От всего этого хотелось самому безудержно смеяться, выпить вина, закусить жареной олениной, и послушать разговоры воинов у жарко горящего огня.

Стражники перед входом в палатку молча расступились, и Парфтек услышав чей-то невнятный разговор, понял, что боярин в палатке не один, и похоже, что им придётся держать совет, и вместе принять какое-то нелёгкое решение. Но разве это может испортить приподнятое настроение? И, улыбаясь, лорд вошёл в шатёр, сразу же увидев Норбера, в плаще из шкуры волка, резной столик, невесть как оказавшимся в палатке посреди дремучего леса, в стороне от оживлённых дорог, разложенную на нём пергаментную карту, несколько кресел, и самого Гердая.

– Пусть ваши мечи напьются кровью врага! – Произнёс Парфтек, всё ещё улыбаясь.

– И тебе пасть в битве. – Отозвался лесовик, как-то странно ухмыляясь, и оценивая бывшего судью быстрым, внимательным взглядом.

– Из Олькбарта ко мне прибыл гонец с приказом от наместника Иштера. – Сразу же приступил к делу Гердай, подойдя к столу, взял с него развёрнутый свиток, скреплённый красной, сургучовой печатью, и перевязанный алой лентой.

Лорд выжидающе промолчал, и боярин продолжил:

– Он приказывает мне вернуться в Россу, сложить оружие, и отдать себя вместе с воинами в руки правосудия.

– И что же ты намерен делать? – Осторожно спросил Парфтек. Он и не сомневался в том, что боярин не выполнит приказ наместника, пусть тот хоть пожалует ему новые земли, или какую-то почётную должность при дворе. Пробыв какое-то время в одеянии шута Гердай уже никогда не поверит самозваному царю, и никогда не признает его на троне.

– Я хорошо знаю наместника, и знаю, какой суд меня может ждать. Что бы там ни было, что бы я ни сказал, меня, и моих воинов