Морок (СИ) - Горина Екатерина Константиновна

— Что, если поймут? — задавал он вопрос потолку.

— А ну как узнают? — спрашивал он у стен. — Что тогда?

Совершенно вымотанный внутренней борьбой с самим собой и постоянными разговорами со своей натурой, Вениамин закрыл лицо ладонями и заплакал.

В какой-то момент он понял, что никакого руководителя из него не выйдет, он просто растерянный умный мальчик, которому постоянно нужен чей-то добрый совет, а для того, чтобы управлять людьми или магами нужно быть в какой-то мере уверенным в себе, наглым мудаком. Главное качество руководителя — не сомневаться. Решил колдовать — колдуй! Решил убивать — убивай! И не сомневайся! А пока сидишь и думаешь, как бы всем так сделать, чтобы хорошо было, никакого руководителя из тебя не выйдет.

В детстве Вениамина мама заставляла на праздниках лезть на высокий столб, на самой вершине которого крепился петух или пара сапог. Вениамин ненавидел эти самые праздники, он не мог спокойно, как и все, веселиться. Напротив, он ждал каждого такого дня с ненавистью и страхом, что его опять заставят лезть голым по мерзкому длинному столбу за глупой приманкой. Так было нужно, и он, будучи ребенком, не рассуждал, зачем и кому это нужно. Просто лез и ненавидел праздники, и этот столб, и то, что там, наверху. Все, что он смог в свои ранние годы — это сбежать в места, где не бывает праздников, где целыми днями люди сидят, уткнув носы в книги, мусолят пальцы и шуршат страницами. И никаких праздников! Ни-ка-ких! Да! Он просто взял и сбежал оттуда. Но всю жизнь его преследовала эта мучительная необходимость — лезть вверх. Необходимость, раз и навсегда заданная его матерью, как вращение Солнца вокруг Земли, необъяснимая, непонятная, но всегда одна и та же необходимость.

А сегодня впервые в жизни, он сам себя спросил: «Зачем ты, Венечка, на столб-то лезешь?» И впервые сам себе ответил. Ответил честно, как на духу: «Да не знаю я!»

И сам себе позволил не лезть. Просто вот так, сесть на кровать и не лезть никуда. Пусть лезет тот, кому надо, кто может, кто хочет. А ему, Вене, не надо этих диалогов самого с собой о том, что допустимо, что нет. Ему, Венечке, не надо бессонных ночей и этих расстройств, не надо ему этого постоянного ожидания интриг и козней. Да чихал он на это все! У него есть все, чего нет — то наколдует!

И ему стало легко, как будто тяжелый камень, который носил он с самого детства на плечах своих и который вместе с ним рос, удалось сбросить. И Вениамин сел на кровать, закрыл лицо ладонями и заплакал.

* * *

Только начало золотить верхушки сосен. Только красным своим плащом едва коснулась заря дальней стороны леса, а Миролюб уже стоял с мешком за плечами, поворачивая лицо к восходящему солнцу. Тут же переминался с ноги на ногу Иннокентий, дрожа от холода, рядом терла сонные глаза Лея. Казимир суетился, деловито раскладывая дорожную требуху по карманам и напевая что-то себе в усы.

В коридоре послышалась возня, и через мгновение оттуда показался бледный, измученный, но чрезвычайно радостный и сияющий Вениамин. Подмышкой он держал круг хлеба, который, вероятно не лез в котомку, а подбородком зажимал голову сыра:

— Я с вами! — сказал он сдавленным голосом.

— Что ж это? — удивился Миролюб. — Ведь ты главный тут, как же остальные без тебя?

— Пошли они на х. й! — радостно ответила Вениамин. — Я не начальник им. Мне бы самому за себя ответить, а не так чтобы за толпу.

— Ну что ж, — оглядел всех Казимир. — Бориса берём?

Лея тут же, при этих словах, мгновенно стряхнула сон и засуетилась:

— Конечно, берём, они его убьют тут!

— А остальные что? — уточнил ещё раз старик.

— Ничего они ему не сделают, — засмеялся Миролюб. — Они ж как дети. Им не до него. А вот он им напакостить сможет. Возьмём его, пожалуй, дойдём до деревни, там оставим.

— Иди, девка, приведи его сюда…

Лея, стараясь не выдавать торопливости в своих движениях, нарочито медленно двинулась в сторону плененного красавца.

— Да поживее ты, — подбодрил её старик.

Девушка гневно сверкнула очами в его сторону, благодаря в душе за возможность более не прятать своё желание поскорее развязать Бориса.

Через мгновение с той стороны залы послышался сдавленный женский крик. Вениамин вздрогнул: точно такой же он слышал ночью. «Значит, то была Лея!» — подумал он. И снова душа его заметалась в сомнениях. Ведь он полагал, что могла уйти Матильда, и тогда от команды ничего не оставалось вообще. А теперь, когда он понял, что теряет только одного Миролюба, его страх отступил, и на его место снова забралось желание возглавить команду магов. Вениамин сильно тряхнул головой, пытаясь выкинуть тяжёлые раздумья:

— Нет, мамочка, тебе надо — ты и лезь!

— Что? — переспросил Иннокентий.

— Песню пою, про маму, знаешь такую? — засмеялся Вениамин.

— Убилииии, — завыла Лея.

Мужчины бросились на её стон. Перед ними на лавке сине-белый с перерезанным горлом лежал Борис.

Лея рыдала. Остальные стояли, понурив головы, но каждый думал о своём.

Казимир думал: «Хорошо, что Бориса не стало, теперь не надо волноваться, что связной меня не заложит, а то ведь действительно не поверили бы мне эти малыши, а я к ним уже привязался».

Вениамин ухмылялся: «Надо же, я думал, это они так чавкают посреди ночи, потому что целуются, а оно вон как, он, может, чо сказать хотел этой дурище перед смертью, а не мог. А она ему про любовь… Кому нужна эта любовь, когда знаешь, что вот-вот подохнешь?»

Иннокентий озорно косился на труп: «Вот оно! Вот оно! Всё, о чём мечтал! Приключения, может быть, и мои подвиги! Всё уже здесь, оно уже началось. А я-то всё только думаю, что будет, когда они случатся. А они — вот они уже! И старый товарищ! И компания верных друзей! И прекрасная Лея…» Тут Иннокентий закашлялся и поправил себя в мыслях: «И прекрасная Матильда!»

Лея, как будто поняла, о чем думает ее жених, глянула на него тотчас, как на провинившегося котёнка. Иннокентий скрутил фигу за спиной, глазами давая понять: «Только ты, моя хорошая! Только ты!»

Миролюб, который не думал ни о чём в этот момент, кроме того, что, если видишь труп с перерезанным горлом, значит надо найти убийцу, прервал молчание.

— У кого-нибудь есть какие-то мысли об этом?

— Да-а, — искренне протянул Вениамин, — теперь не надо тащить его за собой. Это должно облегчить нам путь.

— Тьфу ты, Веня, ты не выспался сегодня. Ты пойми, его убили сегодня, возможно….

— Возможно…, - протянул за ним Вениамин.

— Возможно… — Миролюб дал ему вторую попытку.

Вениамин набрал в грудь побольше воздуха:

— Воозмоо…

— Убийца — кто-то из нас, — Казимир отвесил книжнику суровую затрещину и поставил точку в диалоге.

— Спасибо, старик, — отозвался Миролюб.

— Не выспался, да? — Лея как-то очень ласкова вдруг стала к Вениамину. Она медленно поднимала руки вверх, скользя по своим бёдрам, потом, достигнув талии, упёрлась в нее, подходя ближе к книжнику. — А что это ты не выспался, голубчик?

Вениамин, не видевший отродясь в жизни ласки никакой, помимо материнской, но много читавший о женщинах в книжках, мгновенно оттаял и поплыл, не умея сдержать улыбку.

— Да, — тихо сказал он и покраснел.

Лучше бы он ничего не говорил, просто стоял молча и краснел. Но Вениамин был крайне неопытен в общении с женщинами, а поэтому на беду свою пытался перебивать девушку, которая стояла перед ним расставив ноги, уперев руки в боки, хищно изогнув шею и при этом задававшую вопросы. Вениамин не знал, что существуют вопросы, на которых нет правильного ответа…

Поначалу, как любой мужчина, он не слушал её речи, просто любовался Леей. Его тревожило одно: он узнал короткий всхлип, это означало, что прекрасная фея — убийца. Однако, разве могла эта тонкая, ранимая, нежная душа свершить такое злодейство? На мгновение Вениамин вслушался в её голос, осознал смысл слов, ответил на пару вопросов честно и открыто и скоро понял, что эта хрустальная дева может и убить, и растоптать, и потом ещё раз убить, и при этом её ресницы даже не дрогнут.