Великие любовницы - Эльвира Ватала

Романтическая история, и чтобы так грубо, прозаически кончилась? Да ни за что на свете, народ ли сказал, историческая ли достоверность, теперь уже до правды добраться трудно, но существует из столетия в столетие передаваемая легенда, которой верит тот, кто хочет верить. Будто бы Елизавета во время горячей любви их с Эссексом дала ему свой перстень, который бы подобно магическому заклинанию «сезам, сезам, откройся» открывал бы перед ним любые двери тюрьмы, отменяя любые приказания Елизаветы, стоило только показать этот перстень. Как же должна быть оскорблена в своих чувствах Елизавета, если Эссекс предпочел умереть, но не передал ей этот перстень, чтобы получить свое прощение? А она, может, только и надеялась на то, что Эссекс в последний момент таким путем купит себе прощение. Но, оказывается, он передал перстень, а придворные интриганы сознательно утаили это от королевы, и вот теперь ее умирающая фрейлина на ложе смерти сознается в этом грехе и просит простить ее. Елизавета не простила. Но не простила она и себя, со времени смерти Эссекса совершенно впав в черную меланхолию. Целыми днями, молчаливая, понурая и, кажется, ничего не понимающая, сидела в кресле, погружаясь в свои невеселые думы. Оплакивала смерть самого дорогого и любимого человека, которого ни любить, ни простить не смогла никогда?

Кровавый альков Клавдия Тиберия

Это случилось, конечно, в Риме. Только там было много и Тибериев, и Неронов, и Цезарей, и Октавианов, так что перепутать их совсем нетрудно. Мы расскажем о внешне отвратительном Клавдии Тиберии, жестоком, но хорошо образованном и очень даже немолодом, когда он на императорский римский трон уселся после убийства своего племянника, знаменитого деспота и самодура Калигулы. А кровавый альков касается его жены Мессалины.

Вы, конечно, знаете, что ее имя давно уже стало в устах народа нарицательным именем, как символ неудержимого распутства и нимфомании. И иной какой не слишком осведомленный в истории и литературе супруг вполне правдоподобно может и сейчас брякнуть своей жене: «Вырядилась Мессалиной», не вполне понимая, что это означает, имея в виду платье с большим декольте, поскольку Мессалина чаще вообще без туники ходила.

Но вернемся к ее мужу Клавдию Тиберию. Он и жестокая, и одновременно жалкая личность. Его, заикающегося, неуклюжего, хромоногого, с отталкивающей внешностью, вечно слюнявым ртом, никто, даже собственная матушка, серьезно не воспринимал, и все над ним, кому не лень, надсмехались. А Калигула, грозный самодур римский император, которому Клавдий Тиберий дядей приходился, так прямо издевался над ним. Чего только с ним не вытворял! То в гневе с моста в ледяную воду бросит, то заставит из своего кармана свои карточные долги платить, то последнее платье с себя снять и ему, Калигуле, подарить, а того ничего не брало. Из любой воды, как говорится, сухим выходил. И не только, он даже умудрялся еще и польстить императору, так сказать, расположение того снискать. И нередко подшучивал над самим собой и своей находчивостью жизнь себе спасал, которую у необузданного Калигулы раз-два плюнуть лишиться было. Головы он, как луковки, по меткому замечанию одного из историков, срывал без всякой видимой причины, а тут причина была. Клавдий Тиберий осмелился предстать перед лысеющим Калигулой во всем блеске своих великолепных рыжих волос. «Как ты смеешь являться ко мне во дворец с такой чуприной? — в гневе закричал император и тут же приказал слугам: — Снять ему голову!» Те опешили и не знают, что делать, на всякий пожарный случай уже за мечи схватились, но Клавдий Тиберий еще пуще закричал: «Чего уставились, олухи? Не слышите, император приказывает снять мне волосы». Словом, своей находчивостью жизнь себе спас.

Анна Клевская, жена Генриха VIII. Художник Г. Гольбейн-младший.

И такие изуверства этот жестокий император творил, что, конечно, тирана убили, его жену тоже, а дочь головенкой о мраморные стены дворца, «аж мозги брызнули», как один хроникер описывал.

Клавдия Тиберия тоже убить хотели, он за портьерой прятался в это время. Но по странному стечению обстоятельств, когда его местонахождение открыли, один из легионеров закричал, может, от испуга: «Да здравствует император!», другие подхватили, и так вот пятидесятилетний Клавдий Тиберий совершенно случайно стал римским императором. Конечно, ему для начала было предложено свои личные дела в порядок привести. А то больно уж не все с его женами понятно. Правда, в Древнем Риме, где поголовно кровосмешение происходило, женились и на сестрах, и на племянницах, и на собственных тетушках, трудно было порядок требовать. Но все же…

Два его предыдущие супружества с римлянкой Ургуланиллой и Элией, от которых родился сын и дочь Антония, были признаны недействительными. Клавдий Тиберий получил развод, поскольку утверждал, что его заставили жениться, сам он никаких чувств ни к первой, ни ко второй жене не имел. А вот третью жену, красавицу Мессалину, он безумно любит — глубоко и сильно. И даже его отцовские чувства, которых абсолютно не чувствовал ни к умершему одиннадцатилетнему сыну от первой жены, ни к дочери Антонии от второй жены, вдруг обнаружились во всей своей полноте. Насмотреться и налюбоваться не может на сыночка Британика и Дочь Октавию, которых ему Мессалина родила. И все уговаривает жену самолично детей грудью кормить, но Мессалина категорически отказалась: она там не будет свою красивую грудь женским молоком портить. Словом, мамки деток выкармливали. А так во всем остальном жена, каких днем с огнем не отыщешь. И умная, и раскрасавица, и скромная, и добродетельная. Днями и ночами Клавдий Тиберий своим римским богам молился, что ему такое счастье, наконец, послали после двух неудачных супружеств. Мессалина, действительно, очень умная и хитрая была. Чтобы вполне свободно свои развратные наклонности проявлять, ей большая свобода нужна была. А как ее получить, если внешне отвратительный, хромой, заикающийся и даже иногда мочившийся по ночам Клавдий Тиберий так плотской страстью к жене горит, что ни одной ночи в ее спальне не пропускает! Она на хитрость пустилась! «Дескать, любимый мой муженек, моя страсть к тебе, некогда раздиравшая меня, как огнедышащий дракон, несколько начинает затухать, того и гляди совсем заглохнет. А все потому, что наше ложе стало таким повседневным и даже скучным. Чтобы мою страсть к тебе разогреть, нужна нам разлука небольшая. Ну, скажем, несколько недель отдельно поспать. Разлука в таком случае очень даже благожелательно на секс влияет, а посему разреши мне свой дворец построить и там себе спальню устроить, где я денно и нощно буду о тебе думать и свою страсть к тебе развивать».

Ну, наивный Клавдий Тиберий про которого родная матушка сказала: «Сшитый природой на скорую нитку», поморщился, конечно, от печальной перспективы будущего сексуального поста, но спорить с Мессалиной не стал: и впрямь нужна разлука, чтобы любовь ее с новой страстью к нему разгорелась. А она уже прекрасно знает, что будет в том дворце делать и какие замечательные оргии устраивать. Но чтобы пресечь ненужные разговоры, которые могут дойти до ушей Клавдия Тиберия, мужа предупреждает: «Ах, дорогой Клавдий, мои враги будут шептать тебе, что я веду двойную жизнь, как распутница живу с гладиаторами, актерами там разными. Так вот, во имя нашей горячей любви ты не верь этим сплетням, хорошо?» А сама как танк на Клавдия Тиберия своей красивой грудью наступает и целует его, и ласкает. Ну как тут не дать торжественное обещание? Не только обещал Мессалине сплетням не верить, но еще и с некоторых подданных слово взял, что будут они ее слушаться беспрекословно абсолютно во всем. Один актер довольно знаменитый (он трагиков хорошо исполнял) по фамилии Мнестер переспросил для верности: «Во всем слушаться?» — «Абсолютно во всем», — подтвердил Клавдий Тиберий. Ну, Мнестер успокоился несколько: Мессалина с некоторого времени его совращала, а он боялся гнева Клавдия Тиберия. Но раз муж требует приказов жены слушать…

И вот, дорогой читатель, в отдаленном дворце начинаются такие дикие оргии, что даже видавший виды Рим вздрогнул. Мы, конечно, знаем, что с моральностью в Риме испокон веков плохо было. Там, как сказал историк И. Шерр, «деморализация шла попутно с его цивилизацией»[68]. В этом чудном лесе из храмов, дворцов, форумов, театров, цирков, портиков, триумфальных арок, как в котле, кипел разврат, разврат, сопровождаемый жестокостью. И Мессалина в этом отношении — лучшая его представительница. Никто не мог отказаться от ее сексуальных притязаний. Если кто противился, того ожидала смерть. В ход шло все: отрава, меч из-за угла, меч от руки палача, когда Мессалина жаловалась мужу и Клавдий Тиберий приказывал неугодного вассала его жены прикончить. До такого дикого разврата дошло сладострастие Мессалины, что однажды, охладев к молоденьким и хорошеньким мальчикам, она вдруг почувствовала сексуальное влечение к своему отчиму, старше ее мужа на пять лет. Мать Лепида, находящаяся под полным влиянием Мессалины, не возражала против такого полового кровосмешения, но Силан (так отчима звали) ни в какую. Ему нравственность его, видите ли, не позволяет после жены с ее дочерью в постель улечься.