Пушкин и пустота. Рождение культуры из духа реальности - Андрей Ястребов

Для ТВ идеи, слова не есть первичная реальность, они являются производными от самой природы ТВ (визуальный характер, демократизм, ориентация на репортерскую «объективность» подачи, а потом уже – формат передачи, идеология канала, вкус и квалификация редакторов, темперамент, активность ведущего и т. д.).

Пока включен телевизор…

Столкновение мнений на ТВ безгранично, оно почти не знает ограничений и запретов и, главное, в отличие от книги, не руководствуется пышной фразеологией моралистического толка. В этом ключе жизненная квалификация зрителя не вступает в конфликт с общим настроением ТВ рождать иллюзию, которая реальнее любой действительности, но главное, более приятна. Реальность отдельного человека никогда не бывает столь интересной, чтобы в ней хотелось пребывать или наблюдать не отрываясь. Человек нуждается в своей реальности, но что это такое, не знает практически никто. Действительность, состоящая из исполнения насущных потребностей, усиленная почти несбыточными или отсроченными в реализации мечтательными проектами, утомительна сюжетной повторяемостью и обидной неспешностью движения к осуществлению намеченного.

Медиареальность и жизнь не имеют ничего общего, они никогда не совпадали. При этом медиареальность намного убедительнее, чем хаотическая жизненная событийность или логика воплощения идеала, прописанная в книге.

Пока включен телевизор, ТВ предлагает нескончаемый процессуальный праздник, претендуя тем самым на статус даже не альтернативной, а единственной реальности, в которой осуществился мечтательный проект. Зритель приглашается в карнавализованный мир, превращающий самые скучные элементы действительности в эффектные страсти, робкие ноты ожиданий – в торжество звуков, красок и бодрых идей. Зритель приглашается в чудесную и отталкивающую страну, в которой, как писал недурной художник традиционного печатного слова, «свинья, подмигивающая тебе и улыбающаяся от уха до уха по поводу своей беконной судьбы, всегда будет стоять между тобой и тем, что происходит на самом деле. Светские фотографии и телевизионные объявления всегда будут стоять на пути того, что происходит. Всегда найдется какая-нибудь яркая диорама, которая не даст человеку посмотреть на драку и услышать истину».

Ресурс достоверности жизненного факта или сюжета ограничен возможностями и квалификацией человека. Медиапродукт, предлагаемый зрителю, общедоступен, удобен и универсален, соответственно, при всех своих издержках, более доказателен. Весомость и убедительность медиапродукта проявляется на всех уровнях ТВ. Взять хотя бы новостные программы. Частным оценкам обывателей невозможно конкурировать с толкователями-экспертами. Главная задача создателей новостей – суметь подать событие, откалибровать соответственно компромиссу между идеологией и ожиданиями потребителей, вписать в ряд фактов, сопроводить идеей системности, вызвав тем самым волновой резонанс аудитории. В результате горизонты политического, социального пейзажа сужаются до концепции, излагаемой декламатором-исполнителем того или иного текста.

Дикторы, композиция подачи информации, аналитики-пропагандисты становятся кордоном между событием и потребителем информации о событии.

Задача ТВ-экспертизы выявить наиболее предпочтительное событие, повысить рейтинг не столько факта, сколько припрятанной в нем идеологической = товарной составляющей: ТВ «взвинчивает эмоциональный накал, что заставляет каждого думать, что ему делать и как вести себя в более значительных жизненных ситуациях». «Эти торговцы, эти чтецы новостей, продавцы политики и Бога, – негодует герой Э. Кэмерона, – эти люди, которые каждый день прислушиваются к настроениям и желаниям своих клиентов, куда им идти, когда разразится беда? Эти непризнанные актеры, каждый день изливающие перед нами свои эмоции, чтобы лучше продать нам мир…»

Пышно поверхностный либо скрупулезный уровень аналитической презентации факта или его идеологической составляющей нацелен на изменение их значимости (от гротескной оценки до редуцирования), но, что более важно, повышает зависимость потребителя от информации. ТВ-аудитории предлагается концепция новой религиозности: телевизор из проводника информации превращается в ее демиурга, который является источником мира, отражает его, переосмысливает, курирует и затем прикрывает реальность слоем иллюзий, настолько убедительных и безальтернативных по характеру подачи и по источнику, что связь человека со своей действительностью прерывается.

Роб-Грийе задал не случайный для философии и эстетики ХХ века вопрос об источнике повествования: «Кто описывает мир в романах Бальзака? Что это за всеведущий, вездесущий рассказчик, который находится одновременно повсюду, который видит одновременно и лицевую, и изнаночную сторону вещей, который одновременно следит и за изменением выражения лица, и за ходом мысли, который сразу знает и настоящее, и прошлое, и будущее любого приключения? Это может быть только Бог.

Только Бог может претендовать на объективность. Тогда как в наших книгах, напротив, именно человек видит, чувствует, воображает – человек, находящийся в пространстве и во времени, обусловленный своими страстями, такой же, как вы или я. И книга рассказывает только о его опыте – ограниченном, ненадежном».

Роб-Грийе произнес очень важное слово, характеризующее источник книжной информации, – Бог. В ХХ веке ТВ неотступно демонстрирует свою надчеловеческую природу, оно претендует на роль демиургического сакрального начала и относится к сфере священного, в сознании потребителя ТВ питается сверхъестественными загадочными силами и лежит в табуированной области мышления.

Творимый ТВ мир подается как событие откровения. ТВ-Бог всезнающ и всепримиряющ. У ТВ-Бога нет конца и начала. Оно ежедневно творит и пересотворяет мир по законам, ведомым и неведомым только ему самому. Это, своего рода, книга Бытия, в которой есть все. Все ответы, проблемы, подсказки и решения. Всё – до тайны, до неприличия откровенности, до искомой полноты.

ТВ-Бог дозволяет все – и безумство ернического разума, и мыслительное вегетарианство, и репризный бисер эстрадной пошлости. Здесь пародия граничит с философским кабаре, скепсис – с провидческой силой вечного слова. Часто тревожное тремоло настроений становится аккомпанементом к аккордам сюжета об апокалипсисе, который, нет сомнения, сменится любовной историей об отечественных гангстерах, перестрелками на фоне буколических пейзажей в стиле Тургенева.

В мире, в котором не имеет никакой ценности все, что не обладает рыночной стоимостью, ТВ-Бог для эскапистов продумывает маршруты отступления, балансируя между молитвой и суесловием, от бунтарей требует нечеловеческих сил сопротивляемости, иных склоняет к философскому диссидентству. Для тех, кто свирепо повздорил со своим вторым «я», ТВ-Бог требует прекратить депрессию. Он остроумно вписывает архетипы в реальность, играет с диалектикой и метафизикой, работает со стереотипами массового сознания, иронизирует над заблуждениями.

Книга основывалась на феномене избранности читателя. Чтобы быть достойным великого слова писателя, человеку для начала необходимо было выучиться грамоте, воспитать вкус, принять эстетические правила игры. Книгу нужно было уважать, любить, доверять Автору-Демиургу, устрашаться его упреков, каяться, исправлять себя. Данные правила игры, рожденные рецепцией Библии, были перенесены и на профаническое авторское слово. Именно отсюда вырастает весьма спорное утверждение о поэте, который в России больше самого себя.

ТВ не унижает человека, оно не склонно к нравоучениям, диктаторским замашкам, насилию, оно ограничивается задачей сделать жизнь обывателя чуть более сносной. ТВ-мир основан на фигуре баланса, столь необходимой чаяниям человека, ощущающего свою социальную, философскую, бытийную неполноценность. ТВ предлагает бесконечный набор услуг, удовлетворяющий запросы широчайшей клиентуры. Не нравятся, к примеру, зрителю новостные передачи, переключай на зверушек или на спорт.

ТВ-Бог созидает идею единостепенного равенства всех. Перед ТВ-Богом не может быть избранных и парий. Если у тебя есть телевизор, ты погружаешься в мир, который предстанет перед тобой во всех деталях и многоцветии событий, от тебя ничего не утаят: «Для Бога не существует человеческой уникальности: перед ним все равны. – Убежден Д. Коупленд. – Сами же мы замечаем друг в друге несметное множество особенностей. Я слагаю стихи о лошадях; ты мастеришь вешалки в форме совы; у него стрижка, как у того парня с экрана; она знает столицу каждой страны».

В отличие от писателя, который, получив слово, пускался обвинять современников в небрежении моральными принципами, ТВ толерантно, оно показывает, показывает, показывает без перерыва на сон или обед. За это обыватель прощает телевидению многое. После очередной инвективы в адрес бессодержательности и неморальности ТВ, обыватель со всей искренностью готов тотчас озвучить мысль Ф. Ницше: «Необходимо очень много моральности, чтобы быть безнравственным в утонченной форме».