Пушкин и пустота. Рождение культуры из духа реальности - Андрей Ястребов

И. Кальвино, Если однажды зимней ночью путник

Писаное слово имеет в разных культурах не только разное значение , что связано со сменой контекста, но и разный вес или статус . В некоторых культурах слова циркулируют свободно, охотно произносятся и довольно легко публикуются, поэтому их рыночный вес низок . В других культурах слова дозируются строже, поэтому, в соответствии с известным экономическим принципом, котируются высоко . В таких культурах текст – опасен, книги – маленькие бомбы. Более того, можно повысить стоимость слов, если перенести их в другую обстановку – скажем, положить в портфель и доставить куда-нибудь на самолете. Значит, ценность слов определяет среда, как видно из того, что происходит сейчас…

М. Бредбери, Обменные курсы

Поставщики реальности

...

РЕЧЬ ДЛЯ ЛИФТА

ТРЕУГОЛЬНЫЕ КРУГИ…

Людям хочется во что-то верить, поколение агностиков устало от агностицизма. А людям очень хочется хоть во что-то верить. Хороший писатель как-то сказал: «Люди не верят в то, во что им предлагают верить, и верят в то, во что им предлагают не верить». Отсутствие веры подменяется мифами. Каждый день мы узнаем из телевизора о том, что очередная ненормальная родила на борту НЛО, что фермер с утречка обнаружил на своем поле треугольные круги, что наконец-то вчера вечером разгадана тайна пирамид, а до обеда выяснилось, кто на самом деле написал «Гамлета», а в Ватутинках давеча отрыли Святой Грааль…

Наши дома благодаря ТВ забиты такого рода информацией.

Почему нам нужны ТВ и мифы? Да хотя бы потому, что мы утратили веру. Живую веру.

Ученые смотрят на всю эту возню с поиском смыслов, наморщив нос. А зря! В глубине души мы все верим в то, что хоть откуда-нибудь вдруг снизойдет на нас правда… Некая невероятная правда.

Из книжки ли. Из телевизора. Всем очень хочется правды…

Кстати, а зачем нам нужна правда?

Об эффекте объективности книги и ТВ

Рамки любого исследования (книги, многотомника, статьи) слишком ограничены, чтобы можно было ринуться в основательные рассуждения о феномене объективности культуры, то есть ее способности дать человеку некий удовлетворительный образ реальности. Обращение за справкой по вопросу, что есть «удовлетворительный образ мира, предлагаемый культурой», к философии от Платона до Фуко и Дерриды, со всей очевидностью доказывает, что слово объективность следует не единожды закавычить по причине его приблизительного и максимально метафорического характера.

Поэтому удачнее было бы затронуть совсем не феномен объективности, а эффект объективности или иллюзию объективности, представляемые книгой и ТВ.

Любые торжественные отчеты об объективности книги во многом являются результатом как идеологического лукавства, так и искреннего восторженного отношения к классике историков литературы и верных им читателей. Под объективностью (расширим смысловое поле распространенным, но очень неудачным вариантом: «правдивостью») книги принято подразумевать факт ее «убедительности», соответствия ожиданиям читателя, его условным представлениям о мире. Именно здесь и возникает чрезвычайно важная проблема, связанная с предельно искусственными художественными средствами, посредством которых создается иллюзия правдивости.

Обвинение СМИ в манипуляции общественным мнением сегодня повсеместны. Разоблачение СМИ – едва ли не самая популярная тема самих СМИ. Казус заключается в том, что манипуляция сознанием и есть единственное назначение СМИ, которые сегодня являются безусловным владельцами и медиаторами информации. Маршаллу Маклюэну принадлежит афоризм: «The medium is the message» – «Медиум – это послание». Разовьем мысль: массмедиа и владелец информации, и медиум, проводник информации, осуществляющий посредничество, своеобразный спиритический сеанс между аудиторией и эфиром – чем-то метафизическим, но отмеченным предельно плотной субстанциальной реальностью. Массмедиа является обособленной действительностью современного общества, изолированной и открытой системой со своей философией и правилами функционирования.

ТВ – одна из действенных составляющих массмедиа, оно автономно контролирует саму информацию, но и, что более важно, механизмы и принципы ее отбора. ТВ самостоятельно назначает тот или иной факт на роль информации, а другой освобождает от какой-либо значимой вестнической нагрузки. Сегодня мало кто представляет и может объяснить, что такое информация, в каких дозах ее предлагать, если вообще предлагать? Сколь она мне необходима? Какое отношение события на севере Африки имеют к жителю Костромской области? Насколько актуальна для канадца проблема темпов рождаемости в Австралии? Так или иначе, все новостные темы на ТВ принимают гипертрофированно актуальный характер, информация отмечена правом держаться в воздухе и сознании, и зрителю приходится принимать на веру ее несомненную значимость.

Концентрация информационного вещества на ТВ столь высока, временной формат настолько ограничен, что зрителю предлагается много больше материала, нежели он способен осмыслить.

Задача создания рефлексивного пространства не входит в полномочия ТВ, осмысление произошедшего не является его задачей. ТВ-событийность аналитически разговорчива и обладает видимостью. Роль ТВ – навязывать миру визуальную и информационную зависимость под эгидой идеи: «События происходят – мы их только фиксируем».

Об идее «объективности»

Безусловно, идея «объективности» на ТВ списана с литературы и газетной журналистики. Установка ТВ на дарование зрителю всего спектра «информации и ничего более» (известный казуистический лозунг «Без комментариев») имеет неоднозначный философский подтекст.

Грэм Грин в романе «Тихий американец» изложил эволюцию профессиональной репортерский позиции. Поначалу герой занимает нейтралитет по отношению к происходящему: «Я в этом деле не замешан. Не замешан. Меня оно не касается. Если жизнь так устроена, пусть дерутся, пусть любят, пусть убивают – меня это не касается. Моим собратьям по перу нравится называть себя корреспондентами – слово, которое может означать „соответчик“, – я же предпочитаю титул репортера. Я описываю то, что вижу, и ни в чем не принимаю участия. Даже своя точка зрения – это тоже своего рода соучастие».

Еще некоторое время герой сопротивляется реальности, отстаивает право сохранить статус объективного свидетеля, противоречащее его профессиональным обязанностям: «Я не хочу становиться на чью-нибудь сторону. Кто бы ни победил, я буду только свидетелем, репортером. Всегда есть обходной путь, да я, впрочем, не заметил, чтобы наши газеты так уж почитали истину».

Постепенно на своем печальном опыте герой постигает истину: профессия репортера не признает наблюдателей, заставляет человека присягнуть в верности той или иной идеологической позиции: «Рано или поздно человеку приходится встать на чью-нибудь сторону. Если он хочет остаться человеком».

Усилим и чуть отредактируем тему Грина: если человек хочет сохранить работу на том или ином канале ТВ.

Этический элемент профессии репортера активно обсуждается ТВ. Вопросы, приглашающие к дискуссии, как правило, касаются частных коллизий, не затрагивающих самой философии ТВ, но, главное, идеологии ТВ, например: объемы допустимой информации, качество, принципы («любая информация лучше, чем ее отсутствие»), пределы провокационности, ангажированность, соотношение радикализм/компромисс предлагаемой информации и т. д.

Подобных вопросов применительно к книге, автору и читателю никогда не возникало. Если даже кто был уличен в ангажированности, резонанс дискуссий в дотелевизионную эру был весьма скромным.

Телевизионная игра в объективную подачу новостей или объективную аналитику – это что-то вроде присутствия при заключении пари об исходах пари, заключаемых кем-то другим. То есть акт присутствия при полной иллюзии зрительской значимости зависит от игр, происходящих где-то очень далеко. В другом, виртуальном мире. Зрительские инвестиции в пари – соучастие, заинтересованное отношение, даже интерактивное голосование – никак не влияет на политические либо идеологические стратегии тех, кто определяет эти стратегии. Но иллюзия соучастия остается и настойчиво пропагандируется ТВ.

ТВ определяет условный индекс потребительской уверенности, который если на что и влияет, так это на саму потребительскую уверенность, снижающую процент депрессивных настроений. В результате, любая новость или прогноз – от политических до экономических, как правило, выглядят весьма оптимистично, независимо от прозвучавших в передаче устрашающих цифр или умозаключений. ТВ – это оптимизм, которого так не хватает обывателю, и который редко когда проникал в художественную словесность.