Театр китового уса - Джоанна Куинн

class="p1">– Это сделали дикари? – спрашивает Дигби.

– Нет, – говорит она. – Я сама. Чтобы доказать, чего стою.

– Ты это сделала? – говорит он. В лесу кричит сова, и Дигби снова вздрагивает. – Почему ты не подала мне сигнал, Криста?

– Я знала, что смогу, Дигс.

Мгновение он молчит, а затем говорит актерским голосом:

– Мы должны поспешить в замок, чтобы перевязать ваши раны, мой господин.

Он ведет ее сквозь деревья домой, периодически оглядываясь через плечо.

В темноте своей спальни над конюшней мистер Брюэр прикуривает сигарету, пока Моди спускается по лестнице и ускользает в ночь так же тихо, как пришла. По выходным, когда жена и сын уезжают, Моди появляется и исчезает из его постели, как кошка.

Он не припоминал, чтобы старался устроить это – у него в Хаммерсмите были старые знакомые, к которым он мог бы заглянуть, охвати его желание, – благодарные женщины, что звали его Билли, что помнили его амбициозным молодым человеком, хорошо известным в пабах западного Лондона мужчиной, чьей задачей было везде пролезть без мыла, – и все же он не совсем удивился, когда однажды поздним вечером появилась Моди, материализуясь в темноте, будто во сне.

Она никогда не объясняла причин своих поздних визитов, да и вообще немного говорила, что Биллу Брюэру, человеку, который двигался по миру, предугадывая требования и минимизируя ущерб, нравилось. Не задавай вопросов и все такое. Только однажды, в мгновение праздного любопытства, он спросил:

– И что же ты делаешь тут, Моди?

И она оценивающе взглянула на него сверху вниз, устроив ладони на его груди, как ей нравилось, и сказала:

– Тренируюсь.

Репетиция

Июнь 1928

[СЦЕНА: Ветхий домик у галечного пляжа. Амбар с соломенной крышей, полный полузаконченных картин и с плюшевым слоненком на колесиках. Декорации изображают стену замка. Репетиция.]

ТАРАС [рисуя на земле черту]: Зрители будут смотреть отсюда. Включается свет. Кристабелла, теперь ты начинаешь постановку.

КРИСТАБЕЛЬ: Входит Ахиллес.

РОЗАЛИНДА: Ахиллес – это мистер Тарас?

КРИСТАБЕЛЬ: В тысячный раз да. Автор начинает наш рассказ.

УЧИТЕЛЬ ДИГБИ В РОЛИ АВТОРА: Теперь я? Прекрасно. «Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына, грозный, который ахеянам тысячи бедствий соделал: многие души могучие славных героев низринул в мрачный Аид и самих распростер их в корысть плотоядным…» Ох, как дальше?

КРИСТАБЕЛЬ: «Птицам окрестным и псам».

[Входят дикие дети – на четвереньках, рыча и лая.]

КРИСТАБЕЛЬ: Греки собираются, чтобы обосновать войну с Троей.

ФИЛЛИ [размахивая табличкой с надписью ВОЙНА]: Война. Война.

ХИЛЛИ: Добавь жизни, дорогая, ну же.

РОЗАЛИНДА: А мне где быть?

ОВОЩ: Здесь, со мной, мама. Мы в Трое.

ТАРАС В РОЛЛИ АХИЛЛЕСА: «Должно нам, вижу, обратно исплававши море, в домы свои возвратиться, когда лишь от смерти спасемся».

ОВОЩ [шепотом]: Ахиллес не хочет сражаться, мама. Он хочет вернуться домой.

КРИСТАБЕЛЬ: Можно ответственные за морские эффекты займутся делом?

[Бетти Брюэр, Моди Киткат и мадемуазель Обер, работники сцены, костюмеры и богини, пробегают, волоча за собой синие ленты.]

УЧИТЕЛЬ ДИГБИ В РОЛИ АВТОРА: «Услышала вопль его матерь, в безднах сидящая моря, в обители старца Нерея. Быстро из пенного моря, как легкое облако, вышла, села близ милого сына, струящего горькие слезы…» Горькие слезы? Здесь нет ошибки?

КРИСТАБЕЛЬ: Богиня, на сцену. Нет, мы решили, что рыбы не нужны.

[Дикие дети с рыбами входят и уходят.]

МИРТЛ В РОЛИ АЯКСА: «Выи им подняли вверх, закололи, тела освежили, бедра немедля отсекли, обрезанным туком покрыли вдвое кругом и на них положили останки сырые». Это не моя реплика, но я ее обожаю.

МАДЕМУАЗЕЛЬ ОБЕР В РОЛИ БОГИНИ: «Или на славу Приаму, на радость гордым троянам бросят Елену Аргивскую, ради которой под Троей столько данаев погибло, далеко от родины милой?»

РОЗАЛИНДА: Почему она смотрит на меня?

ОВОЩ: Ты Елена Аргивская, мама.

РОЗАЛИНДА: Она могла бы не смотреть так сердито.

ПЕРРИ В РОЛИ НЕСТОРА, ГРЕЧЕСКОГО ЦАРЯ: «Если ж кого я увижу, хотящего вне ратоборства возле судов крутоносых остаться, нигде уже после в стане ахейском ему не укрыться от псов и пернатых!»

УИЛЛОУБИ [лежа на земле посреди места для зрителей]: Браво, старик.

УЧИТЕЛЬ ДИГБИ: В этой пьесе полно собак.

[Дикие дети лают.]

КРИСТАБЕЛЬ [ударяя по декорациям]: Никакого лая!

ЛЕОН ДИКИЙ В РОЛИ ПАТРОКЛА [указывая на диких детей]: Quand allez-vous faire les choses, vous ècervelès fils de putes? Zut alors[29].

КРИСТАБЕЛЬ: Париса похищает Афродита. Миссис Брюэр, это вы. Если не можете поднять рук в этом костюме, просто поманите его пальцем.

РОЗАЛИНДА: Я сейчас что-то делаю?

КРИСТАБЕЛЬ: Нет.

ТАРАС: Вы должны лицом показать, что мужчина, которого вы любите, – дилетант. Мужчина, который предпочел красоту мудрости.

УИЛЛОУБИ: Я возвращаюсь домой выпить. Вы отлично справляетесь.

Загадочные путешествия голосов в ночи

Июнь 1928

Она дает сигнал после ужина – тянет за мочку уха, шмыгает носом – и это значит: наверх. Сегодня ночью мы поднимемся наверх. Они встречаются в чердачной спальне девочек. Там с помощью подставленного к окну стула и не любящей высоты Ов на стреме в коридоре они помогают друг другу выбраться из окна – как пара акробатов, по очереди подтягивая и толкая.

На крыше они на мгновение прислоняются к фронтону, прежде чем начать свое обезьянье восхождение по черепице к коньку, отправляя к краю крыши шматки мха. Их место назначения – группа печных труб на самой верхней точке крыши. Между этими высотными колоннами Кристабель и Дигби обустроили еженощное гнездо.

Сидя бок о бок, они занимают то же воздушное пространство, что и летучие мыши, совы и мотыльки, собратья по ночным воздушным путешествиям. Быстрый вихрь летучих мышей, подброшенных тряпок хлопающего крыльями хаоса; призрачное парение белолицых сипух в елизаветинских воротниках; тихие шлепки неуклюжих мотыльков о чердачные окна. Иногда далеко внизу они могут разглядеть кого-нибудь, например бродящего по лужайке Перри с трубкой, на макушке которого красуется кружок редеющих волос.

– Никто никогда не смотрит наверх, – говорит Дигби, устраивая подбородок на руке. – Я не должен забывать смотреть вверх.

За выпадающим кирпичом печной трубы спрятана жестяная банка для печенья с сигаретными карточками, французским словарем и записной книжкой. Еще Дигби и Кристабель оставляют в ней друг другу письма, поэтому она служит тайным почтовым ящиком. Огарок свечи, воткнутый между черепицей, дает достаточно света для чтения или писания, а оловянные солдатики Дигби выстроены в желобе вдоль края крыши: тонкая линия обороны. Иногда слышно, как их зовут по именам, и как же сладко молчать и скрываться вместе.

Кристабель достает из кармана два яблока