Театр китового уса - Джоанна Куинн

спящую сестру и запрыгивают в кровать, чтобы закрыть глаза и позволить ночному небу крутиться и вертеться без их участия.

Илиада

Июнь 1928

Для Кристабель Чилкомб и его окрестности всегда были местом постоянства. Солнце каждый день следовало по одному маршруту, описывая над головой дугу подобно отправленному в полет мячу для крикета. Галька на пляже задумчиво стучала, когда накатывала и отступала волна. Поля, округлые поля и древние деревья, на которых она и только она вырезала свои инициалы. Надежное тихое место – первое, на что обращали внимание посетители, когда затихал рев моторов их автомобилей. «Боже, разве тут не тихо?» Ответ был неизменным: «Да, заходи в дом», будто подвергать себя такому большому объему тишины было как-то неразумно.

И все же в утро показа «Илиады», когда Кристабель открывает чердачное окно, она чувствует свежий ветер, летящий к ней издали, за много миль, через сверкающее море, с быстротой тени аэроплана. Он настал. День. Ее день.

Ничто не похоже на себя. В животе Кристабель ерзает комок, подобный мышиному гнезду. Есть завтрак кажется абсурдным. Ов бормочет под нос реплики, жуя овсянку, а шерстяная борода уже обвязана вокруг шеи. Дигби скачет по чердаку на одной ноге. Откуда-то доносятся звуки лихорадочной активности. Еду доставляют. Стулья переносят с места на место. Из деревни привозят сборные столы на козлах.

Эта непривычная суматоха продолжается весь день, и Розалинда в самом ее сердце надзирает над декором и едой. Бетти с полным ртом булавок готова внести последние поправки в костюмы. Блайз и мистер Брюэр отправлены украсить тропинку через лес бумажными китайскими фонариками, и к раннему вечеру сам коттедж преображается руками Тараса, Хилли, Филли и Миртл. Длинные отрезы ткани свисают с окон второго этажа до земли, где вонзенные в землю колышки превращают их в шатер для предводителей греков. Флаг с нарисованным галеоном реет с колпака на трубе. Перед амбаром стоит фанерная крепостная стена осажденного города Трои, украшенная Тарасом ракушками. Разноцветные стеклянные бутылки со свечами отмечают край сцены.

Все сорняки и колючки убраны, трава между зданиями подстрижена, и одолженные деревянные стулья и шезлонги заполняют места для зрителей. Кристабель аккуратно раскладывает на все места написанные вручную программки, пока Ов, следуя указаниям Розалинды, кладет срезанную в саду розу поверх каждой, придавливая сверху галькой. На пляже стоит большой костер из плавника, который они зажгут в последнем акте, чтобы окончание разыгралось на фоне поднимающегося пламени. Все готово; пустая церковь ожидает прихожан.

Но придут ли они? Кристабель лично доставила все приглашения местным. Она позаимствовала у мистера Брюэра карту, реквизировала у мальчишки мясника велосипед и – после болезненного дня самостоятельных попыток выучиться езде на нем – провела неделю, носясь по округе с приглашениями сильным и достойным Южного Дорсета.

Было волнительно разыскивать адреса, идти по карте подобно исследователю. Она и не знала, что столько деревень было спрятано в долинах. Осмингтон, Саттон-Пойнтз, Челдон-Херринг, Тайнхэм. Густые летние изгороди так нависали над узкими тропинками, что издалека казались непроходимыми, но, когда Кристабель приближалась, взвизгивая тормозами, путь открывался подобно тайному ходу. Теплыми вечерами она катилась мимо полей, полных торжественно жующих коров, и затухающий зов кукушки следовал за ней в сумраке.

Розалинда могла ничего не знать о Елене Троянской, но она знала – Кристабель это с неохотой признавала, – как организовать мероприятие. Вызывала уважение та хитрость, с которой она собирала то, что было ей нужно. Она привлекла портниху, знакомую Филли, к созданию костюмов и лаской уговорила викария отдать ей практически все, чем он владел. Розалинда даже сама написала приглашения, сказав:

– Если хочешь позвать правильных гостей, личное участие – это все.

Миртл, курящая в боевом костюме в перерыве во время репетиции, ответила:

– Я бы точно захотела прийти.

– Дорогая, они все хотят прийти, – сказала Розалинда. – Люди до смерти хотят встретиться с Тарасом. Разве не оригинальный способ представить его? Великий художник в театральной постановке с детьми.

Теперь большой день настал, и время, написанное на приглашениях, – 7 часов для коктейлей перед спектаклем – становится все ближе. Кристабель садится под деревом и ждет. Делать больше нечего.

Сперва она слышит их голоса. Голоса людей, идущих по подъездной дорожке. Мистер Брюэр провожает их на лужайку, где горничные с оливковыми венками в волосах ждут с подносами коктейлей. Кристабель видит, как несколько мужчин, знакомых с мистером Брюэром, шутят над его голыми ногами и кожаной туникой. Дружелюбные подмигивания и подкалывания. Она никогда прежде не видела, чтобы мистер Брюэр вел себя так жизнерадостно. Затем начинают прибывать автомобили. Один за другим, хрустя гравием. Звонкое приветствие Розалинды разливается над садом, будто триумфальный крик павлина.

На лужайке начинает собираться толпа с бокалами коктейлей. Они смотрят во все глаза, крутятся, осматривают старинный дом, уединенный сад, других гостей, и даже иногда изучают саму Кристабель. Она узнает пару друзей дяди Уиллоуби из числа землевладельцев, свиноподобных и щетинистых, и несколько будто аршин проглотивших армейских товарищей. Группа оживленных молодых людей с интересными стрижками и тонкими запястьями – решает, что они друзья Хилли и Филли по художественной школе, которые, по словам Хилли, теснятся по съемным комнатушкам с конфорками на полу, выживая на вареных яйцах и лихорадочно спариваясь для сохранения тепла.

Важные пожилые матроны, утяжеленные антрацитово-черными драгоценностями прошлой эпохи, громко обсуждают Тараса и его ИСКУССТВО, и она решает, что они должны быть теми спонсорами, которых он называет «английскими старушками с большими кошельками». Еще она ловит конец очередного восторженного представления Розалинды и заключает, что среди шатающейся толпы находится «знаменитый ресторатор» и «современная скульпторесса». Почти пятьдесят человек, если не больше.

Десять минут до поднятия занавеса. Кристабель бежит к домику. Ей нужно надеть костюм и сделать последние приготовления. Блайз тем временем начинает вести аудиторию через лес. Это довольно волшебное действо, все они согласятся позже, – петлять между деревьев в канун середины лета, следуя тропе, украшенной бумажными фонариками. Когда они доходят до домика, то понимают – и почему не понимали прежде? – что это идиллическое место, спрятанное в травянистой выемке в земле у пляжа. Кругами летают ласточки и стрижи. Убаюкивающий шум прибоя. Один намек на запах кита. Они занимают места и берут в руки программки.

Вручную нарисованная картинка на обложке изображает мужчину, в ярости грозящего замку копьем. Под ним чернильные буквы сообщают:

СЕГОДНЯ ПОМЕСТЬЕ СИГРЕЙВ С ГОРДОСТЬЮ ПРЕДСТАВЛЯЕТ ПЕРВУЮ В ГРАФСТВЕ ДОРСЕТШИР ПОСТАНОВКУ ЗНАМЕНИТОЙ «ИЛИАДЫ» БЛАГОРОДНОГО МИСТЕРА ГОМЕРА

РЕЖИССУРА МИСС КРИСТАБЕЛЬ ЭЛИЗАБЕТ СИЛЬВИИ СИГРЕЙВ, ЭСКВАЙРА (ЗЕВС)

ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ПОСТАНОВКА МИСТЕРА ТАРАСА ГРИГОРЬЕВИЧА