Любовь с первого клика - Дарья Владиславовна Сойфер

Деве Марии о немедленном избавлении от земных мук.

– Но я не могу пойти на улицу в этом… Меня не пустят в такси.

– Очень жаль, – ответила Лена без тени сожаления. – Зато я слышала, пешие прогулки полезны для здоровья.

– Послушай, давай все обсудим. – Томский заговорил тем своим мягким баритоном, от которого прежде Лена превратилась бы в теплую лужицу. Сейчас же лужа растекалась вокруг самого Яна, потому что в деликатном режиме стирки костюм отжался плохо. – Я погорячился, да… Но меня тоже можно понять! Просыпаюсь со своей подчиненной… Бывшей…

– Вот именно! – не преминула напомнить Фетисова.

– О’кей, и это тоже я готов обсудить. Давай забудем про весь бэкграунд…

– Если честно, я уже ничего не помню. – Она равнодушно повела плечом, намеренно привлекая его внимание к своей груди. Нет, теперь-то все было чинно заправлено, куда следует, но поговаривают, что у мужчин неплохо развита зрительная память. И, судя по расфокусированному взгляду Томского, не врут. – Думаю, если бы случилось что-то… Ну, знаешь, яркое… Незабываемое… – Лена мечтательно закусила нижнюю губу, подбирая эпитеты. – Или, скажем, дикое и животное… В общем, я бы запомнила. А так… Не о чем и говорить.

На сей раз обиделся Томский. Вообще говоря, у женщин список триггеров, способных запустить обиду в турборежиме, велик, если и вовсе не бесконечен. Мужчин задеть за живое сложнее, но и у них есть свои болевые точки, для главной из которых индуисты придумали величественное название свадхистана, она же – половая чакра. И если вдруг девушке стало скучно, захотелось разнообразить свой досуг или просто узнать о себе много нового, она всегда может подойти к партнеру и вскользь намекнуть на его интимную несостоятельность. Важно только не забыть при этом шлем и боксерские капы.

Лена сразу поняла: палку она не просто перегнула, а переломила пополам так, что не спасет ни одна изолента. Лицо Яна потемнело, как экран компьютера перед аварийным отключением, рука, удерживающая костюм, сжалась до того сильно, что вода из пиджака потекла струйкой.

– Прекрасно. – Губы Томского растянулись в елейной ухмылке, с которой обычно протягивают людям стрихнин. – Тогда мне и правда лучше пойти. – Он встряхнул пиджак, а потом, не моргнув глазом, натянул его на голое тело, а следом принялся за брюки. Даже смотреть на эту процедуру было холодно: шея Томского теперь явственно напоминала кожу цыпленка-бройлера, а грудь покрылась синеватым мраморным рисунком.

Ведьма-обольстительница, вселившаяся в Лену с утра, махнула помелом и скрылась в поисках менее тупого вместилища, а сама Фетисова съежилась и ощутила непреодолимое желание натянуть на голову непрозрачный пакет. Она бы спряталась, но тесная ванная к этому не располагала, а единственный путь к отступлению перекрывало холодное и мокрое тело Томского.

– Ян Олегович, простите, – пролепетала Лена на тон выше: тыкать человеку с такой злостью во взгляде язык не поворачивался. – Я не это имела в виду…

– А по-моему, ты все сказала вполне ясно. – Он резким движением приподнял воротник пиджака. Тот, правда, тут же понуро опустился обратно, но Томский не обратил на это внимания. – В общем, желаю тебе удачи в поисках работы. – Он направился в сторону входной двери, оставляя на паркете влажные следы. Потом вдруг замер и обернулся. – Я бы сказал «до свидания», но в нашей ситуации «прощай» будет точнее.

Глава 13

«Иди учиться на программиста», – говорили родители.

«Программисты сегодня нарасхват», – говорили на дне открытых дверей в институте.

«Ты как стартап свой в Кремниевой долине откроешь, про нас не забывай», – говорили бывшие одноклассники на встрече выпускников.

Вот бы собрать их всех в одной комнате, пропустить диплом через шредер, а потом зарядить им в лицо из хлопушки! Никакого другого применения пресловутой корочке о высшем образовании Лена сейчас придумать не могла.

Она прошла три собеседования. Два раза услышала коронное «мы вам перезвоним», а на третий… От третьего охотника за головами Лена сбежала сама. И вовсе не потому, что ей не улыбалось разрабатывать бухгалтерское программное обеспечение, хотя по степени приносимой радости эта работа могла сравниться разве что с дегустацией рыбьего жира. Нет, зарплата нивелировала бы все занудство, если бы не местный начальник с комплексом Дон Жуана. Этот невысокий жабоподобный человек с противной манерой постоянно облизывать губы заставил Лену пожалеть о том, что она нарядилась на собеседование, а вместо очков нацепила контактные линзы. Сальный взгляд Локоткова, так звали местного царька, с первых секунд впился в Ленину грудь голодной пиявкой и не сместился ни на миллиметр, сколько бы Фетисова ни ерзала и ни пыталась прикрыться документами.

– У нас так мало девушек в коллективе! – жаловался он Лениной блузке. – Кто в стендап уходит, кто в декрет… Разбегаются, пташки!

– Александр… Простите, забыла отчество…

– Для вас – Саша, – скабрезно заулыбался Локотков. – Никаких церемоний. Вот многие, знаете ли, говорят, что женщинам в IT не место. А я решительно не согласен! Я, знаете ли, обожаю женщин! Можно сказать, феминист! Так что вы устраивайтесь поудобнее, располагайтесь. Я покажу вам рабочее место… Вон, кстати, даже из моего кабинета видно! – И он указал на стол за стеклянной стеной. – Будем с вами рядышком. А вечерком можно и отметить назначение… Вы на сухую… В смысле сухое предпочитаете или полусладкое?

– Но вы ведь даже не заглянули в резюме! – Лена скрестила руки на груди, но взгляд Локоткова продолжал жечь ее лазерным лучом. – Может, я вам не подхожу…

– А я и так все вижу, вы мне подходите. У меня, знаете ли, глаз-алмаз!..

Оправиться Лена смогла только дома после горячего душа и получасового интенсивного натирания мочалкой. Будь Фетисова картофелиной, давно бы уже осталась без мундира.

Самобичевание стало для нее ежедневным ритуалом. Томский ушел неделю назад, и единственным напоминанием о том, что эта странная совместная ночь Лене не приснилась, была лишь забытая Яном рубашка. Ее Фетисова заботливо положила рядом с подушкой и засыпала, яростно внюхивая остатки его парфюма. С каждой ночью запах слабел, а Ленина злость на себя – крепчала.

Когда Никита узнал о том, что его непутевая подруга профукала последний шанс вернуть им обоим работу, то даже не разозлился. Он вздохнул так глубоко и тяжко,