Касьянов год - Николай Свечин

Надзиратель снова погрустнел. А Лыков дал в газету «Киевлянин» срочное объявление. В нем указывалось, что полиция ликвидировала опасную банду и конфисковала много похищенных у жертв вещей. Среди них есть серебряный папиросник с монограммой из двух букв. Все желающие могут явиться в сыскное отделение и осмотреть его.

Уже следующим утром пришла пожилая женщина, одетая во все черное. Она спросила у сыщиков:

— Скажите, буквы не А Пэ?

— Точно так, — ответил Лыков, протягивая посетительнице папиросник. Она только взглянула на него и сразу же села.

Женщина не рыдала и не требовала себе ничего. Просто молча смотрела, гладила серебро, и лишь губы ее дрожали. Потом она встала и заявила твердым голосом:

— Да, это вещь моего сына. Его звали Андрей Пархоменков. Он пропал четыре месяца назад, тело так и не нашли.

— Вам придется подписать протокол опознания, — мягко сказал надворный советник.

— Где?

— Вот здесь. Укажите свой адрес, пожалуйста. После вынесения приговора и передачи дела в архив вы сможете забрать папиросник.

Когда женщина в черном ушла, околоточный довольно потер руки:

— Ну вот, еще преступление раскрыли. Надо в рапорте отразить. Статистика — первое дело.

Лыкова покоробила такая черствость. Но ничего не поделаешь: человек, долго служивший в полиции, неминуемо привыкал к людскому горю и отвыкал от сантиментов.

— Спиридон Федорович, пора продолжить дознание, — сказал надворный советник. — Хорошо, что мы раскассировали банду Корбы. Но к убийству оценщика она отношения не имеет.

— Какие будут дальнейшие указания, ваше высокоблагородие? — принял надзиратель официальный тон.

— Те, что я вам уже дал. Жду данных по несчастным случаям в строительном деле.

— Слушаюсь!

Глава 12. Происшествие в Зверинце

Асланов трудился над поручением питерца два дня. За это время с Лыковым произошел знаменательный случай. Сыщик получил записку от сочной вдовы. Биркина в вежливых выражениях просила чиновника зайти к ней на квартиру. Она хотела кое-что сообщить.

Заинтригованный питерец прибыл на Рогнединскую. Позвонил в дверь и услышал «входите». Он шагнул в прихожую, оттуда прошел в гостиную. В глубине комнаты на банкетке лежала совершенно голая Антуанетта Константиновна и призывно протягивала к гостю руки.

Не теряя ни секунды, сыщик развернулся и бросился наружу. У двери уже стояли двое мужчин с лицами профессиональных свидетелей. Чуть-чуть не успели! Мужчины смешались и не знали, как поступить. Лыков схватил обоих в охапку и вынес на подъезд, по пути сжав так, что те взвыли…

— Чтобы тихо у меня, — сказал он им строго.

Тут же от угла отъехала пролетка с поднятым верхом. Лыков не успел разглядеть седока, но ему показалось, что это был любимец Асланова городовой Зелло.

Полдня командированный провел в картотеке сыскного отделения. У него появилась догадка: а нет ли там данных на коменданта Зверинца? Лука Емельянович был личностью приметной. Рост — два аршина девять вершков[48], нос тонкий, крылья носа широкие, форма уха номер два, глаза серо-зеленые, слева вверху золотая фикса.

Лыкову повезло: он нашел своего знакомца. Уголовного звали Карп Притаманный. И он был убийца, с девяносто седьмого года находившийся в циркулярном розыске! Ай да кирпичники обитают под боком у Лавры… Открытие свое сыщик решил держать в тайне. Заведывающий картотекой старший городовой Удод стоял у питерца над душой, пытаясь понять, что тот ищет. Не иначе как выполнял приказ Асланова. Поэтому Алексей Николаевич не подал виду. Пробурчал что-то и удалился будто бы разочарованный…

Теперь следовало придумать, как поступить с открытием. Формально Лыков обязан был известить пристава сыскного отделения и потребовать ареста преступника. В Зверинец отправилась бы толпа городовых. А у семи нянек дитя без глазу. Большая слободка, с тайными тропами и притонами — как в ней найти опасного человека? И Лыков решил действовать один. Арестовать убийцу, сдать в участок и тогда требовать поддержки. Факт задержания налицо, его уже не спрячешь. Если даже обыск и облава в Зверинце ничего не дадут, Притаманный будет у него в руках. И Алексей Николаевич попробует его разговорить. Только надо посадить его к военным, а то сбежит, как все предыдущие арестанты.

Так, отличный план. Явиться одному в бандитскую слободку и захватить матерого убийцу. У которого под рукой куча приятелей, таких же головорезов. Как бы самому сыщику купол не свинтили… Надо выманить Карпа из казармы. Хорошо бы оказаться с ним один на один где-нибудь в малолюдном месте. Но как это сделать?

Была и еще одна проблема. Надворный советник давно уже понял, что за ним неотступно следят. Филеры действовали грамотно, он их не видел, только чувствовал. Судя по навыкам, это не уголовные, а люди Желязовского. Но в Зверинце сыщику «хвост» ни к чему. Надо от него избавиться.

Весь вечер Лыков пытался уйти от слежки. Оказалось, что его наблюдают трое: два пеших филера и третий в пароконной пролетке. Ребята были тертые и хорошо знали город. В конце концов питерцу пришлось завести их в Царский сад и там перелезть через забор. В темноте, рискуя сломать себе шею, он долго скитался по откосам. Через Провалье и Козловскую улицу кое-как выбрался наверх. Там взял извозчика и велел доставить его к Ботаническому саду.

Дворник вспомнил сыщика и выдал ему ключ от явочной квартиры Красовского. Алексей Николаевич поужинал в знакомой кухмистерской и лег спать. Встал поздно, опять спустился вниз и не спеша позавтракал. Он хотел оказаться в слободе, когда откроются кабаки и в них набьется народ. Лыков загримировался тем же босовиком, взял вид на имя Малахия Сафронова. Прополоскал рот водкой, чтобы пахло подходяще. Спрятал в сапог полицейский билет, за пояс сзади сунул смит-вессон. Ну, с Богом…

Отставной солдат появился в питейном заведении в Церковном переулке около полудня. Сел в углу и потребовал «чаю-сахару покурить». Ему дали сотку[49] водки и блюдце гороха. Денег у солдата, по всему, было мало, а гонору оказалось много. Гость быстро захмелел и начал дерзить публике. На увещевания ответил:

— Я солдат, имя знаменитое,[50] я царю служил! А вы? Диаволу? Ему, кому же еще.

Завсегдатаи не поняли, при чем тут дьявол, и пытались разобраться. Но служивый только кричал всякие глупости и мешал другим. Его попробовали вывести вон. Однако не вышло. Солдат нагло заявил:

— Я всю роту сюда приведу. По бревну раскатаем ваш клоповник.

И тогда владелец заведения, степенный старовер, приказал половому:

— Сходи-ка за Лукой Емельяновичем. Хватит такое терпеть.

Вскоре нужный сыщику человек показался на пороге. Он сразу узнал служивого:

— Ты зачем явился, дурак? Я же наказывал не приходить.

— Иди прочь, галман. Всю роту… а то и баталион…

Лука Емельянович огляделся. Хозяин сказал ему:

— Не здесь бы, а? Выведи куда-нибудь.

Комендант Зверинца за ворот вытащил пьяного на улицу. Тот нетвердым шагом двинулся к ближайшим кустам.

— Эй, куда? Замри!

Солдат не останавливался. Уголовный двинулся следом, недобро ухмыляясь. Вдруг в зарослях босовик повернулся и сказал обычным голосом:

— А ведь я тебя знаю. Ты Карп Притаманный.

Фартовик дернулся, словно его ударили по лицу. Огляделся по сторонам и спросил:

— А ты кто? Я тебя не помню.

Сам же при этом сунул руку в карман.

— Я надворный советник Лыков из Департамента полиции.

Карп выдернул руку с ножом, но ударить не успел. Лыков махнул, как кошка лапой: вроде играючи, однако рослый детина отлетел на сажень. Пока он приходил в себя, Алексей Николаевич успел его обыскать. Выудил дешевый револьвер с полным барабаном, понюхал ствол. Никакого запаха — из оружия давно не стреляли.

Рывком подняв пленного, сыщик поставил его на ноги. Высунулся из кустов: кругом было тихо и безлюдно.

— Слушай внимательно, скот. Сейчас идем в участок. Рука у меня тяжелая. Дернешься — врежу сзади кулаком по почке. Она от этого разлетится на куски прямо внутри тебя. Сообразил?

Притаманный молча кивнул. Он стоял с затравленным видом, пытаясь понять, что случилось. Только что был кум королю, хозяин слободки. А сейчас без ножика, в голове шумит…

— На шаг впереди меня. Пшёл!

Они двинулись к плацу. Зверинец — тихое место, и прохожих почти не попадалось. Но уже через сотню шагов убийца попробовал улизнуть. Сыщик догнал его и приложился повыше поясницы. Вполсилы, чтобы не калечить. Притаманный долго выл, пытался подняться, но не мог. В переулке замаячили люди. Питерец взял пленного под руку и потащил едва ли не на себе.

— Второй раз будет последним, — пригрозил он.

Но Карп не испугался. Как только они поравнялись с какой-то девочкой лет тринадцати, фартовый прохрипел ей: